Похождения охранника Гвоздюкова

– Моти, где ты?
– ещё раз позвал он сою сожительницу, но в ответ только едва различимое шипение.

– Ладно Моти, хватит, мне по делам надо идти.

– Я тебя не держу иди, - раздалось из-под шкафа.

– Вылезай, хватит пыль собирать, - миролюбиво произнес Серж.

– Хочу и собираю.

– Ну, раз для тебя пыль важней, собирай.

– И буду, - продолжала упрямиться рация.

– Надеюсь, к вечеру ты её соберешь?
– поинтересовался Гвоздюков.

На этот раз средство связи не соизволило ответит.

– Как себя чувствуешь, не заболела ли ты голуба?

– Сергей Абрамович, ваши инсинуации неуместны.

– Не понял?
– протяжно произнес Серж, выглянув из прихожей.
– Ты это на что намекаешь?

– Намекаете вы Сергей Абрамович, а я прошу вас этого не делать.

– Не понял, это ты про что?

Рация издала звук схожий со вздохом.

– Инсинуация, происходит от латинского insinuatio, означает преднамеренное сообщение сведений имеющее целью опорочить кого-либо подаваемое намёком.

– И когда я намекал, преднамеренно, с целью опорочить?
– поинтересовался Гвоздюков.

– Когда спрашивали о моем здоровье. Вы знаете, что я могу сломаться, разрядиться, разбить экран, сгореть, но не подхватит насморк, - раздалось из-под шкафа.

– Моти прекрати, ты ведешь себя как женщина на пятом месяцы беременности, - попытался всё обратить в шутку Серж.

Из под шкафа выехала машинка с рацией.

– Сереженька, ты понял, спасибо, - радостно прошипела рация.

– Сто-оп, - Гвоздюков почувствовал, как пол под его ногами качнулся.

Он ухватился за вешалку, чтобы не упасть:

– Что я по-нял?

– По беременность, - стеснительно прошипела рация и моргнула экраном.

После этого заявления ноги Сержа подкосились и он свалился на пол, срывая вешалку.

– Серёженька, миленький, что с тобой?
– заверещала рация.

От этих причитаний Гвоздюкову стало ещё хуже.

– Сереженька, Серёженька, тебе плохо, ну что ты молчишь, скажи что-нибудь?
– не умолкало ни на секунду средство связи, нарезая круги возле растянувшегося на полу мужчины.

– Перестань мельтешить, перед глазами, - отрыв глаза, простонал Гвоздюков.

– Ты заболел?

– С тобой не только заболеешь, с тобой вообще чокнуться можно.

– Вот опять я во всём виновата, он на ногах не держится, а я виновата, - возмутилась рация.

– Как тут устоять, если тебе заявляют что беременны, - взорвался Серж.

– Ой, можно подумать раньше тебе такого не говорили, - фыркнула Мони.

– Рации, никогда, да и с какого перепугу? А главное как, как, я тебя спрашиваю, ты от меня, каким способом, воздушно-капельным! Может ты, ещё подашь заявление об изнасиловании? Тебе сколько лет, пять шесть, давай делай из меня извращенца педофила, - не сдерживая себя орал Гвоздюков.

– Я не говорила что от тебя, - тихо произнесла рация.

– Тогда от кого от пылесоса?

– Вот вы все мужики такие, сначала падаете в обморок узнав, что женщина беременна, а когда она говорит что ребенок не его начинают предъявлять претензии, почему не от него, - в шипение рации можно было различить, осуждающие нотки.

– Ты мне мозг не разрывай своими нравоучениями, говори от кого!

– Ой-ой-ёй, какой грозный папочка, - раздалось в ответ.

– Ну всё, мне твои выкрутасы надоели, - Гвоздюков ударил кулаком по полу.

– Да успокойся, не беременна я, посмотри в инструкцию, у раций нет детородных органов.

Произнеся это средство связи, развернуло машинку и укатила на кухню.

– А том, что рация называет себя женщиной, там написано?
– крикнул ей в вдогонку Серж.

– Я договорюсь, лично для тебя напишут, - пообещала Моти.

– С принтером договориться дело не сложное, ты с человеком попробуй, чтобы он сам написал, - не сдавался Гвоздюков.

– С тобой смогла и с другим получится, а ты попробуй с принтером договорись, а!

– Это я с тобой скоро до палаты номер шесть договорюсь, - буркнул в ответ Гвоздюков.

– Не бурчи, скучно мне вот и лезет всякое в голову, - пожаловалась Мони.

– Мне сегодня насчёт работы узнавать, поедешь со мной?
– расчувствовавшись спросил Серж.

– Поеду, - сразу согласилась рация.
– Только чехольчик розовенький возьми.

– Нет, - возразил Гвоздюков, - или чёрный, или без чехла.

– Что ты такого говоришь, на людях голой!
– ужаснулась Мони.
– А чёрный мне не идёт.

– А мне не идет розовый.

– Ну Сереженька, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - не отставала рация.

– Нет, - категорически заявил Гвоздюков.
– Сегодня чехол розовый, завтра носки кружевные, послезавтра губная помада.

– Противный, - фыркнула рация и укатила на кухню.

– Так ты едешь или нет?
– крикнул ей вдогонку Серж.

– Еду.

Глава 3

В отель Гвоздюков добрался без приключений. У ворот, как и в прошлый раз стоял, верней сказать подпирал стенку Вадик. Его лишенный оптимизма взгляд скользил по проходившим мимо него людям, без служебного рвения. В какой-то момент он (взгляд), зацепился за Гвоздюкова и сразу оживился.

– Ты, - промычал Вадик и попытался оторваться от стенки.

Но попытка изначально была провальной, ибо на лишенное опоры тело беспощадно воздействовало земное тяготение.

Охранник не хорошим словом помянул Исаака Ньютона и открытый им закон, попытался ухватился за удаляющуюся стену. Но вестибулярный аппарат Вадика, не выдержав такого надругательства над собой, дал сбой. Охранника качнуло и неумолимо потянуло назад. Серж бросился на помощь, но опоздал, Вадик исчез в зарослях кустарника.

– Я с тобой еще раз ..., - в следующую секунду из кустов послышался храп.

– М-да, - протяжно произнес Гвоздюков и направился дальше.

Возле центрального корпуса толпились охранники.

– Здравствуйте, - приветствовал будущих коллег Серж, - не подскажите Николай Николаевич на месте?

– Нет, - ответил один из охранников.

– Не подскажите когда будет?

– Если через минут десять не буде, то завтра утром, - ответил всё тот же охранник.

– Может быть, - добавил парень стоявший у самой двери.