Похождения рофессора Эпикура

Белый тонкий палец резко надавил на пульте нужную кнопку.

– Вот, теперь туда!
– покивал лаборант.

Лаборатория, расположенная в огромной стеклянной мансарде центрального здания Института войны, была любимым детищем профессора Сенеки, детищем, с которым нянчиться дозволено было лишь ему самому, и поэтому два штатных лаборанта, хоть и не были прикручены проволокой к своим стульям, как полковник Кентурио, но вставать с этих стульев не имели права.

Лаборатория настолько, насколько это было возможно, копировала всю зону войны, там где в реальности росли пышные джунгли, здесь лежало толстое зеленое стекло, и на этом стекле лениво возились белые мыши, имитирующие роту профессора Эпикура. Роте профессора Эпикура Сенека придавал особое значение.

Здоровый дух научного соперничества просто выталкивал Сенеку на крайности, любой ценой он должен был погубить эту мышку.

Одетые в коричневые резиновые чехольчики, гливеры поводили носами возле небольшой кастрюли, имитирующей полевую кухню, а в тени маленькой палатки развалилась огромная экспериментальная мышь. Сенека, как честный ученый, сам выбирал подопытный экземпляр в виварии, подбирал самую умную, самую сластолюбивую, сосредоточенную на себе особь.

Наклонившись с лупой в руке, он с удивлением заметил, что этой особи удалось каким-то образом разодрать свой резиновый чехол, и теперь она с комфортом разлеглась подле палатки, недосягаемая для лучей мощной лампы с серебряным отражателем.

– Вот наглец!
– не удержался от восклицания Сенека и пощипал пальцами свой острый твердый подбородок.
– Все мучаются, а он разделся!

– Может грилей бросить?
– предположил первый лаборант, поерзав на своем стуле.

– Нет, нет и нет...
– возразил Сенека, обегая большими шагами вокруг стола и пристраиваясь со своей лупой с другой стороны.
– Грили - это рано!

– А как мы поступим?
– засыпая, но не оставляя своего заискивающего тона, спросил второй лаборант. Сенека, зажмурив правый глаз, напряженно рассматривал старую облезлую мышь, медленно в эту минуту выползающую из палатки, потом щелкнул языком от удовольствия.

– Шпионаж!
– сказал он.
– Вот что нам нужно! В чистом виде шпионаж. В кристалльном виде шпионаж.

– Двойной или тройной?
– поинтересовался первый лаборант.

– Тройной! Я ему сделаю диссертацию, он у меня защитится курам на смех...
– Сенека убрал лупу и с удовольствием потер свои узкие сухие ладони.
– Он у меня попрыгает!

В огромной лаборатории пахло мышами, черным дешевым порохом, мелом, а когда профессор Сенека закурил, чиркнув длинной охотничьей спичкой о гладкую подошву своей левой сандалии, запахло и дымом.

Глава 3. ПЫТКИ И КАЗНИ

Ближе к вечеру позади, в джунглях, поднялась беспорядочная стрельба. Частей никаких там не было и быть не могло, соответственно, там не могло быть и никакой перестрелки. Эпикур вызвал по рации Институт, побеседовал на дружеской нотке с одним лаборантом, тот подтвердил: никаких частей в этой местности, кроме роты гливеров под командой Эпикура, нет. Из Института все уже разбежались по домам, и, как водится, в ночное время никаких указаний получить было нельзя. Домашние телефоны профессура отключала, а о существовании круглосуточно функционирующей лаборатории профессора Сенеки говорить здесь в полевых условиях было просто глупо. От дежурного сторожа ничего толком не добьешься, хорошо вот, лаборант попался!

"И воюй здесь за свой страх!
– вздохнул Эпикур.
– А не так навоюешь, диссертацию кому-то испортишь! Не дай бог, докторскую! Не мыши в мундирчиках - живые ученые! Вот и тащить тебе подряд тринадцать черных шаров лицом к джунглям, как говорится, спиной к скалам. Ведь ни один не промахнется, когда меня расстреливать будет, замучились, ребята!.."

Стрельба скоро прекратилась, и в расположение роты вышли пятеро. Четверо пленных, и вел их один десантник. Десантник был в брезентовом халате и облегченной каске. Из-под завязок халата проглядывало сильно развороченное и кое-как перетянутое бинтами его большое тело.

– Пароль говори!
– потребовал, не поднимаясь со своего стульчика, Эпикур.

Десантник пробормотал слова пароля, повесил на сучок свой автомат и сразу упал. Эпикур велел никому не подходить, а пленным стоять на месте. Титания и Вакси осмотрели десантника. То, что он умер, не вызывало удивления - выполнил боевую задачу и свободен, как мумми-смертник, вечная ему память, в могилу с "дугласами" пойдет. Но из карманов брезентки добыли пару банок запечатанного мяса и несколько самолетных взрывателей это было уже серьезно. Собака крутилась вокруг мертвеца и радостно била хвостом.

– Куда его?
– выворачивая последний внутренний карман, мокрый от крови, спросил Вакси.
– Может, закопать? Офицер все-таки...

– Дуглас тоже был офицер, - буркнул Эпикур, забирая из цепких пальцев Титании консервные банки.
– Общим порядком пойдет, я бульдозер буду заказывать для них для всех. Я уже принял такое решение. А пока пусть лежит, кому он мешает!? Только в тенек его куда-нибудь надо, чтобы не сразу протух.

Гливеры, было уже расползшиеся по окрестным зарослям и устраивающиеся ко сну, поднимались и стояли в свете укрепленной на кухонном котле фары, стояли кучей, переминаясь с ноги на ногу. Комбинезоны их были полурасстегнуты, что нарушало уставной порядок, (по уставу бойцу-гливеру надлежало воевать в комбинезоне, есть в комбинезоне и спать в комбинезоне) им очень хотелось приблизиться, но они боялись и только хрипловатым шепотом переговаривались между собой.

– Спать!- прикрикнул на них Вакси, но Эпикур не поддержал его.

– Погодите, ребята, спать! Пленных допросить надо, одному мне не управиться! Их же еще казнить надо будет, ладно б допросить!

Глаза Титании сверкнули, она убежала куда-то в темноту и притащила через минуту ящик с инструментами и ящик с методическими указаниями по допросу и пытке.

– Давай журнал!
– потребовал Эпикур. Кто-то из гливеров сбегал и принес журнал.
– Будем фиксировать. Мы будем фиксировать?
– он вопросительно посмотрел на пленных. Пленные закивали послушно.

Две женщины: совсем девочка в ситцевом платьице, курносая, со светлыми косичками, и поджарая рослая дама в кожаном платье с блестками. Мужчины - малорослый крепыш в металлизированной форме пряных, с разбитым носом, и долговязый, по всему похоже, из местных крестьян, старикашка кивали, пожалуй, охотнее женщин. Эпикур раскрыл "пособие номер один" и вслух огласил параграф:

– "Допрос и казнь не могут производиться над лицами, не имеющими мандата." У всех, надеюсь, мандаты есть!?
– грозно обратился он к пленным.

Пленные зашевелились, вытягивая из карманов свои тисненые книжечки, только рослая дама, поджав губы, презрительно посмотрела на Эпикура.

– Нет у меня никакого мандата, - нагло заявила она.- И вообще никаких документов нет!

Эпикур заглянул в справочник:

– "Человека, не имеющего документов, следует сейчас же отпустить, он не может иметь отношения к нашим действиям в данном регионе." Простите, мадам, вы, конечно, свободны! Может быть, лошадь?!

– Нет, у меня машина осталась на шоссе, - неприятным голосом сообщила дама в кожаном и тут же исчезла за деревьями.
– Привет, приятно повоевать!
– послышалось уже издали.