Похождения рофессора Эпикура

– Думал, думал...
– передразнил его Эпикур.
– Не надо думать!

С треском разворачивалось где-то рядом в лесу множество крыл. Эпикур по одной включил на полную мощность все три походные фары, и в их свете, желтой волной упавшем на затопленную поляну, увидел женщину. Ту самую, в кожаном платье с блестками, без мандата!

– Ну, а вам что здесь надо?
– раздраженно спросил он.
– Вы понимаете, что по уставу я не имею права даже разговаривать с вами!? Вы для меня не существуете, у вас нет документов, указывающих на то, что вы существуете!

– У меня нет документов, - покивала женщина, - но я заблудилась... Я вышла к шоссе, а там никакого шоссе нет, одни воронки!... У вас есть карта?

– Есть, есть у меня карта! Пожалуйста!
– Эпикур вырвал из планшета карту.
– Но на ней только наши зоны, вот, смотрите, - он чертил ногтем по карте.
– У меня здесь обозначены только пространства, отведенные под войну. Общекультурных и производственных объектов здесь нет!.. Вот, видите?
– он провел ломаную линию по толстой бумаге.
– Вот, между этим и этим куском леса, несуществующий для нас фрагмент рельефа, и на нем должна быть ваша дорога, но ее не существует, и вас не существует...

Он вернул карту в планшет и демонстративно отвернулся.

– Спасибо, я поняла, - устало сказала женщина.
– Я просто все время шла не в ту сторону. Спасибо.

Где-то очень далеко возник звук. Почти неслышное гудение транспортных стрекоз.

– Нужно побыстрее все делать!
– суетливо проверяя свой автомат, говорил секретчик.
– Когда им сбросят бронежилеты, будет поздно!..

Дама сомнамбулически покивала, покрутилась на месте, пытаясь получше представить себе направление, и ее платье с блестками снова исчезло среди черных стволов.

Вакси не без удовольствия обесточил приемник, щелчком крупного ногтя раздавив в раздражении один из светодиодов, на чем немного и успокоился. Эпикур, сверившись с инструкцией, отдал несколько простых приказов, и спящих грилей просто перекололи ножами. На всех нашелся только один в бронежилете, но он спал крепко, сжимая в металлических пальцах автомат. Эпикур постучал рукояткой пистолета по головному панцирю. Гриль засопел и проснулся.

– Смотрите-ка, звери какие!
– послышалось откуда-то сзади восклицание Вакси.
– Варвары!..

Гриль смотрел сквозь узкие металлические щели в своей непробиваемой маски, и голубые глаза его безучастно мигали.

– Ну что?
– спросил Эпикур.
– Нравится?

Гриль, вероятно, хотел отрицательно покачать головой, но шлем был настолько тяжел, что это не получилось, а вышел только легкий неприятный скрип, на голубые глаза со щелчком упали темно-коричневые пуленепробиваемые защитные стекла. Эпикур вздрогнул, потому что руку его обдало чем-то шершавым, горячим и мокрым. Но это была всего лишь собака.

– Опять ты, Бобочка?
– спросил добродушно ротный.

Бобочка тихо взвыл и потерся об прорезиненную ногу. Эпикур успел отскочить, но только в самую последнюю секунду. Магазин разрывных пуль, выпущенных в упор, в семь мгновений превратил кобеля в горку дымящегося мяса и шерсти. Гриль, не в состоянии двигаться под тяжестью бронежилета, не в состоянии даже целиться, бил из автомата бешено и полусонно, рассекая в джунглях узкую просеку кинжальным огнем.

Постояв грустно над останками пса, Эпикур отошел и присел возле своей палатки на торчащий из воды матерчатый квадратик раскладного стула.

– Что делать-то с ним будем?
– спросил Нарцисс, указывая на стреляющего длинными очередями противника.

– А чего с ним делать?!
– Эпикур, не поднимаясь со стула, потуже застегнул молнию комбинезона, загнал ее под самый подбородок.
– Что ты с ним сделаешь!? Патроны кончатся, нужно будет к трактору подцепить - и в яму! Закопаем просто, все равно не убить!

– Пожалуй, это верно, - Нарцисс уже нашел свою фуражку, и чистил резиновыми пальцами лакированный козырек, снимая мокрую землю и пыль посеченных листьев.
– Куда ж его такого, если не в яму?

В небе гудело и мелькало крыловыми огнями несколько транспортных стрекоз. Чуть выше над ними, в окружении крупных звезд, роились бронекомарики прикрытия. Открывались, как розовые бутоны, купола парашютов. Медленно плыли к земле, падали, цепляясь за ветки, большие черные ящики. Это были полные комплекты бронежилетов для уже умерших грилей. Кто-то стонал еще, но Эпикур рассчитывал на память гливеров: солдат обязан, не дожидаясь специальных приказаний, добить раненого. Нарушение параграфа влекло за собою серьезное наказание.

– Звери!.. Негодяи!.. Какая жестокость!...
– Поднявшись со стула, Эпикур, тяжело переставляя ноги по высыхающей грязи, подошел к причитающему Вакси.
– Мерзавцы!..

Рассмотрев вблизи картину жуткой казни, Эпикур хотел даже снять пилотку, но, вспомнив, что он служит теперь не палачом у мумми-смертников, а ротным у гливеров, только почесал грязными ногтями небольшую плешь. Под голой, горизонтально вытянутой черной веткой, в полуметре над землей медленно раскачивались босые ноги двух женщин. Тела женщин были окутаны грубыми мешками, а веревки, на которых они были повешены, чуть поблескивали под луной металлом.

– Какое кощунство, звери!
– не унимался Вакси.
– Негодяи!..

– Ладно, - вздохнул Эпикур.
– Они были нашими врагами, но даже с врагами...
– Голос его застрял вместе с дыханием в горле.
– Даже с врагами, так...
– Когда голос вернулся, ротный приказал: - Снять, переодеть и похоронить по-человечески!

Четверо гливеров быстро и безмолвно выполнили приказ. Они рыли небольшую двухместную могилу, плевались, пили из фляги холодную воду. Белый лунный свет омывал обнаженные тела двух женщин: старухи, узловатое желтое тело которой походило на скрученную детскую пеленку, и молодой девушки, похожей в своей мертвой наготе на сжатую в кулачок руку младенца.

Глава 7. ЛАБОРАТОРИЯ (продолжение)

Для того чтобы достать из огромного сейфа необходимые инструменты, Сенека был вынужден погрузиться в железный ящик почти по пояс. Внутри сейфа было холодно, темно и пахло недавно пролитой кислотой, и специальной мазью "Мышиная сладость".

Поворачивая внутри сейфа голову, профессор все время натыкался на большие тяжелые бутыли со "сладостью", расставленные здесь повсюду.

– По-моему, эта коробка слева на второй полке!
– сказал первый лаборант.
– Но я могу ошибаться!