Пока мы будем летать
Шрифт:
Завтра Флинн должен встретиться с Брук. Она бы мне уже все уши прожужжала из-за этого, но это непонятное молчание не позволяет мне даже узнать, как она себя чувствует. Может, она догадалась, что я встречалась с её парнем? Нет. Иначе расплата Брук настигла бы меня в ту же секунду. Может, что-то случилось с её родителями? Опять же нет. Брук немедленно приехала бы в город и известила бы меня об этом в первую очередь. Может, она по-настоящему влюбилась? Почему-то эта версия мне больше всего нравится, ведь Брук заслуживает любви. Частично это и объясняет хмурый вид Тима, который, скорее всего, наврал мне, сказав, что не общался с девушкой так же долго.
— Можешь себе представить, Харпер, мы дружим с начальной
— Ты помнишь, как мы познакомились? — прыскаю от смеха, когда нечеткое детское воспоминание выходит наружу моей памяти. Нам обоим по шесть лет. Учительница усадила Тима прямо возле меня, когда я надеялась сесть рядом с девочкой, которая, едва успев войти в класс, начала хвастаться своей новенькой куклой. На первой же перемене мы поссорились. Но дело было даже не в девочке, с которой я так сильно хотела сидеть, а в том, что Тим слишком громко жевал свою жвачку, рисовал на полях моей новой тетради и грыз краешек карандаша, что до безумия меня раздражало. На второй перемене мы подрались, из-за чего наших родителей вызвали в школу.
Пришел мой папа. Когда-то он учился на психолога, поэтому опыт у него был. Нас троих оставили в пустом классе, где мой отец два урока подряд разговаривал с нами. Это было словно на приеме у психотерапевта. Никогда не забуду тот день.
На следующий день Тим принес для меня яблоко в знак примирения. Я принесла ему лимон, самый яркий фрукт, который мама почему-то никогда не разрешала есть.
— Это невозможно забыть, — Тим не может сдержать улыбки. — Знаешь, я даже поклялся, что когда-то женюсь на тебе, Голди. В детстве ты была миленькой.
— Боже мой, я не могу забыть, как ты пытался поцеловать меня на уроке математики…
— А ты ударила меня учебником по голове, — парень почесал затылок. Удар у меня с детства был точным.
— Нам было по шесть, и всё было так просто, — поднимаю глаза вверх. Небо завораживает. Так много звезд. От красоты перехватывает дыхание.
Мы стоим ещё недолго. Ночная прохлада усиленно гонит меня в дом. Мы обнимаемся с Тимом на прощание. И всё равно что-то с ним будто не то. Нужно обязательно позвонить Брук. Вокруг меня творится что-то неладное, а я даже ничего об этом не знаю.
По всему дому горит свет. Похоже, что ещё никто не засыпал. Слышу из гостиной звук включенного телевизора. Крики, напряженная музыка, с каких это пор Эйприл поклонница блокбастеров? Снимаю кеды и чувствую облегчение. Лишь неделю назад купила их, а они давят мне в косточку. Никогда не умела подбирать себе обувь по размеру. То давит, то натирает, то вообще шлепает. А мне, чёрт побери, уже двадцать один год, и я считаю себя взрослой.
Не нахожу Эйприл в гостиной. Выключаю телевизор, и дом погружается в гробовую тишину. Замечаю вымытую посуду возле раковины, которую девушка не потрудилась вытереть, но это не так важно. Главное, что она не соврала мне, будто действительно ужинала. Сейчас это главней всего.
Становлюсь на ступеньку. Пытаюсь увидеть включен ли свет в комнате девушки. Двери закрыты, а из дверного проема не замечаю никаких знаковых проблесков. Похоже, что Эйприл всё же уснула раньше обычного.
Выключаю свет в гостиной и на кухне. Мысленно уже лежу в своей постели и вижу сладкие сны, где жизнь такая, какой я хочу её видеть. Осталось совсем немного. Один месяц. Уже конец мая, и я считаю дни, когда смогу снова быть с Флинном. У нас есть планы, главный из которых — всегда быть вместе. Навсегда и всегда. Не могу представить свою жизнь без него. Только бы Эйприл оттаяла, только бы она перестала злиться
на меня за моё счастье.По дороге к своей комнате снимаю шорты, отчего едва ли не падаю в темноте. Падаю на дверную ручку, и двери раскрываются передо мной, и яркий свет ослепляет глаза.
— Какого чёрта? — я прикрываю глаза рукой, это была слишком резкая перемена. Но когда отвожу ладонь от лица, замечаю сидящую на полу Эйприл. Длинные розовые волосы струятся вниз по спине, девушка сидит в своей пижаме, а на глазах у неё слезы. Сначала я не понимаю, что происходит, пока мои глаза не находят одиннадцать распечатанных писем.
— Ты врала мне! Всё это время ты врала мне! — девушка подскакивает на месте, роняя лист бумаги, который до этого держала в руках. Её голос сломлен, а глаза блестят от слез. Чувствую себя крайне неловко. Не могу вымолвить и слова, настолько поражена происходящим.
— Откуда ты…
— Ты всё это время получала от мамы письма, о чем не сказала мне и слова!!! Как ты могла?! — она срывает глотку, выкрикивает каждое слово мне в лицо. Каждым словом она дает мне пощёчину. Сердце падает в пятки. Я поджимаю губы и опускаю глаза вниз, словно провинившийся ребенок. Мне не хватает слов. — Ты эгоистичная сука, Харпер! Надеюсь, ты сгоришь в аду вместе со своим любовником! Надеюсь, ты будешь умирать в мучениях! Надеюсь, что ты проживешь долгую жизнь в одиночестве! Потому что ты заслуживаешь этого, — каждое слово, будто яд, сочится с её языка. Едва ли Эйприл заканчивает свою пылкую речь, я бью её по лицу. Она не понимает.
Слезы прыскают из её глаз, но лицо не меняет своего упрямого выражения. Она даже не притрагивается ладонью к раскрасневшейся щеке. На прекрасном лице образовываются влажные дорожки, но Эйприл упрямо смотрит на меня, нахмурив брови. Сколько же ненависти в этом её взгляде, меня в дрожь бросает.
— Прости меня, — обхватываю ладонями лицо сестры. Я не хотела делать этого. Мне не стоило усугублять ситуацию. Но складки на лбу Эйприл не разглаживаются. Девушка плюет мне в лицо и толкает, что есть силы, выражая своё непреклонное намерение стоять до конца на стороне человека, который бросил её.
— Я делала это для тебя! — вытираю лицо краем футболки. Эйприл в это время обходит меня, стремительно направляясь в свою комнату, чтобы запереться там и обижаться на меня, наверное, в этот раз до конца своей жизни.
Хватаю её за локоть и резко тяну, от чего девушка едва ли не падает с лестницы, по которой уже начала подниматься.
— Я перечитала эти чёртовы письма, каждое по десять раз. Она не забывала о нас ни на секунду, а ты даже не показала мне ни одно из них. Я нуждалась в этих письмах! — слёзы скатываются вниз по её щекам, а глаза выглядят так жалостно измученными. Она убита такого рода известием и другого не стоило ожидать в этом случае. Но я ведь отчаянно надеялась, что этого случая не произойдет. Нужно было сжечь эти письма по одному, как только они приходили.
— Мы не нужны ей, Эйприл, — мои слова действуют на девушку точно иголки, проходящие под кожу. Она морщится, отпирается. Когда я освобождаю её руку, она обессилено садится на ступеньку, закрывает лицо руками и начинает всхлипывать.
— Ты прочитала хотя бы одно из её писем? — кристально голубые глаза поднимаются вверх, чтобы встретиться с моими.
— Каждое. Но мне только кажется, читали мы разные письма. В тех, которые попались мне, я прочитала мемуары женщины, оповещающей о поисках своего счастья. И, какая же радость, она таки его нашла! Вдалеке от своих детей, которых бросила на произвол судьбы! — жестикулируя руками, я не могла не повысить своего голоса. — Она ни разу не назвала имени ни одной из нас. Ни разу не спросила, как мы. В последних письмах она даже не пригласила нас к себе и не дала какой-либо надежды на своё возвращение!!!