Пока мы будем летать

Брук не может перестать плакать, вопя прямо в трубку. Я не могу разобрать ни слова. Мне приходится выждать, пока девушка не готова говорить спокойно, без истерики.

— Я беременна, — в этот раз я отчетливо слышу произнесенные подругой слова, но теперь не верю собственным ушам. Боюсь, что не ослышалась, но Брук повторяет это ещё раз, убеждая меня в верности услышанного.

— Ты уверена? — всё, что могу произнести я.

— Харпер, у нас с тобой месячные начались даже в один день, а теперь у меня уже около двух месяцев задержка! Сначала я думала, что это из-за нервов, но когда неделю назад опять не было месячных я записалась на прием к врачу. Сегодня мне объявили, что у меня будет ребенок, — в голосе Брук замечаю обвинительные нотки, будто бы в этом есть моя вина. Но беспокоить меня начинает совсем другое. В этом месяце у меня тоже не было месячных, чего раньше не случалось.

— Как ты думаешь, от кого этот ребенок? — с трудом выговариваю слова. Чувствую, как ещё не произнесенное вслух имя клеймом выбивается по всем участкам тела, которых касались его губы.

— По моим подсчетам это случилось, когда я встречалась с Флинном. Очевидно, что он отец, — голос девушки сломан, она снова начинает плакать. А я задыхаюсь. Словно погружена под воду и не могу выбраться. Слёзы прыскают из глаз, но я не подаю виду, утешая Брук. Это моя вина, а не её.

Бог снова не на моей стороне.

Глава 24

Меня не обманули, сказав, что молодость — это лучшее время жизни. По правде говоря, любое время жизни можно назвать лучшим, когда ты и правда его проживаешь. Когда ты молод, то бежишь. В бесконечной погоне за тем, без чего, как кажется, жить не можешь, но теряешь нечто большее — лучшие годы своей жизни.

Я не гналась за жизнью. Скорее просто плыла вниз по течению. Никаких стремлений, никаких амбиций. Я посвятила свою жизнь рутине, похоронив молодость в толстом слое повседневной пыли. Это казалось нормальным ждать, пока вечер сменит утро, когда за одним праздником настанет другой. Ветер перемен нагрянул в мою жизнь совсем нежданно. Именно так и случается. Ждешь чего-то дни напролет, а оно не происходит. Но чудо это будто только и ждет, пока твоя бдительность угаснет, чтобы выпрыгнуть вдруг и громко закричать «Сюрприз!», испугав до смерти. Да, эта любовь пугала меня до ужаса, едва ли прикоснулась своими золотыми руками к моему ущербному, не познавшему теплого чувства ранее, сердцу.

Это было неправильно, но так прекрасно. Мне казалось, будто я, наконец, остановилась и нашла то, что искала всё это время, но я лишь начала свою погоню. Мне казалось, будто он держит меня за руку, убегая вместе со мной, но это был лишь ветер, что подгонял меня в спину. Это была моя молодость, и я бежала тернистой тропой отступления от ценностей, которые и так у меня были. Золото превратилось в песок и теперь, когда у меня есть намерение вернуться, возвращаться оказалось не к чему.

Я всего лишь хотела ощутить жизнь. Кто расскажет, какова она на вкус? В книгах недостаточно слов, в фильмах недостаточно кадров, да и самой жизни бывает попросту недостаточно, чтобы понять, какая она. У меня было убеждение, будто я знаю, что жизнь может быть и горькой, и сладкой, но заблуждение заключалось в том, что не по вкусу жизнь оценивают, а по цветам. Оказалось, что больше того, она может сиять даже ярче рождественских огней, быть красивей самой радуги. Увидеть это может не каждый. Пока Флинн не показал мне этого, я и сама была слепой долгое время.

Я скорблю за ним, будто он умер. Лучше бы было и так. Я не часто говорила с матерью, но однажды она сказала мне, что твоё обязательно найдет тебя, а если даже тебе не повезет, и ты потеряешь это, значит это твоим и не было. Наивно было думать, что нечто столь прекрасное, как любовь этого парня, могло всецело принадлежать мне.

Во мне борются смирение и непринятие действительности. Голос совести с укором повторяет одно и тоже — ты виновата. Мне стоило одолеть притяжение и не совершать глупостей. Я согрешила, предав Брук. Едва ли не засадила ей нож в спину, но теперь должна это исправить. Флинн должен оставить меня, нас ждет несчастье. Я никогда не смогу простить себе этого поступка. До конца жизни буду ненавидеть себя за это. Моё счастье стоит счастья уже двух других людей. Я не хочу оставить ребенка без отца.

Я игнорировала звонки Флинна всю неделю. Не потому, что решение порвать с ним оказалось таким легким, а потому, что не знала, что сказать ему. Даже не представляю, как должна буду сказать ему то, что мы не можем быть вместе. А если мне придется соврать, что я не люблю его, это разрушит даже то прекрасное, что было между нами, но чему не суждено было стать вечностью.

Мне страшно. Страшно даже думать о том, что мне придется отпустить его. Флинн ведь должен понять, что он ответствен и за этого ребенка, и за Брук. Он должен быть с ними, посвятить жизнь им. Он в ответе за них теперь. А я должна быть в ответе за себя. Только себя, несмотря на справку от врача, написанную на скорую руку, что я больше не одна.

Буквально вихрем врываюсь в двери кафе. Моя смена началась ещё час назад, но кто знал, что мне придется задержаться на приеме у доктора? Кто бы мог вообще подумать, что мне нужен доктор?

Лицо горит. По дороге сюда я едва ли сдерживала себя, чтобы не расплакаться. В автобусе, когда маленькая капелька всё же прокатилась вниз по щеке, какая-то женщина соболезнующее похлопала меня по спине. Я слабо улыбнулась ей в ответ, вытерев кулаком злосчастную каплю, но похоже, что после этого ей захотелось пожалеть меня ещё больше. В конце концов, я вышла на следующей же остановке и пешком направилась к «Розовому поросенку».

— Ты опоздала, — Тони перехватывает меня, придерживая за локоть. Резко выдергиваю руку и ничего не ответив, спешу уйти, чтобы переодеться и, наконец, приняться за работу.

— Где ты была? Господи, я ничего не успеваю! — кричит на меня Эми, став на пороге маленькой комнатки и закрыв собой весь свет. Натягиваю чёртову юбку поверх нежно-розового боди и чувствую себя идиоткой. Собираю волосы в неаккуратный хвост. Плечом толкаю девушку, освобождая себе проход.

— Харпер! — голос Эми режет мои барабанные перепонки. Девушка семенит за мной следом, чувствую на своей шее её злое шипение и теплый пар, который она выпускает, словно разъярённый бык.

Когда поворачиваюсь к ней лицом, то замечаю, что лицо её побагровело от злости. Она сжимает до побеления костяшек серебряный поднос. На лбу выступают морщинки, что явно состаривают её лицо вдвое.

— За четвертым столиком сидит парень, который требует, чтобы его обслужила именно ты, — Эми со всей силой толкает мне в руки поднос, от чего я пошатываюсь на месте. Задев меня плечом, девушка спешит в зал. Она явно намеревалась при всем этом высказать мне ещё что-то, но воздержалась. Что и к лучшему, я явно не в духе, чтобы терпеть чьи-то препирательства насчет моих личных дел. Если я опоздала, значит на то были веские причины, которые не все должны знать.

Беру со стойки меню. Прохожу мимо Тони, глаза которого уже налились красным от злости. Похоже, сегодня все на меня злы. Даже я сама злюсь на себя. Полоса неудач оказалась мрачнее, чем можно было ожидать.

Парень за четвертым столиком, который по словам Эми ждет только меня, сидит ко мне спиной. Я узнаю его слишком быстро, не успевает он даже повернуть голову, чтобы ослепить меня своими зелеными глазами.

У меня перехватывает дыхание. Ноги становятся ватными. В глазах всё расплывается из-за слёз, которые вот-вот брызнут из глаз. И дело, похоже, вовсе не в гормонах.

Подхожу к нему с опущенным взглядом. Приказываю себе не смотреть на него, иначе точно поддамся его чарам, о чем позже буду жалеть. Нет, теперь я точно должна держать себя в руках. Всё кончено. Надо лишь доходчиво объяснить это Флинну, не разбив при этом его сердце. Или хотя бы сделать всё для того, чтобы осколков было как можно меньше.

— Ты не отвечала на мои звонки, — говорит парень, когда я ставлю перед ним меню. Хочу уйти, но он успевает бережно перехватить мою ладонь и сжать её в своей. Господи, это невыносимая пытка.