Пока ты видишь меня

Он снова погладил ручку зонта, на которой были следы от огня.

– Давным-давно, даже не помню когда, но было время, и я пытался удержать людей от самоубийства. Тогда и получил ее.

– Тогда?

– Человеческая женщина, которую я спас от самоубийства. Молния пронзила ее вместе с деревом ююба, из которого я потом сделал рукоять.

* * *

Какое-то время я не знал, как отреагировать. Он сказал это очень спокойно, но по всему моему телу пробежали мурашки, будто я услышал нечто жуткое. Если бы это были слова кого-то другого, я бы просто посчитал их удивительными, но они принадлежали Хану. Даже если в их отношениях не было ничего особенного, я почувствовал, что его шок в тот момент был кратно больше обычного.

Это потому, что я знаю Хана. Теперь он относится к людям еще более по-деловому, чем раньше, но и тогда все было не сильно иначе. И этот же Хан предотвратил чье-то самоубийство, однако этот человек был наказан небесами и умер.

– Женщина, которую бросили родители. Она была бродягой, скиталась с места на место, притворяясь мужчиной. Сначала, когда она увидела меня и начала ходить за мной, я просто оставил все как есть. Но тут к ней стали относиться не просто как к бродяге, а еще и как к сумасшедшей. Другим людям казалось, что она разговаривает с пустотой и пытается ее преследовать. Поскольку от нее становилось все больше и больше хлопот, я помог ей найти место для ночлега и научил немного ладить с людьми. Похоже, ей стало комфортнее, а возможно, даже захотелось жить, потому что она стала видеть меня менее отчетливо, а однажды, когда отдыхала в тени дерева ююба, ее насмерть ударила молния.

– Тогда она уже не могла тебя видеть?

– Притворялась, что видит, но не видела. Она даже не отреагировала на то, что я переоделся. А ведь она была не из тех, кто стал бы притворяться, что не заметил подобного. Я-то решил, что она наконец будет жить, и ей оставалось еще долго… Но вдруг ударила молния, оборвав ее путь. Оказалось, все в ее семье погибли один за другим. В их крови было много греха.

– А что стало с ее душой?

– Как только она смогла меня увидеть, тут же похвалила мою одежду.

Я не мог решиться спросить, попала ли она в ад. Люди, чью жизнь забирают небеса, обычно проходят через потусторонний мир и естественным образом следуют в ад. У нее не было иного выбора, кроме как позволить Хану, жнецу, стоящему прямо перед ней, проводить ее туда.

Только теперь, узнав об этом, я понял странное выражение лица Хана, с которым он смотрел на нас со старушкой, продающей кимбап. Несмотря на все его спокойствие, должно быть, тогда он получил душевную травму и беспокоился за меня, оказавшегося в похожей ситуации. В то же время он был не в силах понять меня. Ведь я предотвратил самоубийство человека, которому в конце концов суждено было умереть, и собирался провожать ее в потусторонний мир.

– Спасибо за беспокойство.

– Что?

– Ты ведь был недоволен тем, что я собираюсь провожать в мир мертвых ту старушку. Разве не из-за беспокойства, что мне будет тяжело?

– Вы можете избежать этого, но все равно собираетесь так поступить.

– Это не то, чего следует избегать.

– Вот как? – пробормотал Хан тихим голосом.

Похоже, он хотел бы этого избежать. Но ему не удалось. Смерть, наступившая внезапно, без всякой подготовки, непременно вызывает замешательство. Совершенно у любого.

– Хён, любой человек однажды умрет. С тех пор я больше не помогал самоубийцам, но это никак не связано с состраданием. Вам или Чхолю могло показаться, что во мне нет никакого милосердия. Но мне просто не хватает смелости вытерпеть эту повторяющуюся боль вместе с человеком. Разве люди не говорят, что нужно иметь смелость умереть? А я даже этого…

– Не говори так. Если кто-то хочет умереть, ему нужна не смелость.

– Ну, люди, которые говорят подобное, – это не те, кто хочет умереть, поэтому вряд ли это верно. Они хотят жить, поэтому им требуется смелость, чтобы умереть. Выходит, им нужно отказаться от жизни?

– Ничего не нужно. Правда, ничего. Ничего не было нужно.

Похоже, то, как я повторил эти слова, Хану показалось странным, поэтому он повернулся ко мне с озадаченным лицом.

– Когда что-то нужно, непременно захочется жить. Поэтому я подарил Чонуну кота. Ведь тогда ему понадобился кошачий корм. И наполнитель для туалета, и игрушки. Чем больше нужно вещей, тем быстрее человек оживает. Ты тоже так поступил. Дал той женщине кров и еду. Она захотела жить не потому, что у нее это было, а потому, что ей стало это необходимо. Предотвратить чье-то самоубийство – это не что-то грандиозное, как ты думаешь. Просто заставь человека нуждаться хоть в чем-то. И дай ему это. Этого будет достаточно.

– Но ведь не всех можно спасти таким образом?

– Не всех. И все-таки, Хан, каждый так или иначе может продолжать жить. Ты ведь и сам знаешь, что боль будет повторяться. Снова и снова, до самого конца. А когда это наказание, кажущееся вечным, минует, настанет новая жизнь. Все умирают, и всякая боль прекращается. Конечно, если тебе трудно, можешь не помогать. Как можно помогать другим, когда самому приходится нелегко? Сострадание проявляется лишь тогда, когда в душе есть для него место.

Я похлопал Хана по плечу и встал. Он пристально посмотрел на меня и спросил, все ли я сказал, что хотел.

– Вы пришли из-за Чхоля?

– А? Точно. У тебя есть время в первый день нового года?

– Почему вы спрашиваете?

– Старушка позвала нас в этот день поесть ттоккук. Раз мы встретимся, хочу еще и воздушного змея запустить.

– Запустить воздушного змея?

– Я получил его когда-то в прошлом, но он просто пылится в углу. Все же это подарок, так что хотелось бы запустить его хотя бы раз.

– Не думаю, что у вас только один змей.

Разве у меня есть еще? В комнате, конечно, много всего, но змей там один-единственный.

Когда я вопросительно взглянул на Хана, он лишь слегка улыбнулся и кивнул:

– Хорошо. Если будет время, приду. Кстати, когда вы придете за одеждой?

– Одеждой?

– Чхоль… А вы ведь сказали, что не связывались с ним. Вообще-то в тот раз я приготовил для вас подходящий костюм. А у Чхоля спросил размер, но, похоже, он об этом не рассказывал.

Если подумать, недавно Чхоль разглядывал меня, пытаясь определить мой размер. Вот когда это было. Это было до их ссоры и до Сунына, Чхоль, вероятно, хотел сделать мне сюрприз, потому не стал ничего говорить о просьбе Хана.

– Но почему вдруг одежда?

– Скоро старушка отправится в потусторонний мир. Вы хотите провожать ее в таком виде?

– Ну и что с того?

– Похоже, вы еще не слышали, что слишком легко одеваетесь для наступившей зимы?

Слышать-то слышал… Я украдкой отвел глаза, а Хан, словно так и думал, кивнул: