Пока живешь, душа, - люби!..

АВГУСТ

Медленно падает

В землю крестом колокольня.

Падает вечность

На белые лица солдат.

Огненным было

В том августе

Небо и поле.

Красные травы.

И красная в речке вода.

Тем, кто останется,

Будут иные рассветы.

В тех, кто уходит,

Понятья уже смещены.

Жизнь, что за болью,

Теперь непонятного цвета:

Августа,

Смерти,

Пожара,

Ночей

И войны.

Я не ушел.

Но в сегодняшнем

Мире великом

Вдруг задохнусь

Давним августом

В красной пыли

И закричу,

Раздираемый сотнями криков

Тех, что живыми

Сквозь август

Пройти не смогли.

38

* * *

Дым над осенью,

Резкий и синий.

Едкой гарью

Октябрь напоен.

Дым. И дождь

По военной России,

Проникающий в сердце мое.

Дождь:

По горьким солдатским усмешкам,

По глазам,

По стальному стволу.

Догорают избы головешки.

А над полем – кувшин на колу...

Кони. Кони.

Блестят, как тюлени.

Где-то справа машины гудят.

Прикрываю руками колени,

Меж лопаток –

Мурашки дождя.

И не знаю, зачем,

Но запомню:

Что-то слышно

В недальней пальбе.

Что-то думают мокрые кони

О своей

И о нашей судьбе.

Начинается новая эра,

Отсекая дороги назад.

Я рождаюсь вот здесь,

В сорок первом,

Мертвым сверстникам

Глядя в глаза.

* * *

Что случилось,

Молодость,

С тобою?

Говори

И не щади меня.

Расстреляв последнюю обойму,

Почему не вышла из огня?

Почему,

Взрывая крепость быта,

В сердце бьют

Обугленные дни?

Скольких мы оставили убитых,

Так и не успев

Похоронить!

Поле, поле...

Поле не пустое.

Я до самой смерти

39

Пронесу –

Жители,

Спешившие на стоны,

Псов голодных

Видели в лесу.

Я поверю

Снам и ворожеям.

Молодость,

У скорбного села

Почему осталась в окруженье

И ко мне

Пробиться не смогла?!

Вспомню – плачу.

Не могу.

Нет власти:

Слышу,

Вижу,

Как идут бои.

На бегу

Редеющие части –

Годы отходящие мои.

ОГНЕВАЯ СТРАНА

Забери меня, память,

Домой пусти,

К тем дымам,

Что гуляли в овсе.

Огневая страна моей юности,

Ты во мне –

Навсегда, насовсем.

Обними меня

Давними стужами,

Чтоб не смог я

Уйти никуда!

Ослепленный тобой

И контуженный,

Не в свои

Завернул я года.

Ни огня.

Ни окопа.

Ни выстрела.

Раскаленный

Подай карабин!

И дождями

Бинты мои выстирай,

Забери ты меня,

Не губи.

Что ж ты, Родина,

Что же ты,

Что же ты?..

Никогда я не бил наугад.

40

Я по крику,

По хрипу,

По шепоту

Различу

Своего

И врага.

ПО РАЗЛОМАМ ВОЕННОЙ ЗЕМЛИ

Юз Алешковский устроил бунт

в армии в 1949 году, за что был

осужден на четыре года, а

впоследствии эмигрировал. Михаил

Сопин сделал примерно то же самое

через два года, был признан

шизофреником, и это клеймо

осталось на всю жизнь. Случилось

это так.

После войны Мишка, имеющий к

тому времени пятиклассное

образование, жил с бабушкой на

курщине, работал в колхозе. Потом вернулся в Харьков, кончил ремесленное училище.

Вместе с матерью трудился токарем на заводе, где когда-то служил испытателем танков

его отец. Но надолго там не задержался - ушел бродяжничать вместе с подростками, сбе-

жавшими из колонии Макаренко. Ребята «прокатились» до Владивостока и обратно. В

1949 году Михаил был арестован за хранение оружия. Отбывал на строительстве котлова-

на Цимлянской ГЭС. Через полтора года освободили по амнистии.

И почти сразу – армия. Михаил был зачислен в танковый десантный батальон - по

тем временам, войска элитные. Он был водителем-механиком.

О послевоенной Красной Армии обычно отзываются хорошо: дедовщины еще нет.

Однако вспомним фильм «Анкор, еще анкор», который не могут простить режиссеру Пе-

тру Тодоровскому генералы. Были, были и в той армии свои проблемы...

Одна из них - расслоение: тех из начальственного состава, кто «не нюхал пороха», и

призывников, побывавших в полосе боевых действий. Опаленные войной не признавали

унижения, неуважения к личности, мелочных придирок. Они легко вступали в конфликты,

реагировали нервно, могли стать непредсказуемыми в поведении. Например, заходит лей-

тенант в казарму перед сном, требует выстроиться по форме, а солдату надоело обуваться-

разуваться. Он сунул портянки под матрац, а сам голыми ногами - в сапоги. У лейтенанта

взор зоркий:

– Это что такое из-под матраца торчит? Что за сопли?

– Это не сопли, а солдатские портянки!

– Мо-олчать! Ты в какой армии служишь?

– В американской!

– Что-о-о?!

41

– Вы что, сами не знаете, какая здесь армия? (И поехало-пошло...).

Не когда-нибудь, а в час ночи, когда сон солдата должен быть особенно крепок, его

вызывают в штабную комнату на проработку. Михаил сорвался и, схватив автомат,