Покой жителей Верно
Шрифт:
Старик обернулся, но назад не пошёл:
– И с дождём уже сговорились!? – он сделал два больших шага перпендикулярно тропе и оказался в спрятанной меж кустов беседке. Изящная и уютная беседка была крайне миниатюрна – явно рассчитана только на одного человека.
Той не стал ждать перемены погоды, либо настроения хозяина, и бодро направился к беседке. За ним потянулись и Алия с Ингмаром.
Некоторое время они молча мокли, разглядывая искусную резьбу на беседке и морщинистое лицо её обитателя. И цвет лица и одежда старика приходились в тон беседке. И от того неподвижный хозяин, сам выглядел сейчас, как изваяние искусного резчика. Той начал было:
– Можно ли у вас узнать…, –
Ингмар тронул одну из своих «железяк» и констатировал:
– Дождь, здесь часа на два.
Отшельник почти улыбнулся, и кажется, даже с некоторым любопытством коротко глянул на сумку Ингмара:
– На счёт дождя-то мне ясно…
– Ну а мы здесь, уж извините, вынуждены будем задержаться, так сказать, до выяснения прочего, – развёл руками Ингмар.
– Пришли морочить мне голову, – вновь запричитал Отшельник, кивая и щурясь. – Есть-таки в здешних краях одна не пустая голова. Так и неймётся всем! Придут. Глупостями своими лишат меня покоя. Потом ещё выдумают какую-то нелепую идею, и следуя ей, разнесут вконец моё без того ветхое жилище. Всё это под видом устройства уже некой лаборатории! То ли в целях изучения этого якобы чем-то особенного места, то ли для изучения уже меня самого! И пока я не сбегу из дома, на время, чтобы переждать эту напасть, они не уймутся. Вернувшись потом, долго я буду искать в осквернённом своём жилище нужные вещи, спотыкаясь о ненужные, забытые этими псевдоучёными, квазигероями и романтиками, ни черта не смыслящими в поэзии…
Вот уже некоторое время Отшельник молчал. И его гости поняли, что сейчас самое время представиться и рассказать о своём деле. Мокрые и смущённые они что-то сбивчиво мямлили, комкали фразы и шелестели бумагами. Отшельник неподвижно восседал, поглядывая, то куда-то в сторону реки, то на паука, старательно украшавшего беседку серебристым тюлем. Глаза старика избегали возможности сопоставить речи гостей с их мокрыми бумагами, которыми они так упорно трясли у него перед носом. Но говорящие продолжали, всё более вдохновенно. Они верили, что услышав, чего касается дело, хозяин перестанет их игнорировать, поймёт, что только для того и торчал он тут столько лет в своём странном неудобном жилище (ведь и таковое оно, именно потому, что изначально жилищем-то и не было). Вот блеснут они своей осведомлённостью о делах прошлых, напомнят ему его же собственные слова, «сказанные хоть и давно, но в незабываемых обстоятельствах», и тогда уж он непременно разрыдается и признает в них тех самых, завещанных некогда героев по призванию, учёных в высшем смысле, творцов будущего и спасителей настоящего! Однако тогда на Маяке никому не пришло в голову – записать те заветные слова на бумаге…
Той стоял, открыв рот, и безуспешно силился вспомнить верные слова. В итоге, совсем растерявшийся Той, вдруг сымпровизировал Слово:
{Не весь
не здесь
не сам
не свой
нашёл чужой
кем-то потерянный покой…}
Второе Слово, перебив Тоя, пропел сам Отшельник:
{…в пустых словах
сам по себе
из ничего
завёлся смысл
как мыши в погребах}
Старик нахмурился, прищурился… и улыбнулся:
– Давненько не слыхивал Быстрой речи, – он ещё раз окинул быстрым взглядом «подозрительную троицу», чуть задержался на сумке Ингмара, глянул мельком на мрачный силуэт Горы, вздохнул и заверил, – разговор будет.
К этому времени гости уже окончательно промокли. Отшельник жестом пригласил их в хижину, и сам заспешил вслед бегущим, обнаруживая неожиданную для старика прыть. Внутри кое-как разместились вокруг небольшого стола. Старик предоставил единственный табурет Алие.
Из тёмного угла выкатил бочку для Тоя. Ингмару выдал ведро. А сам аккуратно присел на стопку пыльных фолиантов. Попугай тут же затараторил какие-то ругательства. Отшельник бережно переместил клетку и чучело под стол, поясняя с улыбкой:– …местные завсегдатаи и мои обычные собеседники – гостей не любят.
Попугай, к всеобщей радости, сразу притих. А хозяин разлил по флягам гостей что-то из огромной бутыли зелёного стекла, и произнёс торжественно, будто тост:
– Быструю речь знаете…, что ещё?
Пока гости думали, кому и с чего начинать, старик выплеснул на улицу свой злополучный чай, наполнил свою кружку из той же бутыли, не делая паузы, как бы в едином жесте коснулся кружкой фляг оцепеневших гостей и разом проглотил содержимое.
Ингмар понял, что сейчас должен говорить он:
– Я собственно… делегирован Обсерваторией. Имею при себе инструмент, нотные, некоторые Слова…, – Ингмар закопошился в сумке, смущённо бормоча, – всё несколько бессистемно, у нас толком никто не знает, что может пригодиться… – Отшельник с интересом принялся разглядывать плотные, пожелтевшие листы и кленовую флейту Ингмара. Ингмар тем временем продолжал: – А вот люди со мной, я бы сказал, не случайные. Хотя встретил я их по дороге, специально не искал. Ну знаете, бывает, выбор есть, а выбрать нечего. А бывает, как бы… наоборот.
Отшельник, кивая и улыбаясь, зажёг лучину, разложил на столе бумаги Ингмара, и тут же принялся тасовать их на разные лады.
Напиток скоро подействовал на мучимых жаждой гостей. Движения Алии стали по особенному грациозны. Той всё время чему-то улыбался. А Ингмар всё ещё продолжал безостановочно говорить. Вдруг Отшельник прервал его:
– Да. Не с пустыми руками идёте и не с пустой головой. Но прежде, чем говорить о Переправе я должен поведать вам кое-что ещё.
Той не сдержал своего восторга:
– Ещё одна тайна, предваряющая тайну!?
– А… главная моя тайна в том, что я не умею хранить тайн, – отмахнулся старик. – Всегда всем всё рассказывал, остановиться не мог, жалел потом… Не сомневайтесь, в течение этого вечера вы будете знать всё необходимое, и даже кое-что лишнее!
Я то, всегда был готов говорить – нашлись бы понимающие. Долгие годы сюда забредали лишь скучающие бездельники. Любопытствовали. Тоже молодые. Бывало и книги кое-какие у них с собой были. Уходили, ничего не поняв, и врали потом другим.
Долго я вас ждал. Скучал без нашего с вами «дела важного, да неотложного», – Отшельник глотнул из кружки. – …старый стал, мысль теряю, отвык разговаривать с кем-то кроме себя самого… Про Переправу… Одно дело – переправиться. Это мы как-нибудь решим. Но вам, я так мыслю, хотелось бы ещё и назад вернуться. Так вот, хорошо бы, чтобы вы со всеми делами на той стороне управились дня за три.
Алия видимо не поняла, много это или мало. Оптимизм Тоя тоже нисколько не поколебался. А вот Ингмар нахмурился, слагая в уме множество зыбких и неконкретных данных. Старик же продолжал объяснять и уточнять нынешнее положение вещей:
– Гора наша дышит. Иной раз вздохнёт – берега разлома вздрагивают, крошатся, осыпаются. Провал нынче ширится с каждым днём. Петь мне всё труднее, потому деревья растут медленно, и найти подходящее всё сложнее. Если задержитесь там на день, другой, может статься, что задержитесь навсегда.
Сделав паузу, чтобы гости усвоили услышанное, Отшельник заговорил вновь:
– Ну, теперь можем…, – Отшельник глянул в маленькое оконце на темнеющее небо, – …хоть с утра идти к Переправе!
Старик зажёг свечу, допил содержимое кружки, вновь её наполнил, и тоном одновременно торжественным и извиняющимся объявил: