Политические портреты. Л. Брежнев, Ю. Андропов

Процесс над Синявским и Даниэлем имел, как и следовало ожидать, продолжение. Несколько участников публичных протестов против этого процесса во главе с Ю. Галансковым и А. Гинзбургом собрали множество документов, связанных с этим делом, и включили их в так называемую «Белую книгу», которая была издана за границей. Вскоре Гинзбург и Галансков были арестованы, так же как и некоторые из их помощников. В знак протеста против этих арестов 21 января 1968 года на Пушкинской площади в Москве состоялась еще одна манифестация молодежи, в которой приняли участие немногим более ста человек. Манифестация была разогнана дружинниками, а несколько ее участников были арестованы. Среди арестованных снова оказался В. Буковский, а также И. Габай и В. Хаустов. Их судили за нарушение общественного порядка и неподчинение требованиям членов комсомольской дружины. Хотя обвинение и казалось крайне неубедительным, Хаустов и Буковский были осуждены на три года лагерей. У здания суда собралось больше друзей и знакомых подсудимых, чем на Пушкинской площади. Это стало традицией – собираться возле того или иного здания суда и стоять там все время, пока идет процесс. Властям, естественно, пришлось усилить охрану из милиции, сотрудников КГБ и дружинников.

Применение статей 1901 и 1903 УК РСФСР и аналогичных статей уголовных кодексов в союзных республиках расширило масштабы репрессий против диссидентов. В 1967 году аресты прошли среди активистов из числа крымских татар. Еще в 1956 году с крымских татар были сняты, хотя лишь частично, те обвинения, которые послужили поводом для их выселения из Крыма. С тех пор движение крымских татар за полную реабилитацию и за возвращение в Крым непрерывно усиливалось. Только в сентябре 1967 года в местной печати появился Указ Президиума Верховного Совета СССР, по которому с татар были наконец сняты огульные обвинения в «измене Родине». Этот указ, однако, существенно отличался от указов о реабилитации мусульманских народов Северного Кавказа, принятых в 1957 году, которые позволили чеченцам, ингушам, кабардинцам и калмыкам вернуться на земли своих предков. В Указе от 9 сентября речь шла не о «крымских татарах», а о «гражданах татарской национальности, ранее проживавших в Крыму», которые якобы «укоренились в новых местах» проживания. Им возвращались «все права советских граждан», и они могли селиться по всей территории СССР (т. е. и в Крыму), но лишь в соответствии с действующим законодательством о трудоустройстве и паспортным режимом. Было очевидно, что ни руководство Украинской ССР, в состав которой Крым почему-то был передан в 1954 году, ни руководство СССР, превратившее Крым в главный район государственных дач, не желают переселения крымских татар в районы их прежнего проживания. Этот указ не удовлетворил крымских татар, а лишь усилил их движение за возвращение на родину, а также репрессии против активистов этого национального движения.

Аресты диссидентов прошли и на Украине. Всеобщее внимание привлек, например, судебный процесс по делу львовского журналиста В. Черновола, который собрал большой материал о проведенных еще в 1965–1966 годах многочисленных процессах против так называемых «украинских националистов». Черновол доказывал, что при подготовке и проведении этих процессов были нарушены законы СССР, а многие обвинения сфальсифицированы. Но теперь и сам Черновол был арестован, его материалы конфискованы. По приговору суда он должен был три года провести в исправительно-трудовых лагерях.

Каждый такой процесс порождал цепную реакцию новых обысков, допросов, репрессий. Друзья подсудимых не только стояли возле здания суда. Они записывали ход судебного заседания, выступления адвокатов, свидетелей, подсудимого, обвинителя, собирали протесты, создавая все новые и новые большие и малые «Белые книги».

Очень активно втягивались в движение диссидентов не только наиболее радикально настроенные писатели, некоторые из старых большевиков, но также дети известных деятелей партии и государства, погибших или пострадавших в годы сталинских репрессий, – М. Литвинова, И. Якира, В. Антонова-Овсеенко. В некоторые из неформальных групп диссидентов вошли не только такие старые большевики, как А. Костерин и С. Писарев, но и вернувшийся в Москву из ссылки бывший генерал-майор П. Григоренко, разжалованный и уволенный из рядов Советской Армии за критику недостатков установившегося в стране недемократического режима.

Все более и более расширялся «самиздат», где печаталось множество произведений, которые не могли быть опубликованы официальным путем, хотя и принадлежали часто перу известных писателей. Некоторые рукописи или, вернее, фотокопии книг попадали из-за границы. Большое распространение получила, например, книга А. Авторханова «Технология власти». Эта книга имела явно антисоветское содержание, как и разного рода брошюры и журналы эмигрантской организации НТС – «Посев», «Грани» и другие.

В «самиздате» стали появляться рукописи, которые рассказывали не только о сталинских лагерях, но и о лагерях 50–60-х годов. Первой из таких больших работ была рукопись А. Марченко «Мои показания». Из этой книги мы узнали, что почти всех заключенных, осужденных по политическим статьям, содержат в нескольких лагерях в западной части Мордовии. К таким заключенным относились еще оставшиеся в лагерях участники вооруженных националистических движений на Украине и в Прибалтике, бывшие полицаи и власовцы, немногие работники НКВД времен Берии, несколько настоящих шпионов (этих людей держали отдельно от других). К политическим относили также людей, пытавшихся по разным причинам нелегально перейти советскую границу (к ним в первое время принадлежал и сам Марченко), а также участников или организаторов беспорядков и забастовок, которые время от времени вспыхивали в отдельных городах. В ряды этих политических заключенных и стали вливаться новые осужденные из числа диссидентов второй половины 60-х годов. По оценкам Марченко, общее число всех узников мордовских политлагерей (Дубровлага) колебалось от 6 до 12 тысяч человек. Были здесь и участники некоторых нелегальных групп и кружков, арестованные еще во времена Хрущева. В книге Марченко содержались и первые сведения о лагерной жизни Синявского и Даниэля, которые также оказались в Дубровлаге.

В январе 1968 года всеобщее внимание привлек судебный процесс по делу А. Гинзбурга, Ю. Галанскова, А. Добровольского, В. Лашковой. Галансков и Гинзбург обвинялись в составлении и передаче на Запад «Белой книги» по делу Синявского и Даниэля. Лашкова и Добровольский – в содействии «главным» обвиняемым. Галансков обвинялся также в составлении самиздатовского сборника «Феникс-66» и в сотрудничестве с НТС. Наша печать опубликовала в этой связи несколько статей об НТС и темном прошлом ее лидеров. Судебный процесс, как и прежние, был полузакрытым. Из его материалов было очевидно, что суд не располагает достаточными уликами для вынесения приговора. Тем не менее Галансков был приговорен к семи, Гинзбург – к пяти, Добровольский – к трем, а Дашкова – к одному году заключения. После окончания процесса «Известия» и «Комсомольская правда» опубликовали обширные статьи, авторы которых пытались обосновать и сам процесс, и приговор. Но статьи эти оказались крайне неубедительными по причине множества противоречий.

Неудивительно, что этот процесс дал повод для начала массовой кампании письменных протестов, которая прошла в Москве и в некоторых других городах. В письмах, подписанных десятками представителей интеллигенции, содержался главным образом протест против формы и методов следствия и судебного разбирательства, которые не дают убедительного доказательства виновности обвиняемых и укрывают от общественности многие важнейшие подробности судебного дела. Ответом на эти письма стали административные и партийные репрессии. Многих членов партии, оказавшихся среди «подписантов», исключили из КПСС, другим вынесли суровые наказания. Научных работников нередко понижали в должности, почти всех «подписантов» лишили возможности в течение нескольких лет выезжать за границу. На многих было оказано такое сильное давление, что люди публично признавали свою «ошибку» и отказывались от подписи под коллективными письмами. Это создавало сложные моральные проблемы: лишало друзей, вынуждало уйти с работы и даже уехать из родного города. Угрозы и давление действовали двояко: одни решали больше никогда не подписывать никаких протестов, другие защищали свое право на протест и постепенно сами превращались в диссидентов. В этом направлении шла, например, эволюция академика А. Д. Сахарова, о котором тогда еще мало кто знал. Сахаров подписал несколько писем с протестами против реабилитации Сталина, потом против статьи 190 в Уголовном кодексе. Он начал читать различные рукописи, которые еще не были изданы. Как раз в это время он прочел и мою еще не законченную рукопись «К суду истории» – о генезисе и последствиях сталинизма. От равнодушия к общественным наукам и общественной деятельности Сахаров избавлялся очень быстро и просил давать ему читать книги по проблемам марксизма, хотя, кажется, многое из прочитанного его разочаровало.

В 1968 году увеличилось и число принудительных госпитализаций «инакомыслящих» в психиатрические лечебницы.

Политические события в ЧССР вызвали немало писем Дубчеку от советских инакомыслящих. Группа диссидентов направила в начале 1968 года телеграмму в адрес Консультативной встречи представителей коммунистических и рабочих партий в Будапеште, обращая внимание коммунистов других стран на усиление политических репрессий в СССР.

Как раз весной 1968 года А. Д. Сахаров написал и в июне распространил свою большую статью-меморандум «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», в которой он решительно высказался за коренную демократизацию советского общества и против попыток реабилитации сталинизма. Эта статья крупнейшего советского ученого, уже тогда трижды Героя Социалистического Труда, одного из создателей советской водородной бомбы и автора ряда важных проектов по мирному использованию атомного оружия, привлекла всеобщее внимание; ее опубликовали во всех западных странах, она вызвала множество откликов как внутри СССР, так и за границей.

Июль и август 1968 года прошли в бурных дискуссиях вокруг событий в Чехословакии. При этом надо отметить, что с 30 апреля 1968 года в Москве начал выходить журнал, который выпускался группой диссидентов, под названием «Хроника текущих событий». Это был своеобразный информационный бюллетень, который сразу привлек к себе внимание объективностью и информативностью. Журнал сообщал обо всех ставших известными его редакции репрессиях и о положении политических заключенных, их протестах. В журнале имелся раздел «Новости самиздата», где кратко сообщалось о наиболее значительных событиях и рукописях «самиздата». Этот журнал не имел строгой периодичности, до ноября 1971 года вышло 20 номеров. «Хроника текущих событий» была не единственным журналом в «самиздате». Еще с конца 1964 года я начал выпускать напечатанный на машинке бюллетень, который вначале не имел названия и обозначался лишь месяцем «издания». Тираж этого машинописного журнала насчитывал всего 10 или 12 экземпляров, и с самого начала он предназначался очень узкому кругу читателей.

По примеру «Хроники» в Москве и в некоторых других городах в конце 60-х – начале 70-х годов появились аналогичные издания.

Оккупация Чехословакии потрясла всех демократически мыслящих и либеральных граждан нашей страны. Однако этот протест выражался по-разному – или просто в разговорах в своем кругу, или в выпуске анонимных, хотя и очень резких по тону листовок. В течение почти полугода тема Чехословакии была главной и для большинства материалов «самиздата».

Имели место и более решительные действия. 25 августа 1968 года в 12 часов дня небольшая группа в составе П. Литвинова, Н. Горбаневской, В. Дремлюги, К. Бабицкого, В. Файнберга, В. Делоне, Л. Богораз пришла на Красную площадь и, сев на парапет у Лобного места, развернула лозунги – «Руки прочь от Чехословакии!», «За вашу и нашу свободу!», «Позор оккупантам!». Эта манифестация продолжалась всего несколько минут, затем к ее участникам подбежали сотрудники КГБ, которые, как оказалось, хорошо знали время и место готовящейся демонстрации, вырвали лозунги и арестовали всех ее участников.

Определенный компромисс, который был достигнут с руководителями ЧССР, их возвращение в Чехословакию – все это как-то смягчило и тот удар по оппозиционному движению, который, как многие ожидали, произойдет сразу после 21 августа. Логика пессимистов была простая: если с такой жестокостью была подавлена оппозиция в Чехословакии, то с не меньшей жестокостью она будет подавлена и в СССР. Однако никакой ожидаемой волны репрессий по нашей стране не прокатилось. В октябре 1968 года состоялся лишь поспешный суд над П. Литвиновым и его товарищами. По сравнению с прежними процессами приговор был относительно мягким. Литвинов, Богораз и Бабицкий приговаривались соответственно к пяти, четырем и трем годам ссылки. Дремлюга и Делоне – к трем годам лагерей. Файнберг, состоящий на учете в психдиспансере, был помещен в психиатрическую клинику. Горбаневская, имевшая двух малолетних детей, от наказания была освобождена.