Полночные воспоминания
Шрифт:
— И сказать не могу, как я счастлив. — Надеюсь, я тебя не разочарую, — ответила Кэтрин. — Это… все было так давно, Кирк.
— Не волнуйся. Я не буду тебя торопить.
«Он такой милый, — подумала Кэтрин, — но что он скажет, когда я расскажу о моем прошлом?» Она никогда не говорила ему ни о Ларри, ни о судебном процессе, ни о других ужасных вещах, которые с ней случились. Ей хотелось считать его близким человеком, довериться ему, Но что-то ее удерживало.
— Распакую-ка я вещи, — сказала Кэтрин.
Медленно, слишком медленно раскладывая одежду,
Она услышала, как из другой комнаты Кирк позвал: «Кэтрин…»
«Господи, вдруг он сейчас скажет: давай разденемся и ляжем в постель». С трудом она нашла в себе силы ответить: «Да?»
— Почему бы нам не выйти на улицу и осмотреться?
Кэтрин почувствовала огромное облегчение.
— Прекрасная мысль, — сказала она с энтузиазмом. «Что это со мной? Я здесь, в одном из самых прекрасных мест на земле, с приятным мужчиной, который меня любит, а дрожу от страха?»
Рейнольдс посмотрел на нее как-то странно:
— Ты в порядке?
— В полном, — весело ответила Кэтрин. — В полном порядке.
— У тебя обеспокоенный вид.
— Да нет. Просто думала… о лыжах. Говорят, это опасно.
Рейнольдс улыбнулся:
— Не волнуйся. Мы начнем завтра с покатых склонов. Пошли.
Они надели свитеры и теплые куртки и вышли из гостиницы. Воздух был чист и прозрачен.
Кэтрин глубоко вздохнула:
— Просто чудесно! Мне здесь ужасно нравится, Кирк.
— Ты еще ничего не видела, — усмехнулся он. — Летом тут намного лучше.
«Захочет ли он видеть меня летом? — задумалась Кэтрин. — Или я его полностью разочарую? Почему я никак не могу перестать беспокоиться?»
Деревенька Сент-Мориц была очаровательна, эдакое средневековое чудо с маленькими лавчонками, ресторанами и шато, разбросанными среди величественных Альп.
Они бродили по магазинчикам, где Кэтрин купила подарки для Эвелин и Уима. Они заходили в кафе и ели мясо, жареное в кипящем масле.
Во второй половине дня Кирк нанял сани, в которые была запряжена гнедая лошадь, и они долго катались по заснеженным дорожкам между холмами, и снег скрипел под железными полозьями.
— Нравится? — спросил Рейнольдс.
— Очень, — Кэтрин посмотрела на него и подумала: «Я позабочусь о том, чтобы ты был счастлив. Сегодня. Обязательно сегодня. Ты будешь счастлив сегодня».
В тот вечер они ужинали в ресторане в Стибули, напоминавшем старую деревенскую таверну.
— Эта комната была построена в 1480 году, — сказал Кирк.
— Тогда хлеб лучше не заказывать.
— Что?
— Просто пошутила. Извини.
«Ларри всегда понимал мои шутки. Почему я все время о нем думаю? Потому что не хочу думать о сегодняшнем вечере. Чувствую себя Марией-Антуанеттой перед казнью. Не буду есть торт на десерт.»
Еда была великолепна, но Кэтрин так нервничала, что ей было безразлично, что она ест. Когда ужин подошел к концу Рейнольдс предложил: —
Поднимемся наверх? Я договорился, что с тобой позанимаются лыжами завтра рано утром.— Конечно. Прекрасно.
Когда они поднимались наверх, Кэтрин все время ощущала, как сильно бьется ее сердце. «Сейчас он скажет: давай сразу ляжем в постель. И почему бы ему так не сказать? Для этого я сюда и приехала, так ведь? Не на лыжах же кататься».
Они подошли к номеру, Рейнольдс открыл дверь и зажег свет. Они прошли в спальню, и Кэтрин не могла отвести глаз от огромной кровати, которая, казалось, занимала всю комнату.
Кирк внимательно наблюдал за ней:
— Кэтрин, тебя что-то беспокоит?
— Что? — она слегка рассмеялась. — Конечно, нет. Я… просто я…
— Просто что?
Она безмятежно улыбнулась ему:
— Ничего. Все в порядке.
— Прекрасно. Тогда давай раздеваться и ложиться спать.
«Именно так я и думала. Разве обязательно было это говорить? Можно вполне обойтись и без слов. Все называть своими именами — это… как-то грубо».
— Что ты сказала?
Кэтрин сразу и не поняла, что говорит вслух.
— Ничего.
Она подошла к кровати. Такой большой она никогда не видела. Сооружение только для любовников, и никого больше. Для спанья она не годилась. Это была кровать…
— Ты раздеваться собираешься, дорогая?
«Действительно? Когда же это я последний раз спала с мужчиной? Больше года назад. И этот мужчина был моим мужем».
— Кэтти?…
— Да… («Я разденусь и лягу в постель, и ты будешь полностью разочарован. Не люблю я тебя, Кирк. Не могу спать с тобой.») Кирк…
Уже наполовину раздевшись, он повернулся к ней:
— Да?
— Кирк… Я… прости меня. Ты меня возненавидишь, но я не могу. Мне ужасно жаль. Ты, наверное, думаешь, что я…
Она видела, как он разочарован. Но все же он попытался улыбнуться:
— Кэтти, я же сказал, что буду терпелив. Ты еще не готова, я понимаю… Все равно нам здесь чудесно.
Она с благодарностью поцеловала его в щеку.
— О, Кирк! Спасибо тебе. Я понимаю, что смешна. Не знаю, что это со мной.
— А тем временем, — вздохнул он, — мне придется спать на диване в гостиной.
— Ничего подобного, — объявила Кэтрин. — Поскольку я виновата в этой идиотской ситуации, то должна хотя бы позаботиться о твоем комфорте. Я сплю на диване, ты — на кровати.
— Категорически отказываюсь.
Кэтрин долго лежала, даже не пытаясь заснуть, и думала о Кирке Рейнольдсе. «Смогу ли я когда-нибудь спать с другим мужчиной? Или Ларри выжег из меня все это? Может быть, Ларри удалось-таки убить меня в определенном смысле?» Наконец она заснула.
Среди ночи Кирка Рейнольдса разбудили крики. Он сел на диване, но поскольку крики не прекращались, он ринулся в спальню.
Кэтрин билась в постели, глаза ее были плотно закрыты.
— Нет, — кричала она. — Не надо! Не надо! Оставьте меня! Кирк опустился на колени, обнял ее, прижал к себе.