Полное собрание сочинений в трех томах. Том 2

Оронт.

Как! Трудно сразу вам ответить? Неужели?

Альцест.

Как! Сделать выбора еще вы не успели?

Селимена.

Мой бог! Подобная настойчивость к чему? Как это неумно!.. Я, право, не пойму… О нет! Сама с собой я не играю в прятки, И в чувствах собственных нет для меня загадки. Я сердца своего, конечно, не делю, И было б мне легко сказать, кого люблю. Но только для меня нет хуже наказанья, Чем делать так, в лицо, публичные признанья. Обидные слова — мне кажется, что их Не надо говорить в присутствии других, Чтоб сердца нашего влеченье ясным стало, Мы вовсе не должны приподнимать забрало, И надо способы помягче нам найти, Чтобы отвергнутый сказал мечте «прости».

Оронт.

Не бойтесь огорчить своим прямым ответом — На это я иду.

Альцест.

А я прошу об этом! Я требую от вас, чтоб был ответ ваш прям. Пощады, жалости совсем не нужно нам. «Все сохранять» у вас великое искусство, Но не должны теперь скрывать свое вы чувство. Скажите прямо все, прошу в последний раз, Иначе я решу, что ваш ответ — отказ; Молчанью вашему найду я объясненье, Пойму его, и в нем вам будет обвиненье.

Оронт.

Ваш гнев понятен мне, он только справедлив, И разделяю я всецело ваш порыв.

Селимена.

А я не выношу, я не терплю капризов. Вы мне бросаете какой-то странный вызов. Иль к объяснению вы глухи моему?.. Но вот в свидетели кузину я возьму.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, Элианта и Филинт.

Селимена.

Меня преследуют, кузина, помогите! Здесь целый заговор, взываю я к защите. Вот оба требуют, чтоб я сейчас же им Открыла, кто из них мне мил и мной любим. Так, прямо, им в лицо сказала б без смущенья, Кто должен о любви оставить попеченье! Ну где же виданы подобные дела?

Элианта.

Боюсь, что здесь я вам помочь бы не могла, Вам лучше от меня не требовать защиты — Я не стою за то, чтоб мысли были скрыты.

Оронт.

Напрасно ищете поддержки у других.

Альцест.

Уловки ни к чему, оставьте лучше их.

Оронт.

Ну говорите же! Весов толкните чашу.

Альцест.

Молчите, если так, храните тайну вашу.

Оронт.

Я только слова жду, чтоб кончить этот спор.

Альцест.

А я молчание сочту за приговор.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же, Акаст, Клитандр и Арсиноя.

Акаст (Селимене).

Сударыня, мы к вам! Примите извиненья, Но требовать от вас мы вправе разъясненья.

Клитандр (Альцесту и Оронту).

Как кстати случай вас теперь привел сюда! Ведь здесь замешаны вы тоже, господа.

Арсиноя (Селимене).

Вас появлением рискую удивить я, Но виноваты в том последние событья. Вот эти господа вас обвиняют в том, Чему не верю я ни сердцем, ни умом. Глубокое я к вам питаю уваженье, Так мне ли вас винить в подобном преступленье? Их доказательствам я верить не хочу; Размолвку позабыв, я дружбе дань плачу. Посмотрим, что вы им ответите обоим! Надеюсь твердо я, что клевету мы смоем.

Акаст.

Да-да, сударыня. Спокойно, без угроз, Мы просто требуем ответа на вопрос. Вот это письмецо Клитандру вы писали?

Клитандр.

Вот эти строки вы Акасту посылали?

Акаст (Оронту и Альцесту).

Вам этот почерк всем, наверное, знаком. Не сомневаюсь я, что, верно, всех кругом Вас ознакомить с ним изволили любезно. Но это вам прочесть весьма не бесполезно.

«Вы странный человек: Вы осуждаете мою веселость и упрекаете меня, что особенно веселой я бываю без Вас! Это крайне несправедливо. И если Вы не явитесь сейчас же попросить у меня прощения за то, что так меня обидели, я не прощу Вам этого никогда. Наш долговязый виконт…».

Только его здесь не хватает!

«…Наш долговязый виконт, с которого Вы начинаете свои жалобы, не в моем вкусе. После того как он три четверти часа подряд плевал в колодец и пускал круги по воде, я не могу быть о нем хорошего мнения. Что касается маленького маркиза…».

Это я, господа, без малейшего преувеличения!

«…Что касается маленького маркиза, который вчера так долго жал мне руку, то, по-моему, вряд ли есть что-нибудь более жалкое, чем его особа; единственное его достоинство — это дворянство. Относительно господина с зелеными бантами…».

(Альцесту.)

Камешек в ваш огород, сударь!

«…Относительно господина с зелеными бантами могу сказать, что иногда он развлекает меня своими резкостями и своим мрачным отчаянием, но гораздо чаще я нахожу, что это невыносимейший человек на свете. Что же касается господина в камзоле…».

(Оронту.)

Вот и ваша очередь!

«…Что же касается господина в камзоле, который ударился в остроумие и хочет быть писателем во что бы то ни стало, я не могу принудить себя слушать его болтовню: проза его утомляет меня не меньше его стихов. Поймите же, что вовсе я не так уж развлекаюсь, как Вам кажется, мне очень не хватает Вас во всех развлечениях, в которые меня втягивают, самая лучшая приправа к нашим удовольствиям — это присутствие людей, которых любишь».