Полное собрание сочинений. Том 2. С Юрием Гагариным
Шрифт:
Потом милиционер привел одного…
— Оставляй…
Семеро разношерстных, прокуренных, обтрепанных полубеспризорных мальчишек стали ходить на курган.
…Какие тайны педагогики применил человек, какие ключи удалось подобрать к огрубевшим ребячьим душам? Давно уже не плачут матери семерых подростков. Коля Рязанцев, Сашка Низовцев, Коля Скивко ушли с кургана хорошими, дельными людьми. Работают в Севастополе садовниками, цветоводами. Четверым из семерых еще не вышли года, и они по-прежнему ходят на курган.
Я говорил с ребятами, пытаясь разглядеть в их смущенных глазах тайны чудесной педагогики…
В первые дни не все на кургане шло гладко. Для работы у ребятишек года не вышли.
— Может, учениками возьмем?
— Сметой не предусмотрено. И охота тебе возиться…
От ребятишек этот конторский разговор скрыть пришлось. А маленькие «стипендии» («чтоб заинтересовать») пришлось назначить из своей зарплаты.
Жена у садовника — строитель. Усталая, она приходила с сынишкой посидеть на скамейке, поглядеть, как муж копается на грядках. Иногда она тоже принималась возиться с цветами. Семеро пришельцев были тут же. Они видели, как садовник на тачке возил и складывал горкой тяжелые камни. Они удивлялись только, почему он не пускает к этой работе других. Потом все объяснилось.
На каменную горку перенес садовник из дома семьдесят чудных растений — кактусов. Причудливых уродцев в плошках ребята видели и раньше на Приморском бульваре. Весь город смотрел удивительную выставку. Теперь ребята узнали — кактусы собирал садовник много лет. Ему даже из жарких стран моряки привозили. В какую-то зиму пятнадцать редких «уродцев» замерзли — садовник слег в постель от расстройства. Теперь же все семьдесят он привез на курган. Чудно!
Ребята осторожно трогали колючие листья и читали непонятные надписи: «Опунция изящная», «Опунция ложная», «Цереус», «Юкка», «Эхионопсис»…
Когда наступил День строителей и жена садовника явилась с сынишкой в нарядном платье, садовник сказал, что дарит кактусы кургану.
— В честь тебя, — он ласково обнял жену и сказал: — Поздравляю!
Это было опять удивительно и интересно.
В этот день все вместе сидели на траве за курганом, пили в честь Дня строителей лимонад и ели семейный пирог.
Нет, ребята не росли паиньками. Кое-кто изредка бедокурил в городе. В милицию вызывали садовника:
— Как же так, твои…
Садовник, сокрушаясь, держал ответ, как за своих детей.
Постепенно все семеро научились владеть лопатой, лейкой, забавными, на длинной ручке, садовыми ножницами.
— К мозолям надо прикладывать вот этот лист — вся боль пройдет…
Прикладывали. И в самом деле — проходила.
А потом руки уже не болели. На ладонях появилась крепкая, загрубевшая от земли кожа. Наступил день, когда «стипендию» семерым стали платить в конторе. А потом вместе с паспортом двое из ребят получили настоящую большую получку. Удивительное дело — в этот же день в местной газете появилась статья «Твоя зарплата». Садовник не проводил с ребятами бесед.
Он только вслух прочел статью… Коля Рязанцев и Коля Скивко принесли в этот день к граверу красивые кувшины и попросили написать: «Маме — с первой получки»…
— Сознайтесь, о зарплате заметка
появилась, наверное, при вашем участии?Садовник улыбнулся хорошей улыбкой:
— Грешен. Упросил написать для пользы…
* * *
Наша вторая встреча была недолгой. Когда прощались, садовник нарвал свежих от росы маков:
— Если на самолете — до Москвы не завянут. А там — в холодную воду…
…Хорошего человека долго помнишь. Сейчас на кургане зима. Осыпались листья. Только «вечный огонь» продолжает гореть красным цветом. На кургане садовнику мало сейчас работы. Долгими вечерами сидит он с сыном у лампы, раскладывает по коробкам собранные семена: «Хочу сделать маленький ботанический сад, чтобы со всей страны зелень росла…»
Давайте пошлем хорошему человеку по горсти добрых семян с Камчатки, Кавказа, Сибири. Скажем ему спасибо за любовь к людям, за украшение земли нашей. Адрес простой: «Севастополь. Малахов курган. Дворченко Александру Сергеевичу».
Севастополь. 9 декабря 1960 г.
Рука человека
Запоздалая сова чиркнула крылом по снегу и полетела туда, где погуще и потемнее. С верхушек елок все ниже и ниже к сугробам спускается утренний свет.
Кружится морозная пудра перед глазами. Облаков нет. Серебряная пудра рождается где-то прямо над головой.
Лебяжьим пухом повисает она на суках и колючках, оседает на шапке, воротнике, присыпает заячьи петли под елками. Вы идете напрямик по сугробам. Снег засыпается в валенки. От удара палкой по сухой елке испуганная сойка роняет желудь, и тишина, как только умолкнет звук, становится еще торжественнее…
На поляне, возле поваленной бурей сосны, виднеются совсем свежие, не прикрытые порошей следы. Вот ямка в снегу. Кто-то старательно ворошил прошлогодние листья… Выньте из кармана пару орехов и постучите друг о друга. Через минуту увидите: сыплется снег с елок. Это не птйца.
С ветки на ветку на стук орехов идет пушистый зверек. Вот он над головой — пушистый хвост, уши с кисточками, два внимательных глаза.
Протяните руку с орехами. Не раздумывая, белка прыгает в снег, смешными скачками бежит под ноги. Наклоните руку… Угощение схвачено. Зверек сидит на сосне, с деловитым хрустом грызет гостинец. Хорош каленый орех! Белка уже не стесняется. Прыгнув в снег, она не ждет угощения — проворно по валенку, по краю шубы забирается прямо в карман. Потом усаживается на плече. Возле самого уха трещат орехи. А поверху среди веток серебряным шлейфом стелется новый след — на пир спешит еще одна белка…
Сказка? Нет!..
Имени человека никто не помнит. Это был ласковый, тихий и очень больной старик. В Подмосковье, в Подлипки он приехал из Архангельска или Астрахани, толком сейчас не может сказать даже доктор, лечивший его.
Старик снисходительно, чтобы не обидеть врачей, глотал таблетки.
— Годы… А лекарство мое вот там, — старик показывал за окно, где стоял завороженный зимою лес.
У старика были большие подшитые валенки и красный шарф. В лес он уходил тихонько, без дороги. В снегу за калиткой оставались глубокие следы, между елок мелькали желтый полушубок и красный шарф.