Полное собрание сочинений. Том 6.

Читатель ближе познакомится съ нимъ изъ писемъ его къ своему пріятелю. — Скажу только, что пріятель, который страстно любилъ его, получая отъ него письма, всегда говорилъ: «Какъ это на него похоже! Опять новинькое!» И хотя ни на минуту не сомнвался въ его честности и правдивости, впередъ уже считалъ все, что писалъ Ржавскій, увлеченьемъ и преувеличеньемъ.

* № 3.

[а) Редакция первая.]

Я пошелъ на удачу. Долженъ признаться, что мн становилось жутко. Втеръ поднимался сильне, тучи находили гуще, и быстро смеркалось. Я вышелъ на дорожку и пошелъ по тому направленію, по которому предполагалъ станицу. Все кругомъ меня казалось мн такъ пусто, дико. Никакого звука, нигд слда человческаго, только втеръ сильнй и сильнй разъигрывался въ вершинахъ. Я зашелъ въ какіе-то камыши. Справа былъ рдкой обвитой ползущими сухими растеньями лсъ, слва безконечное море камышей. Деревья были поломаны вверху втромъ и голы, кое гд попадались полянки песку съ бдной растительностью, камышъ все шелъ гуще и гуще съ лвой стороны дороги, и дорога по канав становилась мене и мене замтна. — Объ охот я уже и не думалъ и чувствовалъ убійственную усталость. Вдругъ подл меня страшно затрещали камыши, приближаясь ко мн, зашевелились их макуши. Я вздрогнулъ всмъ тломъ и схватился за ружье. Это была моя собака. Я испугался. Мн нехорошо было на душ. Пройдя еще съ версту, мн показалось, что я слышу какой-то другой звукъ, кром втра, я остановился и сталъ слушать. — Въ какое это необитаемое мсто зашелъ я. — Впереди меня гудло что-то и на минуту мн показалось, что я слышу голосъ человка. Я прислушался: дйствительно это былъ голосъ. Я удвоилъ шагъ и пошелъ впередъ. Вдругъ поднявъ голову я увидалъ открытое мсто, быстро текущую воду Терека, два кудрявыя дерева и между ними вышку. Солнце вышло на мгновенье изъ-за тучъ, яркимъ свтомъ блеснуло по вод и камышамъ и въ то же мгновенье до слуха моего ясно долетлъ звукъ прелестнаго мужскаго голоса, поющаго русскую псню. Это былъ кордонъ. [42] Лошадь въ сдл ходила въ камышах, у Терека у плетня сидлъ казакъ и плъ. Какъ теб описать чувство радости которое я испыталъ въ эту минуту. Бываютъ безъ причины такія минуты. Все, что я видлъ, казалось мн прекраснымъ и глубоко западало въ душу. Какой-то голосъ говорилъ: смотри, радуйся, вотъ оно, вотъ оно! — Чувство страха прошло. Какое-то тихое блаженство мгновенно замнило его. — Вотъ такія, никому неизвстныя таинственно-личныя наслажденія составляютъ прелесть здшней жизни. Я подошелъ къ казаку, который плъ. Онъ оглянулся и продолжалъ пть. Это былъ Кирка, крестный сынъ и сосдъ Ерошки, и единственный человкъ, котораго старикъ исключаетъ изъ общаго презрнія ко всему новому поколнью казаковъ. — Дйствительно этотъ малый замчательная личность. Не думай, чтобы онъ поразилъ меня только въ эту минуту особой воспріимчивости. Я уже и прежде видалъ его и въ первый разъ, какъ его виделъ, почувствовалъ къ нему странное влеченіе, сладкую и робкую адмирацію, какъ передъ женщиной. Случалось ли теб влюбляться въ мущинъ? Я безпрестанно влюбляюсь и люблю это чувство. Этотъ казакъ сразу побдилъ меня своимъ голосомъ. Ни въ чертахъ лица его, ни въ сложеніи нтъ ничего необыкновеннаго, хотя они красивы, но во всемъ общемъ столько гармоніи и природной граціи и, главное, силы, притомъ во всхъ частностяхъ столько нжнаго, изящнаго, что, мн кажется, всякой долженъ непремнно также подчиненно полюбить этаго казака, какъ и я. Выраженіе его глазъ такое веселое, доброе и вмст немножко pfiffig, [43] улыбка у него такая изящная, открытая и немного усталая, во всхъ пріемахъ такое спокойствіе и неторопливость граціи... Но главное, плнившее меня, это — голосъ и смхъ. Голосъ чуть-чуть погрубе женскаго контралътаи смхъ прозрачный, грудной, отчетливой и такой сообщительной. — Онъ плъ теперь одну изъ моихъ и своихъ любимыхъ псенъ:

42

Это часто встречающееся название казачьего сторожевого поста автор обычно пишет по выговору через а. Мы не передавали этой особенности, от которой он отказался сам, печатая свою повесть.

43

[насмешливое,]

Изъ села было Измайлова, Изъ любимаго садочка государева Тамъ ясенъ соколъ изъ садика вылетывалъ. За нимъ скоро вызжалъ младъ охотничекъ, Манилъ онъ яснаго сокола на праву руку: «Поди, поди, соколъ, на праву руку, За тебя меня хочетъ православный царь Казнить-вшать». Отвтъ держитъ ясенъ соколъ: «Не умлъ меня ты держать въ золотой клтк И на правой рук не умлъ держать, Теперь я полечу на сине море, Убью я себ благо лебедя, Наклююсь я мяса сладкаго лебедикаго.

Онъ говоритъ: лебедикаго, и я люблю это ломанье.

Страница рукописи (№ 20) одного из вариантов к I части „Казаков“

Размер подлинника

Втеръ слышенъ былъ сзади глухо въ лсу, рка буровила на заворот и сильно, звучно заливался голосъ. Когда я вплоть подошелъ къ нему, онъ приподнялся, снялъ шапку и подошелъ ко мн.

«Далеко зашли», сказалъ онъ своей устало самонадянной улыбкой.

— «А что далеко до станицы?

— «Верстъ пять. Засвтло не дойдете, а ночью опасно. Нешто проводить васъ?»

— «А ты какъ же одинъ назадъ пойдешь?

— «Я то привычный. Попросите меня у урядника. Для васъ онъ отпуститъ: a мн и нужно».

Я вошелъ въ кордонъ, попросилъ урядника, онъ отпустилъ Кирку и уже совсмъ темнло, когда мы съ нимъ пошли назадъ въ камыши по узенькой, чуть замтной тропинк. Я разговорился съ Киркой и наружность его не обманывала меня, у него ужасно много доброты и яснаго здраваго смысла и маленькаго веселаго юмора.

— «Что», спросилъ я его: «скучно, я думаю, бываетъ на кордон?»

— «Отчего скучно?» спросилъ онъ.

— «Да отойти нельзя и теперь вдь очень опасно. Говорятъ, абреки переправляются». —

— «Ничего, мы привыкли. Наше дло такое; еще думаешь себе: приди, батюшка. Вдь намъ еще лестно; вотъ хоть бы я, еще и ни разу не стрлилъ въ человка. Ну старики, т ужъ отдаляются. Тоже и на кордон пьютъ, спятъ.

— «А въ походъ ты желаешь идти?»

«Какже не желать; на то и казакъ, чтобы въ походы ходить.

— «Пойдешь зимой?»

— «Да какъ Богъ дастъ. Коня не могу справить. Пшкомъ нельзя и теперь стыдно».

Я слышалъ отъ Ерошки, что пріобртенье лошади составляетъ вс мечты и Кирки и всего его семейства. Мн пришло въ голову подарить ему лошадь. Я ровно вчера выигралъ 50 р. Повришь ли, что этотъ молодой мальчикъ съ своимъ пушкомъ на подбородк такъ импонируетъ своей непосредственностью и красотой, что я долго колебался предложить ему лошадь, боясь оскорбить его. Я сначала предложилъ ему выпросить его въ походъ въ драбанты (это врод ординарцевъ даются казаки офицерамъ, хотя совершенно противузаконно). Онъ сказалъ, что радъ будетъ.

— «Да вдь вы не любите нашихъ», сказалъ я.

— «Э! это старухи только», сказалъ онъ, смясь: «имъ все, что по не старому, то и тошно. Отчего не любить».

Я предложилъ ему лошадь. Онъ не поврилъ сначала, но я сказалъ, что взаймы и что даже сейчасъ, какъ придемъ, дамъ ему деньги. Всю остальную дорогу онъ молчалъ. Я тоже. Мн было удивительно хорошо на душ. Все, что я видлъ, казалось прекрасно, ново: и мракъ, сгущавшійся на лсъ, и втеръ, шумно и высоко говорящій въ вершинахъ, и дикіе крики шакаловъ близко по обимъ сторонамъ дороги. На душ легко, ясно, въ тл сильная здоровая усталость и голодъ; природа везд со всхъ сторонъ и въ теб самомъ.

Я отдалъ Кирк деньги. Онъ только сказалъ, что отдастъ къ осени, и не поблагодаря ушелъ. Онъ не могъ благодарить и не понималъ, какъ благодарить за вещь, не имющую для него никакого смысла. Я смотрлъ въ окно на него, когда онъ вышелъ. Онъ шелъ опустивъ голову и недоумвающе разводилъ руками.

Моего хозяина дочь подбжала къ нему. Они остановились и заговорили о чемъ-то. Какая прелесть эти два человка. Марьяна — верхъ женской красоты. Эта стройность, сила, женская грація и глаза, которые только я видлъ изъ ея лица, но глаза, которымъ подобнаго я ничего не видывалъ. Впрочемъ до другаго раза о Марьян. Она стоитъ цлаго письма. Нынче я усталъ. Я пообдалъ или поужиналъ, дописалъ за чаемъ теб это письмо и усталый, счастливый ложусь спать. А завтра опять иду на охоту.

Вотъ теб кусочекъ моей жизни, бдный, жалкій кусочекъ въ сравненіи съ дйствительностью. Но прощай. —

[ Поздне:] Мн хорошо, очень хорошо, но по правд сказать, от чего-то грустно, сладко грустно, но грустно.

Глава 3-я.

Возвращаясь въ этотъ вечеръ домой съ Киркой, Ржавскій, узнавъ, что у него нтъ лошади, которая составляетъ вс его желанія, подарилъ ему 50 р. на лошадь. И это непривычное доброе дло произвело то неясное волненіе и христіанское настроеніе, которое отражалось въ письм его къ пріятелю.

<Ему казалось, что Кирка отъ неожиданнаго счастья и отъ наплыва новыхъ мыслей, подтвержденныхъ дломъ, не могъ найти словъ благодарить его, ему казалось, что хозяева его, что Петровъ, что стны хаты, его собака — весь міръ любилъ его и другъ друга. Онъ былъ такъ доволенъ собой, что ему стало грустно, что онъ такой прекрасный, сильный, здоровый и красивый молодой человкъ, а почти никто не знаетъ этаго.>

[б) Вторая редакция конца.]