1

Взгляните: свежестью младой И в осень лет она пленяет, И у неё летун седой Ланитных роз не похищает; Сам побеждённый красотой, Глядит – и путь не продолжает!

1818?

2

Вчера ненастливая ночь Меня застала у Лилеты. Остаться ль мне, идти ли прочь, Меж нами долго шли советы. Но, в чашу светлого вина Налив с улыбкою лукавой, «Послушай, – молвила она, — Вино советник самый здравый». Я пил; на что ж решился я Благим внушеньем полной чаши? Побрёл по слякоти, друзья, И до зари сидел у Паши.

1818 или 1819

3. К АЛИНЕ

Тебя я некогда любил, И ты любить не запрещала; Но я дитя в то время был, Ты в утро дней едва вступала. Тогда любим я был тобой, И в дни невинности беспечной Алине с детской простотой Я клятву дал уж в страсти вечной. Тебя ль, Алина, вижу вновь? Твой голос стал ещё приятней; Сильнее взор волнует кровь; Улыбка, ласки сердцу внятней; Блестящих на груди лилей Все прелести соединились, И чувства прежние живей В душе моей возобновились. Алина! чрез двенадцать лет, Всё тот же сердцем, ныне снова Я повторяю свой обет. Ужель не скажешь ты полслова? Прелестный друг! чему ни быть, Обет сей будет свято чтимым. Ах! я могу ещё любить, Хотя не льщусь уж быть любимым.

{1819}

4. ЛЮБОВЬ И ДРУЖБА

(В альбом)

Любовь и дружбу различают, Но как же различить хотят? Их приобресть равно желают, Лишь нам скрывать одну велят. Пустая мысль! Обман напрасный! Бывает дружба нежной, страстной Стесняет сердце, движет кровь, И хоть таит свой огнь опасный, Но с девушкой она прекрасной Всегда похожа на любовь.

{1819}

5. ЭПИГРАММА

Дамон! ты начал – продолжай, Кропай экспромты на досуге; Возьмись за гений свой: пиши, черти, марай; У пола нежного в бессменной будь услуге; Наполни вздохами растерзанную грудь; Ни вкусу не давай, ни разуму потачки – И в награждение любимцем куклы будь Или соперником собачки.

{1819}

6. ПРОЩАНЬЕ

Простите, милые досуги Разгульной юности моей, Любви и радости подруги, Простите! Вяну в утро дней! Не мне стезёю потаённой, В ночь молчаливую, тишком, Младую деву под плащом Вести в альков уединённый. Бежит изменница любовь! Светильник дней моих бледнеет, Её дыханье не согреет Мою хладеющую кровь. Следы печалей, изнуренья Приметит в страждущем она. Не смейтесь, девы наслажденья, И ваша скроется весна, И вам пленять недолго взоры Младою пышной красотой; За что ж в болезни роковой Я слышу горькие укоры? Я прежде бодр и весел был, Зачем печального бежите? Подруги милые! вздохните: Он сколько мог любви служил.

{1819}

7. К КРЕНИЦЫНУ

Товарищ радостей младых, Которые для нас безвременно увяли, Я свиделся с тобой! В объятиях твоих Мне дни минувшие, как смутный сон, предстали! О милый! я с тобой когда-то счастлив был! Где время прежнее, где прежние мечтанья? И живость детских чувств и сладость упованья? Всё хладный опыт истребил. Узнал ли друга ты? Болезни и печали Его состарили во цвете юных лет; Уж много слабостей, тебе знакомых, нет, Уж многие мечты ему чужими стали! Рассудок твёрже и верней, Поступки, разговор скромнее; Он осторожней стал, быть может, стал умнее, Но, верно, счастием теперь стократ бедней. Не подражай ему! Иди своей тропою! Живи для радости, для дружбы, для любви! Цветок нашел – скорей сорви! Цветы прелестны лишь весною! Когда рассеянно, с унынием внимать Я буду снам твоим о будущем, о счастье, Когда в мечтах твоих не буду принимать, Как прежде, пылкое, сердечное участье, Не сетуй на меня, о друге пожалей: Всё можно возвратить – мечтанья невозвратны! Так! были некогда и мне они приятны, Но быстро скрылись от очей! Я легковерен был: надежда, наслажденье Меня с улыбкою манили в тёмну даль, Я встретить радость мнил – нашёл одну печаль, И сердцу милое исчезло заблужденье. Но для чего грустить? Мой друг ещё со мной! Я не всего лишён судьбой ожесточённой! О дружба нежная! останься неизменной! Пусть будет прочее мечтой!

{1819}

8. ПОРТРЕТ В…

Тебя ль изобразить и ты ль изобразима? Вчера задумчива, я помню, ты была, Сегодня ветрена, забавна, весела, Понятна сердцу ты, уму непостижима. Не все ль противности в характере твоём? В тебе чувствительность с холодностью совместна, Непостоянна ты во всём, И постоянно ты прелестна.

{1819}, 1823-1824

9. ДЕЛЬВИГУ

Так, любезный мой Гораций, Так, хоть рад, хотя не рад, Но теперь я муз и граций Променял на вахтпарад; Сыну милому Венеры, Рощам Пафоса, Цитеры, Приуныв, прости сказал; Гордый лавр и мирт весёлый Кивер воина тяжёлый На главе моей измял. Строю нет в забытой лире, Хладно день за днём идет, И теперь меня в мундире Гений мой не узнаёт! Мне ли думать о куплетах? За свирель… а тут беды! Марс затянутый, в штиблетах Обегает уж ряды, Кличет ратников по-свойски… О судьбы переворот! Твой поэт летит геройски Вместо Пинда – на развод. Вам, свободные пииты, Петь, любить; меня же вряд Иль камены, иль хариты В карауле навестят. Вольный баловень забавы, Ты, которому дают Говорливые дубравы Поэтический приют, Для кого в долине злачной, Извиваясь, ключ прозрачный Вдохновительно журчит, Ты, кого зовут к свирели Соловья живые трели, Пой, любимец аонид! В тихой, сладостной кручине Слушать буду голос твой, Как внимают на чужбине Языку страны родной.

1819, {1826}

10. ОТРЫВКИ ИЗ ПОЭМЫ «ВОСПОМИНАНИЯ»

Посланница небес, бессмертных дар счастливый, Подруга тихая печали молчаливой, О память! ты одна беседуешь со мной, Ты возвращаешь мне отъятое судьбой; Тобою счастия мгновенья легкокрылы, Давно протёкшие, в мечтах мне снова милы. Ещё в забвении дышу отрадой их; Люблю, задумавшись, минувших дней моих Воспоминать мечты, надежды, наслажденья, Минуты радости, минуты огорченья. Не раз, волшебною взлелеянный мечтой, Я в ночь безмолвную беседовал с тобой; И, в дни счастливые на час перенесённый, Дремал утешенный и с жизнью примирённый. Так, всем обязан я твоим приветным снам. Тебя я петь хочу; дай жизнь моим струнам, Цевнице вторь моей; твой голос сердцу внятен, И резвой радости, и грусти он приятен. Ах! кто о прежних днях порой не вспоминал? Кто жизнь печальную мечтой не украшал? Смотрите: вот старик седой, изнеможенный, На ветхих костылях, под ношей лет согбенный, Он с жизнью сопряжён страданием одним; Уже могилы дверь отверста перед ним, Но он живет ещё! Он помнит дни златые! Он помнит резвости и радости младые! С товарищем седым, за чашей круговой, Мечтает о былом и вновь цветёт душой; Светлеет взор его, весельем дух пылает, И руку друга он с восторгом пожимает. … … Наскучив странствием и жизни суетою, Усталый труженик под кровлею родною Вкушает сладостный бездействия покой; Благодарит богов за мирный угол свой; Забытый от людей, блажит уединенье, Где от забот мирских нашёл отдохновенье; Но любит вспоминать он были прежних лет, И море бурное, и столь же бурный свет, Мечтанья юности, восторги сладострастья, Обманы радости и ветреного счастья; Милее кажется ему родная сень, Покой отраднее, приятней рощи тень, Уединённая роскошнее природа, И тихо шепчет он: «Всего милей свобода!» О дети памяти! О Фебовы сыны! Певцы бессмертные! Кому одолжены Вы силой творческой небесных вдохновений? – Отзыву прежних чувств и прежних впечатлений. Они неопытный развить умели ум, Зажгли, питали в нём, хранили пламень дум. Образовала вас природа – не искусство: Так чувство выражать одно лишь может чувство. Когда вы кистию волшебною своей Порывы бурные, волнение страстей Прелестно, пламенно и верно выражали, Вы отголоску их в самих себе внимали. Ах, скольких стоит слёз бессмертия венец! … … … Но всё покоится в безмолвии ночном, И вежды томные сомкнулись тихим сном. Воспоминания небесный, светлый гений К нам ниспускается на крыльях сновидений. В пленительных мечтах, одушевлённых им, И к играм и к трудам обычным мы спешим: Пастух берёт свирель, владелец – багряницу, Художник – кисть свою, поэт – свою цевницу Потомок рыцарей, взлелеянный войной, Сверкающим мечом махает над главой. … … Доколе памяти животворящий свет Ещё не озарил туманной бездны лет, Текли в безвестности века и поколенья; Всё было жертвою безгласного забвенья: Дела великие не славились молвой, Под камнем гробовым незнаем тлел герой. Преданья свет блеснул – и камни глас прияли, Века минувшие из тьмы своей восстали; Народы поздние урокам внемлют их, Как гласу мудрому наставников седых. Рассказы дивные! Волшебные картины! Свободный, гордый Рим! Блестящие Афины! Великолепный ряд триумфов и честей! С каким волнением внимал я с юных дней Бессмертным повестям Плутарха, Фукидида! Я персов поражал с дружиной Леонида; С отцом Виргинии отмщением пылал, Казалось, грудь мою пронзил его кинжал; И, подданный царя, защитник верный трона, В восторге трепетал при имени Катона. … … Но любопытный ум в одной ли тьме преданий Найдёт источники уроков и познаний? Нет; всё вокруг меня гласит о прежних днях. Блуждая странником в незнаемых краях, Я всюду шествую, минувшим окруженный. Я вопрошаю прах дряхлеющей вселенной: И грады, и поля, и сей безмолвный ряд Рукою времени набросанных громад. Событий прежних лет свидетель молчаливый, Со мной беседует их прах красноречивый. Здесь отвечают мне оракулы времен: Смотрите – видите ль, дымится Карфаген! Полнеба Африки пожарами пылает! С протяжным грохотом Пальмира упадает! Как волны дымные бегущих облаков, Мелькают предо мной события веков. Печать минувшего повсюду мною зрима… Поля Авзонии! Державный пепел Рима! Глашатаи чудес и славы прежних лет! С благословеньем вас приветствует поэт. Смотрите, как века, незримо пролетая, Твердыни древние и горы подавляя, Бросая гроб на гроб, свергая храм на храм, Остатки гордые являют Рима нам. Великолепные, бессмертные громады! Вот здесь висящих рек шумели водопады, Вот здесь входили в Рим когорты плебеян, Обременённые богатством дальних стран; Чертогов, портиков везде я зрю обломки, Где начертал резец римлян деянья громки. Не смела времени разрушить их рука, И возлегли на них усталые века. Всё, всё вещает здесь уму, воображенью. Внимайте времени немому поученью! Познайте тления незыблемый закон! Из-под развалин сих вещает глухо он: «Всё гибнет, всё падёт – и грады, и державы… О колыбель наук, величия и славы! Отчизна светлая героев и богов! Святая Греция! Теперь толпы рабов Блуждают на брегах божественной Эллады; Ко храму ветхому Дианы иль Паллады Шалаш пристроил свой ленивый рыболов! Ты б не узнал, Солон, страну своих отцов: Под чуждым скипетром главой она поникла; Никто не слышит там о подвигах Перикла; Всё губит, всё мертвит невежества ярем. Но неужель для нас язык развалин нем? Нет, нет, лишь понимать умейте их молчанье И новый мир для вас создаст воспоминанье. … … Счастлив, счастлив и тот, кому дано судьбою От странствий отдохнуть под кровлею родною, Увидеть милую, священную страну, Где жизни он провёл прекрасную весну, Провёл невинное, безоблачное детство. О край моих отцов! О мирное наследство! Всегда присутственны вы в памяти моей: И в берегах крутых сверкающий ручей, И светлые луга, и тёмные дубравы, И сельских жителей приветливые нравы. Приятно вспоминать младенческие дни… … … Когда, едва вздохнув для жизни неизвестной, Я с тихой радостью взглянул на мир прелестный, — С каким восторгом я природу обнимал! Как свет прекрасен был! Увы! тогда не знал Я буйственных страстей в беспечности невинной: Дитя, взлелеянный природою пустынной, Её одну лишь зрел, внимал одной лишь ей; Сиянье солнечных, торжественных лучей Веселье тихое мне в сердце проливало; Оно с природою в ненастье унывало; Не знал я радостей, не знал я мук других, За мигом не умел другой предвидеть миг; Я слишком счастлив был спокойствием незнанья; Блаженства чуждые и чуждые страданья, Часы невидимо мелькали надо мной… О, суждено ли мне увидеть край родной, Друзей оставленных, друзей всегда любимых, И сердцем отдохнуть в тени дерев родимых?.. Там счастье я найду в отрадной тишине. Не нужны почести, не нужно злато мне; Отдайте прадедов мне скромную обитель. Забытый от людей, дубрав безвестных житель, Не позавидую надменным богачам; Нет, нет, за тщетный блеск я счастья не отдам; Не стану жертвовать фортуне своевольной. Спокойный совестью, судьбой своей довольный, И песни нежные, и мирный фимиам Я буду посвящать отеческим богам. Так, перешедши жизнь незнаемой тропою, Свой подвиг совершив, усталою главою Склонюсь я наконец ко смертному одру; Для дружбы, для любви, для памяти умру; И всё умрет со мной! Но вы, любимцы Феба Вы, вместе с жизнию принявшие от неба И дум возвышенных и сладких песней дар! Враждующей судьбы не страшен вам удар: Свой век опередив, заране слышит гений Рукоплескания грядущих поколений. … …

1819

11

Тебе на память в книге сей Стихи пишу я с думой смутной. Увы! в обители твоей Я, может статься, гость минутный! С изнемогающей душой, На неизвестную разлуку Не раз трепещущей рукой Друзьям своим сжимал я руку. Ты помнишь милую страну, Где жизнь и радость мы узнали, Где зрели первую весну, Где первой страстию пылали? Покинул я предел родной! Так и с тобою, друг мой милый, Здесь проведу я день-другой, И – как узнать? – в стране чужой Окончу я мой век унылый; А ты прибудешь в дом отцов, А ты узришь поля родные И прошлых счастливых годов Вспомянешь были золотые. Но где товарищ, где поэт, Тобой с младенчества любимый? Он совершил судьбы завет, Судьбы, враждебной с юных лет И до конца непримиримой! Когда ж стихи мои найдёшь, Где складу нет, но чувство живо, Глаза потупишь молчаливо… И тихо лист перевернёшь.

1819, {1826}

12

Итак, мой милый, не шутя, Сказав прости домашней неге, Ты, ус мечтательный крутя, На шибко скачущей телеге От нас, увы! далеко прочь, О нас, увы! не сожалея, Летишь курьером день и ночь Туда, туда, к шатрам Арея! Итак, в мундире щегольском Ты скоро станешь в ратном строе Меж удальцами удальцом! О милый мой! Согласен в том: Завидно счастие такое! Не приобщуся невпопад Я к мудрецам, чрез меру важным. Иди! Воинственный наряд Приличен юношам отважным. Люблю я бранные шатры, Люблю беспечность полковую, Люблю красивые смотры, Люблю тревогу боевую, Люблю я храбрых, воин мой, Люблю их видеть, в битве шумной Летящих в пламень роковой Толпой весёлой и безумной! Священный долг за ними вслед Тебя зовёт, любовник брани; Ступай, служи богине бед, И к ней трепещущие длани С мольбой подымет твой поэт.