Полное Затмение

— Рикенгарп, — сказал Остроглаз, отбирая шприцом раствор из чашки, — операция может вернуть тебе зрение. Ну, или протез поставим.

— Да брось ты, чувак. У меня половина тела онемела. Руки и пальцы ещё работают, но это ненадолго. У меня с мозгом что-то не так, Остроглаз. И всегда так было, — он усмехнулся, — что поделаешь. Тебе же лучше. Если мы с Юкё их не отвлечём, вам не пробраться. Ну а мы с Юкё — нам всё равно кранты. Он с этой Арки не слезет. Он как рехнулся, когда его друзей проутюжили. Эти самураи, етить вашу мать, крутые перцы! — В голосе Рикенгарпа прозвучало уважение. — И Юкё реально плохо, чувак, он долго не протянет. Он хочет к своим друзьям. И... — Он улыбнулся перекошенным ртом.

— И на самом деле причина в твоей группе, Рикенгарп, не так ли? Ты считаешь, что как музыкант ты кончился. А без группы ты себя не мыслишь. Группа сдохла, и ты тоже хочешь умереть? Рикенгарп, послушай, ну это же тупо...

— Нет, Остроглаз, — оборвал его Рикенгарп. — Ты не понял. Всё правильно я делаю. У меня чувство, что я всю жизнь ждал этого концерта.

— Гарпи...

— Ты меня слышал. Меня не отговорить. А теперь прикинь хрен к носу, — голос его зазвучал с прежним воодушевлением. — Егернауты, у них же камеры на стационаре, где оси сходятся, э? Когда им нужен классный кадр войск, марширующих к Триумфу Воли и прочей риффенштальщине, они эти камеры выдвигают и включают запись. Ты понял? Они всё снимут на видео и потом покажут по ящику — со звуком, чел, со звуком! Они покажут это в своём грёбаном неофашистском детсаду, в Калифорнии, покажут детишкам и воспитателям, и когда детки меня увидят, когда услышат, как я лабаю... они могут среагировать не так, как от них того ожидают фашики! Э?

— Кто его знает, Гарпи... — Он и на секунду не верил в эту чушь, но позволял Рикенгарпу выговориться.

— Я всегда мечтал попасть в прямой эфир, а теперь у меня будет такой синхрон, что закачаешься!

Он улыбнулся. Изо рта потекла кровь.

Остроглаз вколол Юкё с Рикенгарпом по дозе коктейля, обнялся с ними на прощание и молча спустился по лестнице. На пороге он оглянулся и увидел, как Юкё сматывает с куртки красную ленту и обвязывает ею голову. Затем японец опустился на колени и начал какую-то синтоистскую церемонию.

Остроглаз и беженцы прятались в куче покорёженного холодного чёрного металлолома военного происхождения. Они ждали рассвета, укрывшись за останками старой полугусеничной машины.

Однажды Бонхэм попытался взять Клэр за руку, но получил отлуп; девушка оттолкнула его и закрыла глаза. Лицо Бонхэма посуровело, но он промолчал, посидел ещё немного, перелез через борт машины, обошёл её и, укрывшись за перевёрнутым грузовиком, помочился в двигатель.

Остроглаз вгляделся в подсвеченный синюшным сиянием фонарика уголок лица Клэр и понял, что она проснулась.

— Представим, что мы прорвались, — сказал он. — Что ты намерена делать? Если мы отсюда выберемся, куда дальше? Глупый вопрос, как я понимаю: ты наверняка собралась домой в Штаты.

— Нет. Где штаб-квартира этих подонков? Второго Альянса.

— Военная штаб-квартира? На Сицилии, насколько нам известно.

— Так почему бы не ударить по острову?

— У нас не хватает людей и морского вооружения. Остров под охраной НАТО. Натовцы считают — или так утверждают, — что ВА — всего-навсего ЧВК, задачи которой исключительно миротворческие. Высококвалифицированные наёмники ООН или НАТО. Значит, нам потребуется дополнительно преодолевать натовский кордон. А натовцы нам, вообще говоря, не враги. Стейнфельд, впрочем, пытался разработать какой-то план, пока его не раскрыли.

— Он и разработает, рано или поздно.

— Угу.

— Мне нужен Прегер, — сказала Клэр леденяще спокойным голосом. — Если ударить по командованию Второго Альянса, мы сможем привлечь к суду Прегера.

— Кто такой Прегер?

— Когда выберемся из Парижа, расскажу подробнее.

До рассвета оставалось совсем немного. Истерзанная, зазубренная линия горизонта наливалась металлической синевой. Над площадью прокатилась первая, усиленная «маршаллами», нота: тот самый раскат огромного церковного колокола, возвещавший новое электрическое утро.

В десяти ярдах капитан неофашевского патруля изумлённо выдохнул:

— А это что ещё за херня?

Клэр чуть не разрыдалась от беззвучного хохота.

— Какую музыку он собирается сыграть? — шепнула она.

— В основном ретро-рок, двадцатый век... но не только, — пробормотал Остроглаз.

Рикенгарп для начала выдал Города в огне рок’н’ролла от Blue Oyster Cult [60] , потом резко перешёл к Горящему Лондону от The Clash, а после этого — к соло-версии Белого света/Белого жара от Лу Рида. Рикенгарп прикрепил к усилителю микрофон, и по голосу его было ясно, что коктейль Остроглаза подействовал, как и требовалось. Рикенгарп отдавался музыке до остатка, выжимал себя до капли. Включился цифровой динамик, выдав нечто вроде боевого марша. Громоподобные раскаты эхом отдавались в полуразрушенных стенах зданий вокруг площади Звезды.

60

Группа, с которой тесно сотрудничал сам Джон Ширли.

Было ещё достаточно темно, и Остроглаз повёл остальных по периметру площади, меж развалин и мёртвых фонтанов, к Елисейским полям.

Рикенгарп перешёл от Sisters of Mercy к каверу на Дырявую голову Nine Inch Nails.

— Голова моя в дупель дырявая, — орал он, — и черна, как твоя душа! Лучше сдохнуть мне шавкой легавою, чем признаться, как ты хороша-а-а-А-А-А!!!

Голос его гремел над Елисейскими полями и широченной истерзанной площадью Звезды. Гулявший по площади ветер украшал каждый аккорд Уличного бойца прекрасной, как распущенный павлиний хвост, звуковой дисторсией.

Остроглаз недоверчиво хмыкнул и поднял пулемёт.

— Господи, — пробормотал он. — Он их на полном серьёзе выманил!

Они прятались за опрокинутым выпотрошенным транспортным грузовиком. Остроглаз пролез в кабину и посмотрел на площадь через решётку радиатора. Там и сям, как грибы после дождя, возникали солдаты ВА. Фашисты в недоумении задирали головы к Арке. Но Рикенгарп мог неправильно просчитать их реакцию. Если не заглотят наживку, Остроглаз и Клэр обречены.

Рикенгарп, исполнив несколько композиций культовых групп середины 1980-х — The Clash, Dead Kennedys, The Fall, New Order, U2, The Call — перешёл к Реквиему от Killing Joke, а потом плавно переехал в девяностые с Иногда лучше умереть от Panther Modern [61] .

61

Уличная банда с почти аналогичным названием (Panther Moderns) фигурирует в Нейроманте Уильяма Гибсона.

Он сделал паузу, наслаждаясь пьяными осцилляциями аккорда, и заорал:

— Эй вы, напыщенные уроды! Испугались гитары?

Так громко, что в усилителе затрещало. Но они его, несомненно, поняли. Ещё громче:

— ВЫ! ДА, ВЫ, ГЛИСТЫ ЧЕРНОЖОПЫЕ! ДА, ВЫ, СЕЛЮКИ С ПРОМЫТЫМИ ВОШКАМИ! ДА-ДА, ИМЕННО ВЫ, РАСИСТЫ-ГОВНОЖОРЫ, СВОЮ КУЗИНУ В ЖОПУ ТРАХАЮЩИЕ! ПОЗВОЛЬТЕ УТОЧНИТЬ: Я ГОВОРЮ С ТЕМИ НАЦИСТСКИМИ ЧЛЕНОСОСАМИ, КОТОРЫЕ СВОИ ЖОПЫ ВОН ЗА ТЕМ УКАЗАТЕЛЕМ У ВХОДА В МЕТРО ПРЯЧУТ! ВЫ ЧО, ГИТАРЫ ДО УССАЧКИ ИСПУЖАЛИСЬ? ДАВАЙТЕ, ВЫЛЕЗАЙТЕ НА СВЕТ, ЕБАНУТЫЕ УРОДЫ!

ВАшники ещё с минуту напряжённо совещались, потом командир фашистского отряда отдал приказ. ВАшники окружили Арку и обстреляли её из автоматов. Во все стороны полетели каменные осколки, поднялось и стало разбухать облачко пыли. Рикенгарп издевался:

— ДАВАЙТЕ, НЕ ССЫТЕ, ЛИЦЕМЕРНЫЕ СЕЛЮКИ!

Юкё выждал, пока неофашисты выберутся в зону поражения. Две ракетницы были готовы к бою. Юкё запустил их одновременно.

Перед Аркой, как великанские пальцы, взметнулись столбы пламени. Один, два, три. С утренних небес пошёл дождь из металла и бетонной крошки. Расцвёл и опал пылевой цветок.