Полнолуние для магистра

Вздохнув пару раз, Лика поймала себя на том, что бездумно таращится в светлый потолок, а глаза уже до того привыкли к темноте, что хорошо различают очертания предметов в спальне. Кажется, пришёл страшный зверь бессонница… Она села на кровати, сердито стянула чепец.

Вытянув шею, глянула издалека на письменный стол. Рядом с подсвечником темнела магическая зажигательная палочка, нечто вроде местной многоразовой спички. Вздохнув, Лика нашарила на полу домашние туфли, прошлёпала к столу. Свеча зажглась сразу же, от первого прикосновения. Присев на стул, Лика пролистнула наугад несколько тетрадей старого Оулдриджа, понимая, что, в сущности, ничего в них не разберёт; просто надо же хоть чем-то себя занять. Почерк у «деда» был сравним с классическими каракулями врачей: желающий разобраться в завещанной им премудрости должен был обладать бездной терпения. Что ж, Ангелике, вроде бы, торопиться теперь некуда, будет чем заняться, когда вернётся…

А как к ней станет относиться Магистр? Будет ли склоняться к реке, смотреть грустно и безнадёжно? А она?

Не думать. Не надо.

Последняя тетрадь была заполнена каракулями лишь до половины. Лика прикрыла её, отодвинула в сторону — и лишь сейчас обнаружила, что вертит в руках карандаш, прихваченный машинально из желобка чернильного прибора, где таких карандашей было заготовлено несколько. Что пишет человек от нечего делать? Правильно, чаще всего тщательно отрисовывает своё имя. Вот она и вывела на вновь открытой чистой странице:

«Валерия Никольская».

А дальше рука сама нарисовала забавное лохматое существо, в котором без труда угадывалась скроушка.

Сквикки…

Лика задумалась.

А ведь та утверждала, что между Ликой и Ангеликой уже установлена связь… И проявляется она не только во владении языком, моторикой и знаниями на бытовом уровне. Память, чужие воспоминания, озарения, вроде тех, о старом дворецком из Грэхем-холла, нет-нет, да проявляются, пусть не все сразу, а как бы по запросу. Интересно, значит ли это, что точно так же Ангелика сможет считывать её, Ликины воспоминания?

И не обязательно личные. Хотя, должно быть, о симпатии… хм, пусть будет симпатия… к Магистру она наверняка уже знает. Но сам Рихард как-то упомянул вскользь, что каждый подселенец ценен уникальными знаниями и идеями своего мира. Рихард наверняка огорчится, если она исчезнет, так и не успев принести хоть какую-то пользу.

А хотелось хоть что-то после себя оставить.

Подумав, она опять склонилась над тетрадью.

История, география чужого мира вряд ли здесь пригодятся. Химия, физика, точные науки — в них Лика не сильна. А что может заинтересовать, например, человека из прошлой эпохи, заглянувшего в будущее?

Допустим, транспорт наземный, подземный, водный и воздушный. Монорельсы и скоростные поезда. Авиалайнеры. Теплоходы-города.

Сотовая связь. Всемирная Паутина. Телевидение и радио. Видео- и аудиоаппаратура.

Медицина, о которой Лика имеет сугубо пользовательское понятие, но всё же… В конце концов, если она правильно поняла — этому миру нужны не технологии и формулы, а, в первую очередь, идеи, которые он будет адаптировать под собственные нужды и возможности. Значит… Вакцинация и прививки. Микрохирургия. Трансплантология. Косметические операции. Новые возможности стоматологии. И многое другое.

Пожалуй, с этого она и начнёт. С перечня. И с тем расчётом, что однажды Ангелика Оулдридж найдёт этот реестр, ткнёт недоумённо пальчиком в незнакомое слово на русском языке, а та часть Ликиной памяти, что в ней к тому времени осядет, послушно выдаст перевод и вместе с ним — информацию по запросу. Хочется думать, что так и будет. В конце концов, попытка не пытка.

Глава 21

Итак, аудиенция лорду Грэхему была назначена регентом на среду.

Но уже во вторник утром Ричард Уэллс, изначально собиравшийся присутствовать на встрече, пришёл к выводу, что планы придётся менять. И дело вовсе не в недостатке терпения — запасы этой добродетели у Магистра были неистощимы — а в иных обстоятельствах, выявленных этим же утром; обстоятельств, к слову сказать, вполне весомых.

Первое стало известно рано утром, когда Магистра вновь навестил дворецкий Барри — на этот раз не по своей инициативе, а по договорённости, заключённой ранее. Разговор не отнял много времени, но обе стороны разошлись, довольные друг другом. После чего в кабинете Магистра собралась команда безопасников, почти всех, за исключением дежурившего в Букингемском дворце наблюдателя. Одновременно с этим прибыли, причём, явно издалека, братья-сыщики Эрдманы, да в таком виде, будто всю ночь провели на земляных работах и не успели почиститься. Правда, физиономии у них при этом сияли. Их немедленно пригласили на совещание, к неудовольствию Уолтера Уиллсона. Впрочем, сведения, полученные от молодых сыщиков, заставили его схватиться за голову, забегать по кабинету… и тотчас кинуться к Великому Магистру, с требованием выделить как можно больше людей ему в помощь, для весьма специфичных работ по зачистке от древней магии на особых объектах.

День начинался многообещающе, ничего не скажешь.

Магистр выслушал всех.

Всех искренне поблагодарил. Передал распоряжение секретарю: найти не менее дюжины человек, не слишком обременённых нынче обязанностями, причём среди Младших и Старших Магистров, но ни в коем случае не из неопытных послушников. И направить на неопределённый срок под командование Уиллсона и в его полное распоряжение.

А затем — благополучно вытурил всех присутствующих из кабинета, заниматься делами. Поскольку ему самому в связи с изменившимися обстоятельствами требовалось срочно пересмотреть стратегические планы.

Потом, стоя у окна и барабаня пальцами по опустевшему подоконнику, на котором так не хватало Шикки, он долго думал.

Облик Уэллса на Нэша менять пока не стал, исходя исключительно из практичных соображений. Впереди поджидал трудный разговор; возможно, с вызыванием собеседника на неприглядные откровения, на вытаскивание из шкафов пованивающих скелетов[1]… неприятный, одним словом, в котором Магистр намеревался сразу же захватить довлеющую позицию. От капитуляции и последующего покаяния жертве не уклониться, однозначно; но, по крайней мере, высокому лорду будет почётнее сдаться Главе Ордена, Великому Магистру, чем какому-то выскочке Младшему. Придётся щадить самолюбие человека, с которым ещё придётся общаться в будущем. От которого, возможно, в немалой степени зависит безопасность и положение в свете Ангелики Оулдридж.

Он вздохнул.

Мисс Лика, уходя… навсегда, должна знать, что девочке, к которой она так привязалась, больше ничего не угрожает. По крайней мере, из известных сегодня опасностей. А для этого ему придётся многое успеть. Зачинщика всех бед он практически вычислил. Осталось загнать того в угол. Уничтожить.

Сверившись с рабочим дневником, он сделал несколько свежих записей и вызвал возницу-портальщика Пэрриша. О чём-то посоветовался с ним, дополнил свои заметки и предупредил, что через час ему понадобится экипаж. А уж потом, вновь оставшись один, пригласил в кабинет сэра Магнуса. И заявил сразу же после приветствия:

— Мне нужно «Возрождение», Магнус. Длительностью не менее чем на трое суток. Это возможно?

Целитель нахмурился. Покачал головой.

— А не зарываетесь ли вы, Рихард? Трое суток? Даже с вашим уровнем Дара придётся потом отлёживаться три недели, не меньше. Может, обойдётесь двумя днями? Подумайте!

«Возрождение» являлось весьма эффективным и опасным ритуалом. Оно полностью восстанавливало работоспособность организма и, вдобавок, какое-то время позволяло магу действовать на пределе своих возможностей, порой даже выходя за рамки своего резерва. Этот «магический допинг», как назвал его однажды один из немногих подселенцев-интеллектуалов, помимо уникально-полезной имел и обратную сторону. За искусственный прилив сил приходилось расплачиваться недомоганием и магическим истощением. Настолько тяжёлым, что тот, кто хоть раз прибегал к «Возрождению», подобной глупости, как правило, не повторял.