Полнолуние для магистра

Его не пожалели. Что ж, и он жалеть не будет.

Время шло. Мальчик рос и мужал. Оказывается, такое возможно даже за Гранью: если привязать внешние параметры к росту собственного Дара. Бадбур, разумеется, помогла и в этом: ей самой приятно было видеть рядом не отрока, но юношу, а затем и зрелого мужчину. И уж, разумеется, она приложила все усилия, чтобы вложить в своего многообещающего ученика знания и умения, которыми владела сама. А чем не владела — то дополнили книги. В огромной библиотеке Сумрачного дворца, с помощью душ известных магов, призванных ему в наставники, Тео постиг множество наук. Научился виртуозно наводить иллюзии и насылать кошмары, исцелять и убивать силой мысли, управлять целыми армиями. Но одно отравляло радость триумфов: все эти чудеса давались ему лишь на Сумрачной стороне, по ту сторону мира Живых, поскольку собственную живую природу он утратил безвозвратно. Часами Тео просиживал за Зеркалом, позволяющим заглядывать в реальный мир, и бесился. Он мог бы перекроить весь мир по-своему, но только будучи живым, из плоти и крови того, материального мира.

Однажды ему в голову пришла гениальная идея. Он понял, что здорово сглупил, отказавшись когда-то от статуса Жнеца. Ведь Жнецы умеют изымать души.

Из умирающих тел.

А что, если изъять душу из тела, чьи дни ещё не сочтены? Тела, полного сил и здоровья, да, вдобавок, наделённого Даром? Ведь тогда останется оболочка, по-прежнему крепкая, выносливая, с развитыми магическими каналами; только и останется, что поместить в неё душу. Не факт, что предыдущую.

На словах-то было всё просто. А вот на деле…

Начать с того, что надо было научиться пробивать проходы: сперва в мир Зазеркалья, а затем в мир живых. Бадбур в силу своей божественной природы легко с этим справлялась. У него же элементарно не хватало Силы и навыков. И тогда он с лёгкостью пошёл на предательство. Ведь его самого предавали; он просто обязан ответить тем же. Если подумать, его благодетельница в какой-то мере одним существованием своего тайного храма повлияла на отступничество его родителей. Спровоцировала. Если бы, много лет назад, он не упал в тайный ход, ведущий в святилище, никто бы и не обнаружил его магических способностей и не оттолкнул бы брезгливо. Вот пусть она теперь и расплачивается.

Хитростью он выманил у Бадбур Тотем силы. Заточил её в темницу Сумрачного замка. А сам, наконец, черпанув из нового источника, пробился в мир живых.

Вместе с Тотемом к нему перешли не только божественные умения, но и власть над Железноклювыми. Поначалу Тео рычал от ярости, поняв, что даже его новой мощи не хватает, чтобы наделить крылатое войско материальными телами; но, опробовав их возможности, он возликовал. Попав в мир живых, Железноклювые обрели уникальную возможность: сохраняя Сумрачную природу, урон живущим они наносили вполне реальный, оставаясь невидимыми и неслышимыми для бодрствующих, открываясь лишь спящим. Ведь пространство сновидений довольно часто проникает в Сумрак! Раны, наносимые ужасными невидимыми клювами, калечили и убивали жертву по-настоящему. Правда, для этого приходилось подпитывать птиц дополнительной Силой, а поскольку воронов насчитывалось целых три сотни — их новый хозяин вынужден был это учитывать, дабы не допустить однажды собственного магического выгорания.

Он был готов к завоеванию мира. Для начала — хотя бы к покорению страны, чьё отношение к магам и магии вынуждало родителей отказываться от своих детей. Оставалось лишь отыскать подходящее тело, вытряхнуть из него душу и вновь обрести плоть и кровь, чтобы стать всемогущим.

Но вот на этом-то этапе всё и застопорилось.

Изъять душу без особого вреда для тела ему, постигшему к тому времени тайную науку Жнецов, не составляло труда. А вот найти организм, способный принять инородную душу, оказалось невозможно. Испытуемые образцы умирали в муках, окончательно и бесповоротно. Тео сходил с ума от ярости. Особенно, когда узнал от Бадбур, любящей поиздеваться над своим тюремщиком в его редкие приходы, что для некоторых существ, обитающих в мире живых, его проблема вовсе не проблема. Скроухи, мифические существа, не вымершие, эти удивительные разумные и могущественные птицы с лёгкостью оперируют тем, что среди людей называется «переселением душ». Они, видите ли, тоже умеют манипулировать человечеством, но гуманны, а потому сводят своё влияние к минимуму, лишь иногда притягивая из других миров души. И те благополучно приживаются в новых телах!

С той поры началась охота на скроухов. Но те оказались чрезвычайно хитроумными тварями и избегали всех ловушек и засад. А потом… просто взяли и исчезли.

Потратив изрядное время на бесцельные поиски, он решил сделать паузу. Отвлечься — и взглянуть на проблему с иного ракурса. Возможно, он не с того начал? И, вместо того чтобы гоняться за неуловимыми скроухами, ему просто следует изучить их методы? Ведь у любой проблемы всегда имеется больше одного решения. Он как бы начал всё с нуля. С помощью Зеркал нашёл всех известных подселенцев, собрал сведения о них и невольных «донорах». И сделал интересное обобщение.

Практически во всех случаях иномирная душа переселялась в своего двойника. Ещё древние мудрецы писали, что встречаются люди, чьи копии существуют одновременно в нескольких мирах: в тех случаях, если оные миры развиваются параллельно. Вот для них-то обмен душами проходил без каких-либо отрицательных последствий.

Но бальзамом на израненное неудачами сердце Тео явился случай переноса души из тела погибшей девочки в тело её же новорожденной сестры. Значит, родство по крови тоже облегчало «приживание»?

Вот тогда он вспомнил, что Оливер Грэхем там, в своём мире, решил вновь жениться…

За братом он наблюдал давно и был в курсе всех событий его, в общем-то, не слишком интересной жизни. Впрочем, эти зеркальные и односторонние «свидания» случались не часто. Теодор не собирался вновь привязываться к кому-либо. Да, он всё ещё помнил того отважного доброго мальчика, в глазах которого был кумиром, мальчика, который даже в бреду болезни пытался послать к нему врача. Это воспоминание — единственное, что заставляло сердце сжиматься от давно позабытого чувства. Однако Тео не желал больше любить. Чтобы не страдать от возможного нового предательства.

Но брат… это брат. Родная кровь. И, как знать, вдруг… пригодится?

Впрочем, первая же встреча, нока ещё за разделяющей их зеркальной стеной, заставила его отказаться от первоначальных планов. Он потом и сам признался Оливеру, что передумал лишать того разума: во имя светлой памяти о маленьком Ливи, своём единственном друге. Нет, он не стал отбирать у него тело. Лишь вежливо попросил о возможности им иногда пользоваться. Чтобы, истосковавшись по живому и яркому, вновь ощутить тепло солнечных лучей, насладиться звуками, прочувствовать запахи и вкусы…Ведь в Сумрачном мире можно было испытать лишь тени этих ощущений. Он даже опрометчиво поклялся, что никогда не причинит брату вреда. Потом, конечно, пожалел, но было поздно. Клятва полумага-полубога, которым он к тому времени себя считал, покарала бы при нарушении его самого.

Хождения в мир живых ему понравились. К тому же, он научился, вселяясь в тело, оставлять сознание брата рядом, и общался с ним, когда ему требовались подсказки, так что трудностей не возникало. Какое-то время он наслаждался новыми впечатлениями; и даже Сумрачный мир стал казаться ему оживлённее: Тео как-то попытался взглянуть на него глазами брата и с удивлением обнаружил много нового.

А потом, когда он решил взглянуть на невесту Оливера, «почтенную вдову», как сам с презрением её называл, считая охотницей за титулом… он понял, что Судьба в очередной раз сделала пируэт и развернулась к нему удачливой стороной. У малолетней дочери миссис Оулдридж в фамильярах оказался настоящий скроух! Это было неслыханным везением. Но просто отобрать фамильяра на его территории было невозможно: дом охранялся старинной магией, не позволяя вредить его обитателям: рухни охранные плетения — завалился бы и он сам. А Тео вдруг чрезвычайно заинтересовался женитьбой брата. Что, если у него родятся сыновья, да ещё и одарённые? Вот вам и резерв прекрасных тел родственной крови! Поэтому решил провернуть дело тихо-мирно и по-своему изящно: довести эту парочку — девчонку с её птицей — до истерики частыми кошмарами и пояснить, что просыпающаяся магия скроуха опасна для ребёнка, птицу нужно ср

Но всё пошло не так.

Хитрая скроушка сбежала, почуяв неладное. А на маленькой Ангелике вдруг оказался настоящий панцирь, непробиваемый для насланных иллюзий. Это выбешивало, особенно потому, что природу защиты Теодор так и не разгадал. Не могла молодая и необученная птица, родившаяся среди людей, вдали от соплеменников, сотворить этакое. Он успокаивал себя тем, что в девочке чувствовался пока ещё спящий Дар. Немного подождать — и тот, проклюнувшись, сам разрушит загадочную защитную оболочку изнутри.