Полоса отчуждения

Он опять сделал паузу.

– Ну, каково? – спросил.

– Одно к одному! – воскликнул Максим.

– А вот чем кончается документ, – произнес Борис Петрович и прочел: – «Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы духовной нравственности. Мы будем растаптывать таким образом поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов».

Борис Петрович изможденно умолк.

Потом, чуть отдохнув, проговорил:

– Вот тебе и мода на эмансипацию и на борьбу с женственностью.

Через минуту он стал прощаться.

– Подождите! – остановил его Максим. – Возьмите свои деньги.

– Но ведь ты вынужденно простоял, – пытался отвести руку с деньгами Борис Петрович.

Но Максим был непреклонен.

– Я считаю, – сказал, – брать плату за полезную беседу более чем безнравственно.

И Борис Петрович пожал ему два пальца.

6

Где-то за стеной надсадно идут старинные часы. На кухне радио призывает учиться жить по средствам. По телевизору показывают узкую семейную историю.

Все это или подобное тому раньше не мешало Максиму засыпать. А сейчас расплющивает в нем бессонницу.

И все как бы свидетельствует, что он в чем-то морально проиграл. Может, в том, что в свое время не мог освоить, как говорит Подруга Жены, «съедобные культуры»?

Но все, конечно, в нынешнем разговоре с Борисом Петровичем.

Он вдруг ощутил его, круг недоступности, за которым противоречивые истины содержат энергию высокого духа. И если открыть эти энергетические каналы, то откроется возможность более глубоко понять самого себя. Но как попасть за тот самый круг?

Максим, вращаясь среди людей, зацикленных не только на спокойном валютном курсе, ведя, собственно говоря, бездомную жизнь, начинает понимать свое если не ничтожество, то уж наверняка неполноценность.

Оттого и Подруга Жены все время демонстрирует работу некой энергии, направленную на целительную практику, где схема пропорций подчеркивает вроде бы дворцовый вид, где он и кроется, и творческий финал.

Поэтому с ним она себя ведет по заведомо упрощенной схеме, словно он имеет ко всему, что ей вздумается, прикладное отношение.

И вот уже воочию все это видя, Максим ощущает, что теряет терпение. Ибо его уже тянет вступить в пререкания с самим собой.

Он прислушался к тому, что происходит в комнате жены.

Там по телевизору, кажется, реализуется какой-то психологический сюжет.

Чего стоит кем-то оброненная фраза:

– Душа не всегда является местом для наслаждения.

А в ответ прозвучало что-то сугубо афористическое:

– Учиться у всех, учить себя.

Вот тут он согласен.

Ибо так и поступает.

И уже ощущает развитие внутренней силы.

Только многое не может еще выразить словами.

Вера же, как ему кажется, позволяет себе только энергетический массаж.

Она как бы бросает свою непонятность в упрощенный перевод, уверенная, что тупость мужа не способна хоть что-то из этого элементарного понять, не то что освоить.

А по радио среди универсальных истин вдруг пробилось такое: «Мы уже дошли до осознанного управления энергетического облика между мужчиной и женщиной. Но для этого нужна энергетическая тренировка». Он набрасывает на голову подушку и пытается уснуть, до конца уверенный, что все это надиктовано американцами, которые через наших посредников ведут глобальное оболванивание русского народа.

7

– У меня небольшой недостаток в роду.

Этот человек выходит из задумчивости, как из засады.

И говорит:

– Моя мама гречанка, а отец ненец. Не немец, а ненец. Ну по сегодняшнему обиходу чукча.

– А почему вы считаете это недостатком? – Максим задал этот вопрос больше по инерции, чем из необходимости. Ибо уже знал, что уровень примитива, который несколько лет назад имел северную прописку, давно опустился на юг. И плоское трактование чего-либо больше свойственно русским, чем тем же чукчам.

А седок продолжал:

– Мне один старый грек сказал, что существует три качества силы.

– Какие же? – подживил Максим вопросом его дохловатую речь.

Он заметил в себе существенную перемену.

Раньше то и делал, как молчал, как-то особо сосредоточив свое внимание на дороге.

И безучастно слушал то, что говорят его пассажиры, или седоки, как он их звал.

И часто изначальный смысл, о чем шла речь, был ему понятен.

Но способы этого понимания подпадали под законспирированную, что ли, форму.

У него как бы не хватало слов, чтобы беседовать с людьми на равных.

Но однажды ему кто-то сказал, что каждый новый день – это открытие себя самого.

Однако, что этот засадник молчит о трех качествах силы?

Хотя о первых двух он догадывается.

– Это физическая сила и ум.

– А третья?

И засадник поясняет:

– Вера. – И добавляет: – Только Бог, в силу своего положения, не только настраивает человека на знание и умение, но и подсказывает, как их правильно применять. – «Многокровец», как седок себя назвал, тем временем продолжил: – Все люди имеют генетическое сходство. Ибо их питает единый источник, исключающий все одностороннее. Но окружающий нас мир и вообще социальная жизнь, коснувшись истинных библейских тайн, исключает разные несуразности, которые влияли бы на законы реальности.

Максим все это слышал почти счастливым.

Ибо все до последнего слова понимал.

И даже запросто мог включиться в свободное обсуждение чего-либо. Что в народе зовется не очень привлекательным словом «треп».

Ему – в целом – уже понятна панорама Европейской культуры.

Близка судьба земли, на которой выпала возможность жить.

Знает он и что такое «религия долга», которую не вытравили у людей социалистические иллюзии.

Причем нравственный путь нации, которую захватила не игровая, носителями культуры которой является русская неразбериха, а банально материалистическая позиция, не нашел другого способа понимания, как взаимное.

А свидетельства прошлого весьма ярко показывают, к чему это приводит. Наверно, засадник был не простым эрудитом, а как хранитель мира – знатоком, вышедшим на новый цикл космического символизма, связав разнообразные мысли и соединив понятия и термины в интервал между двумя состояниями, и – попутно – увлекшимся библейскими сказаниями, брошенными в почву нашей жизни как семена будущего. Видимо, проникая в глубь вещей, он постигает знания, присущие всем, такие как боль или трепет.

Но непредвзятый анализ древней мифологии и даже назидательных притч говорит, что в жизни давно уже все продумано и открыто, надо только метафизический текст перевести в плоскость реального понимания, который, пережив фазы заимствования, войдет в плоскость переливания отношений. Именно в этом состоянии сейчас пребывает Максим.