Полоса точного приземления

А Лоскутов обрел прочную репутацию человека, которому класть палец в рот категорически не рекомендовалось. Так что «Ох, уж этот Лоскутов» в устах Ростопчина прозвучало не без определенных оснований. Свои старые кадры Генеральный конструктор знал.

…Велика притягательность профессии авиационного механика! Свидетельство тому - хотя бы такая примета престижности, как не раз отмеченное очевидное стремление иных ловких молодых людей примазаться к этой профессии. Работает такой деятель, скажем, сантехником или электриком в ангарных пристройках - дело, конечно, тоже нужное, полезное, уважаемое, но к полетам, да и вообще к живому самолету, тем более проходящему испытания, непосредственного отношения не имеющее. К самолету он - наш герой - и пальцем не прикасается, но знакомым девицам и вообще легковерным людям обоего пола гордо представляется: «Я - авиационный механик». И в общем, он прав, этот ловкий молодой человек. Не в хлестаковщине своей, конечно, но в том, как точно выбрал, куда свои хлестаковские устремления направить.

…Авиационные механики!.. Сколько неубившихся летчиков, неразбитых машин, не задушенных в колыбели драгоценных идей обязаны им - механикам! Их тяжкому труду, виртуозному владению своим ремеслом, ответственному, по-настоящему государственному отношению к своему долгу. Спасибо им. И низкий поклон!

Глава 8

В дверях комнаты летчиков появилась Малинина. Нашла глазами Литвинова:

–  Марат, можно вас на минуту?

И когда он подошел, спросила:

–  Где мы могли бы поговорить?

Место для разговора нашлось легко - в раздевалке никого не было. За узкими личными шкафчиками летчиков стоял рейчатый деревянный диван. На него и уселись.

Рассказывала Аня взволнованно, сбивчиво. В эпопее, которую она выкладывала Марату, фигурировали две жены Аскольдова - бывшая и нынешняя, которая, теперь уже тоже бывшая, потому что Саша от нее уходит. Вынужден уйти. А если по-формальному, то она даже не успела стать его второй женой, хотя живут они вместе уже второй год, потому что он не мог с ней зарегистрироваться, потому что не был разведен с первой женой, потому что его не разводили, потому что… В Анином рассказе слова «потому что» повторялись неоднократно, но ситуация и без того была достаточно понятной и нельзя сказать, чтобы такой уж редко встречающейся в жизни.

–  Посторонних это не касается, - додумал вслух Марат.

–  Не касается?
– невесело переспросила Малинина.
– Это вы так считаете.

–  А вы?

–  Не знаю. Большинство людей, наверное, смотрит так же… Но есть еще меньшинство. Довольно активное.

И все-то они знают: что хорошо, что плохо, что положено, что не положено…

–  Это бывает, - согласился Литвинов.
– А еще они очень любят говорить от имени народа: народ считает… народ это поймет… народ этого не поймет… Забавно даже.

–  Как сказать!
– Малинина помолчала и таинственно сообщила:

–  Был звонок!

–  Кто звонил?
– быстро спросил Литвинов.

–  Инструктор. Не знаю, как его фамилия. Да и неважно это, кто именно.

–  Очень важно!
– И заметив, что такое событие, как «звонок», Аня считает едва ли не непоправимым, зло добавил: - Что-то очень уж мы все исполнительные!.. А что было дальше?

–  Дальше было вот что. Сашу вызвали и поставили вопрос так: он возвращается в семью - в смысле первую, бывшую семью - или будет поставлен вопрос, чтобы его на новую машину, которая давно на него записана, не назначать, а то и вообще из нашего КБ убрать и даже с испытательной работы…

–  Ерунда! Пугают!
– уверенно отрезал Литвинов.
– Не те времена. Но теперь я понимаю, чего это Саша такой ходит, как в воду опущенный. Вроде бы после той нервотрепки с этой аварией дурацкой оттаял немного и вдруг опять нахохлился. А оно, выходит, вот в чем дело!.. Надо бы с нашим секретарем парткома поговорить, он умница, все понимает. И постоять на том, что считает правильным, умеет. Да вот беда: в отпуске он. А замещает его человек… - Марат несколько замялся, подыскивая достаточно лояльную формулировку, и, не найдя лучшей, повторил: - Очень уж насквозь исполнительный.

Литвинов не спрашивал у Малининой, откуда у нее столь подробная информация о деле, находящемся еще в, так сказать, кулуарной стадии своего развития. Он легко восстановил мысленно эту цепочку: Аскольдов рассказал, как перед ним ставится вопрос, жене. А жена, в свою очередь, не удержалась от того, чтобы не поделиться со своей давней подругой - Аней Малининой. Линия прослеживалась четко.

–  Марат, вы не подумайте только, что я за Лидку стараюсь… То есть, конечно, мне ее жалко. Очень. И Сашу жалко. Сколько на него свалилось. Сначала еще там, с Валентиной, неурядицы. А потом… Только их жизнь с Лидой наладилась, так эта авария! Он ее так пережил! Так пережил!.. И теперь вот снова… Но, честное слово, Марат, тут во мне не одна жалость! Возмутительно это, вот что! Как это можно: управлять личной жизнью людей! Должно же быть что-то святое!.. Помогите, Маратик, милый! Вмешайтесь! Или хоть посоветуйте что-нибудь.

–  Не знаю, Анечка, с какой стороны тут нужно взяться. Подумаю…

Думал над возникшей проблемой Литвинов, конечно, не один, а с привлечением лучших умов летной комнаты. И результатом этих раздумий было решение: двигаться в райком, прямо к Гранаткину, первому секретарю.

–  В таких делах надо сразу забирать повыше, - тоном большого знатока всех ходов и выходов заметил Белосельский.

Олег Архипович Гранаткин был для летчиков, как, впрочем, и для всех остальных работников испытательной базы, тем, что называется - свой человек. Начинал молодым инженером, на подхвате у Калугина. Но быстро обрел самостоятельность, провел как ведущий инженер несколько испытаний - все более и более серьезных. Словом, встал на ноги. И еще быстрее выдвигался на комсомольской, а затем и на партийной работе. Его выбирали охотно - не столько даже прислушиваясь к рекомендациям сверху, сколько «от себя». Ценили вкус Олега к общественной работе - он делал ее охотно, легко, даже самого слова «нагрузка» применительно к комсомольским поручениям не любил («Знаешь, брат, если это для тебя нагрузка…»). И еще, что по справедливости отметило строгое общественное мнение, это не так уж часто встречающееся у так называемых неосвобожденных активистов полное отсутствие каких бы то ни было скидок, которые Олег допускал бы по отношению к себе как к работнику. Свои штатные обязанности («За что зарплата идет») выполнял уж во всяком случае не хуже других. Всего несколько лет спустя он стал первым секретарем райкома партии городка, в котором располагалась испытательная база.

–  Как тебе на новом месте, Олег?
– спросил однажды Гранаткина его бывший шеф Калугин.
– Должность-то такая: на перекрестке. Трудновато, поди? Новый круг вопросов и вообще…

–  Слов нет, трудновато!
– откровенно ответил Гранаткин.
– Но, знаете, я не сразу понял, в чем главная трудность. Оказалось, не в том, чтобы новое, более широкое охватить, а в том, чтобы от более мелкого оторваться. Приходится не только что-то заново в руки брать, но и обязательно что-то из рук выпускать. Оно - выпустить из рук - звучит вроде бы ругательно. Но тут гипнозу - что как звучит - поддаваться нельзя… Вот сам себя на каждом шагу за руку и хватаешь: не лезь в это дело!.. Мы ведь привыкли - вы сами, я помню, учили - во все вникать. Ив заслугу ставили, что вникаем…

–  Неожиданно!
– оценил соображения Гранаткина Калугин.
– Но убедительно.

…- Пойдем к Гранаткину, - согласился Литвинов.
– Вперед выставим Калугина, его Гранаткин слушает. По инерции… И пойдем. Тем более, несколько вопросов к Гранаткину набирается, не только Аскольдов. Аэроклуб наш. Жилье для молодых летчиков…

–  Грубейшая тактическая ошибка!
– Федько скривился, будто от острой зубной боли.
– Грубейшая! К руководящему лицу надо идти - как?
– Он поднял указательный палец, что обычно делал, когда хотел подчеркнуть особую значительность произносимого, и после предназначенной для той же цели паузы медленно, раздельно сказал:

–  Идти надо только с одной просьбой! Единственной!.. Нужно поставить его перед выбором: либо удовлетворить, либо отказать. Чтоб третьего не дано. А заявишься с несколькими просьбами, так выберут самую незначительную, удовлетворят ее - и будет считаться, что, мол, разобрались и сделали, что возможно. Никто не сможет сказать, что, вот, пришли испытатели, а им от ворот поворот… Нет уж, хотим помочь Саше, так давайте ничего больше к этому делу не привязывать.

Идти к Гранаткину было решено целой делегацией - старейшие летчики базы, с которыми секретарь райкома не раз летал, плюс Калугин - его бывший наставник.