Полоса точного приземления

Может крупно подвести. Вот так получилось… - И он рассказал, как подобный «комплекс сверхполноценности» подвел на последних соревнованиях одного молодого, одаренного боксера: «Зарвался…». Нароков имел звание судьи всесоюзной категории и в том бою как раз был рефери на ринге.

Разговор о термоизвещателях закончил Литвинов: - С неработающей пожарной сигнализацией можно продолжать полет, если идешь на боевое задание. На войне. И ни в каком другом случае. Так, между прочим, и в инструкции написано.

Кормовой наблюдатель записывал в планшет показания приборов. Впрочем, их было немного. Главная задача кормового наблюдателя, ради которой его, специалиста по авиационным двигателям, и посадили в кабину, расположенную позади оперения, в самом хвосте самолета, была простая: наблюдать за теми частями двигателей, которые из носовых кабин не видны, - выхлопными соплами и задними створками. Сейчас он пребывал в прекрасном, даже несколько повышенном настроении, среди причин которого не на последнем месте находилось то обстоятельство, что он, кажется, начал привыкать к полету в этой странной позиции - задом наперед!

Он был хорошим инженером, этот наблюдатель. Но в полета»х участвовал сравнительно редко. И уж совсем непривычен был к кабине кормового стрелка. Там и болтает побольше. А главное - это положение лицом назад! Даже в пригородной электричке не все пассажиры любят сидеть так. На самолете же, в этой кабине, перед косом только широкое бронестекло, а за ним - убегающая из-под ног пустота!.. Если, конечно, пустота может откуда-то прибегать и куда-то убегать… Короче говоря, в первых полетах по этому заданию кормовой наблюдатель ощущал то, что авиационные медики деликатно называют вестибулярным дискомфортом. Попросту говоря - его слегка мутило. И вот сегодня он, кажется, впервые может сказать себе, что никаких неприятностей не ощущает. Похоже, привык! Мир прекрасен!

Он неторопливо записал все, что требовалось, в планшет. Потом его внимание привлек выплывший из-под крыла слева («То есть это от меня слева, а по ходу полета это справа», - мысленно поправился он) город на берегу реки. В этом городе он бывал, а потому начал с интересом разыскивать и находящийся где-то в центре - вот он!
– старинный собор, и разветвленные пути железнодорожной станции, и белевшую пролысину городского стадиона, и городской театр, построенный в двадцатых годах в удивительном стиле, названия которого наблюдатель не знал («Кубизм, что ли…»).

Он еще продолжал разглядывать медленно уплывавший город, когда вдруг почувствовал какое-то внезапно возникшее и быстро нарастающее беспокойство. До сознания оно еще не доходило, но подсознание настойчиво подсказывало: что-то не так!.. Прошло еще несколько секунд, и, хотя голова кормового наблюдателя была повернута влево, в поле бокового, периферийного зрения его правого глаза замелькало что-то такое, чего раньше не было.

Быстро обернувшись, наблюдатель ахнул. Из левого - по ходу полета левого - двигателя черным шлейфом залил дым, а там, откуда этот шлейф вырастал, - у выходного сопла двигателя - один за другим, как рыжие плевки, каждые две-три секунды появлялись выбросы пламени.

–  Пожар! Горим!
– закричал кормовой наблюдатель, от возбуждения забыв нажать тангенту внутрисамолетной связи, от чего его возглас никем, кроме него самого, естественно, услышан не был. Поняв свою ошибку, он поспешно повторил то же тревожное сообщение, на этот раз по всем правилам обращения с техникой.

–  Не кричите, - спокойно ответил Кедров (иммунитет ко всему, хотя бы отдаленно напоминающему панику, у этого человека был непробиваемый).
– Скажите толком,-где и что горит.

Но произнося эти слова главным образом в целях воспитательных - для поддержания на борту спокойной, деловой атмосферы, - Кедров уже сам знал, что и где горит. Быстро оглянувшись, он обнаружил, что в обширном входном отверстии левого двигателя, обычно выглядящем густо затененной, черной, как бездонный колодец, впадиной, сейчас играют мрачные бордовые отблески.

Выключенные пожарные сигнализаторы отомстили за себя! Пожар был обнаружен с запозданием.

…Все, что делал летчик дальше, было безукоризненно. Перекрытая подача топлива в горящий двигатель, выход на скорость, при которой эффективнее всего работает система пожаротушения, приведение этой системы в действие - все это было проделано быстро, четко, в правильной последовательности. Одновременно самолет крутым разворотом был направлен носом домой, к аэродрому. И это тоже было правильно: чем скорее пристроить горящую машину на землю, тем лучше: пожар-то времени тоже не теряет!

Кедров сообщил руководителю полетов, что на борту пожар, и сразу же получил ответ:

–  Ноль-двенадцатый, я - Затон. Посадку с ходу разрешаю! Разрешаю! Полоса для вас свободна. Заходи спокойно…

Все другие находящиеся в воздухе машины были направлены в зоны ожидания. Разговоры по радио прекращены. Пожарный и санитарный автомобили с работающими моторами уже стояли в конце полосы, невдалеке от того места, где предположительно должен был остановиться на посадке после пробега горящий самолет.

Но он уже не был горящим, когда приземлился. Кедрову удалось еще в воздухе сбить пламя и погасить пожар, пустив в ход систему гашения. И посадил он машину четко, спокойно, точно у посадочных знаков.

Причину пожара быстро нашли: подтекало горючее из почти невидимой трещинки в одном из соединений. Дурацкий мелкий дефект! Вернее - еще одно доказательство старой истины, что мелких дефектов в авиации не бывает…

Кедров снова чувствовал себя победителем. Победителем, которых, как известно, не судят.

–  Что? Победителей не судят?
– спросил Белосельский.
– С каких это пор? Очень даже судят! Особенно если он такие обстоятельства победил, которых, если по-умному подойти, вообще не должно было бы быть… Читал «Русскую пшеницу» Юрия Черниченко? Мудрое сочинение! Весьма! Рекомендую всячески. Так вот, он там пишет, кроме всего прочего, что по его наблюдениям кулундинец - житель Кулунды значит, - лучше обучен преодолению трудностей, чем умению не создавать их… Вот и ты, получается, у нас как бы кулундинец. Тебе же говорили: нельзя пожарные сигнализаторы выключать. Со всех сторон нельзя: и формально права не имеешь, и по делу они - штука полезная.

–  То есть как это - выключать пожарные сигнализаторы?!
– встрепенулся проводивший разбор Кречетов.
– Вы что, их выключали?

–  Ну и что?
– резко ответил Кедров. Он шел на разбор, чувствуя себя если не героем, то, во всяком случае, тем, что называется - большой молодец. Ожидал слов одобрения, похвал и уже приготовился к тому, чтобы встретить их подобающим образом: скромно, с достойной сдержанностью. И вдруг - критика. Почти обвинение.

–  Ну и что?
– повторил он.
– Что ж, вы думаете, сигнализаторы помогли бы, хоть сто раз их включи? Им же доверия все равно не было. Как тому парню - помните?
– который много раз кричал «Волки! Волки!» из баловства, чтоб людей попугать. А когда взаправду волки появились, он закричал, а ему никто не поверил… Так и тут, если бы загорелся, в который уж раз, сигнализатор, каждый бы на моем месте сначала осмотрелся, приказал кормовому выхлоп поглядеть, а уж потом начал бы пожар тушить… И, между прочим, именно так все у нас и получилось: увидели пожар - начали действовать…