Полтора метра счастья

— Я люблю тебя, Дэниэл Бан.

— Посмотрим, что ты скажешь в семьдесят, — не открывая глаз, произнёс он, — когда я тебе осточертею.

— Ровно то же самое.

***

Первым, конечно же, в новую квартиру был впущен Бенджамин. Наши соседки, наблюдая вытаскивание коробок и ящиков с вещами, делились приметами и советами, и рекомендовали вперёд себя впустить кота. Что мы и сделали. Потом, на всякий случай, запустили собак, а затем вошли сами. Младшенького питомца, которого подобрал Хим, мы как только не собирались назвать. И День — противопоставив Тени, и Сэм — как символ Америки*. Но в итоге, в результате необъяснимых и невоспроизводимых споров, логических цепочек, шуток, ассоциаций и аналогий, назвали его Ханмун. Вообще-то, в оригинале имя звучало по-английски, Honeymoon — медовый месяц. Но для щенка это было чересчур солидно и неудобно, и всё сократилось до Ханмуна. Так называлась кореизированная форма китайского письменного языка, но это знали мы, корейцы. Для американцев, слышавших кличку собаки, разницы между «Химчан» и «Ханмун» не было, всё звучало, как «эти однотипные азиатские имена».

Все выходные, две недели подряд, мы тратили на то, чтобы расфасовать всё и расставить по местам. Поскольку предыдущую комнату мы снимали с обстановкой, то кровати у нас своей не было. Не купив пока личную, мы бросили матрас на пол и спали на нём. С утра убегали на работу, по вечерам возвращались вымотанные, и было не до продолжения уборки и приведения в порядок жилья. Так что, только выходные и оставались. Сначала это ещё больше убавило во мне оптимизма. Вместо прогулок и походов к друзьям, мы занялись домом, ездили по магазинам, выбирали недостающую мебель, Хим часами таскался по хозяйственному отделу, приобретая чистящие средства, новую швабру, набор шурупов, гвоздей, инструментов, чтобы починить сломанные на кухне жалюзи и развесить накопленные нами фотографии и картинки по стенам. Я в этом ничего не понимала, поэтому либо впустую толкалась рядом, либо отпускала одного, ожидая возвращения в прогулке с собаками.

Комнату, что была побольше, мы решили приспособить под зал-гостевую. Маленькая пусть будет спальней, чтобы мы по-прежнему жили в тесноте, да не в обиде. В просторной будущей гостиной, сбоку от телевизора, на уровне чуть выше моей головы, к стене была прибита полка. Завидев её, я подтащила к ней коробку, выуженную из-под кровати перед переездом, и стала извлекать оттуда сувениры и памятные вещички. Наконец-то, у них будет место, которого не нашлось по предыдущему адресу! Но когда Хим закончил отмывать ванную (она и без того сияла, но с его брезгливостью и щепетильностью, он перемыл, продезинфицировал и вычистил заново каждый угол) и вошёл, его моё занятие не обрадовало.

— Шилла, не расставляй эту шелуху на полку!

— Почему?

— Это пылесборники.

— Это сувениры. — Мы посмотрели друг на друга непонимающими глазами. Я уточнила: — Миленькие предметы, напоминающие о классных моментах жизни. Смотришь на них, и настроение улучшается.

— Ты понимаешь, как неудобно с ними убираться? Нужно каждый поднять, протереть или помыть, протереть под ними, поставить обратно. И так каждый раз.

— Хим, но зачем же тогда мы их покупали?

— Этот вопрос я задавал тебе каждый раз, когда ты хваталась за какую-нибудь фитюльку. Заметь, я не купил из этого ни одной.

— Ну… — Я растерялась и, взяв с полки в руки крайнего оленёнка, меньше моей ладони, повертела его перед Химом. — Заповедник Мохонка. Помнишь, мы увидели там точно такого же? Такой симпатяга! Как я могла пройти мимо?

— Ты сама будешь вычищать их каждую неделю?

Вопрос был риторическим. Убирался и так в основном Хим. Я повесила нос, вернув оленёнка на место. Взяла статуэтку башни Намсан.

— А это привезли ваши с Рин родители на Рождество, как можно оставлять подарки в коробке?

— Но это же ненужные безделушки! Выброси, если тебя тяготит коробка с ними.

— Подарки? Выбросить?! — ахнула я.

— Но если они ненужные?! — изумился Химчан, явно считая, что оглашает прописную истину.

— Это знак внимания! А… а это? — Я схватила пушистую шиншиллу, мягкую игрушку, олицетворяющую меня. — Её тоже выбросить?

— Её оставь, — сдался Хим.

— Оленёнок не хуже. — Чуть не заплакав от огорчения за оленёнка, я положила шиншиллу и взяла с полки миниатюрное, позолоченное изображение памятника танцу «Каннам-стайл». — А это я привезла тебе в память о Сеуле, когда приехала три года назад. Когда мы познакомились, я напросилась, чтобы ты подвёз меня до здания «Эйдж-Хоум», в Каннаме, а это неподалёку. И это выбросить?

— Нет, и это не выбрасывай, — забрал у меня статуэтку Хим и вернул на полку. — Но хотя бы Статую Свободы в стеклянном шаре со снежком можно выкинуть? Мы каждый день можем видеть её в полный рост, зачем она тут?

— Это первое, что я купила, когда прилетела в Нью-Йорк. Ну… из памятного, — призадумалась я. Кажется, первым была вода или мороженое. Точно не помню.

— А этот сухой гербарий?

— Это цветок из моего свадебного венка! Я специально его засушивала… — Я поймала укоризненный и придирчивый взгляд Хима. — Вот, я так и знала, что в новой квартире мы будем ссориться и ругаться! Мы только распаковываем вещи, а уже не можем найти общий язык! Это ужасно, это начало конца, всё, я так и знала!

— Шилла, перестань, — сдулся он и, дотянувшись до моего плеча, привлёк меня к себе. — Всё хорошо. Мы всегда такими были, ты немного человек-хаос, я — чистоплюй…

— Душный чистоплюй, — уточнила я.

— Да, очень душный. Не расстраивайся. — Он убрал от меня руки и поднял их. — Всё, видишь, я ухожу, ставь на полку, что хочешь. Но не перебарщивай.

— Как я узнаю, перебор уже или нет?

— Шилла, — угрожающе прищурился он.

— Ладно, ладно! — покивала я. — Буду стараться. Но ничего не обещаю.

Цветок я выбросила. Набралась храбрости. И ещё какую-то куколку в ханбоке, чёрт знает, откуда взявшуюся, может, я на какой-нибудь местной ярмарке, посвящённой американско-корейской дружбе подцепила? Или в Корейском квартале, когда мы ездили к Эмпайр-стейт-билдинг? В остальном же полка плотно забилась фигурками, талисманами, игрушками. На переднем плане выстроились три фотоснимка в одинаковых рамках: наше парное фото с Химом, фото Рин и Дэна с дочками, которое они сделали буквально месяц назад, и фото Бенджи с Тенью. Они отлично смотрелись, как с календаря. Я опустила лицо к бегающему под ногами Ханмуну.

— Эй, приятель, похоже, кое-кого в семейном альбоме не хватает.

Я поделилась этим вечером с Химом, и мы запланировали Ханмуну фотосессию. Правда, на следующий день, когда я вернулась с работы, три фотоснимка висели прибитыми к стене, освободив немного места на полке. Должна была признать, так выглядело лучше. А спустя ещё дней пять, когда приплелась пораньше, я обнаружила Хима с тазиком воды и тканевой салфеткой, молча протирающего каждый изгиб каждой вещицы, что стояла на полке. Виновато постояв на пороге комнаты, я подождала, скажет ли он что-нибудь? Муж посмотрел на меня исподлобья, промолчал, и вернулся к своему занятию. Приблизившись к нему на цыпочках, я обняла его сзади за шею и чмокнула в ухо.

— Ты знаешь, что ты идеальный мужик?

— Ещё и крутой, — добавил он.

— Это неоспоримая составляющая идеальности. — Я постояла так некоторое время, наблюдая, как ловко и умело орудуют его руки. Статуэтки выставлялись в ряд, помытые и без пыли, как сменные патроны. На какое-то мгновение я представила, что он ухаживает за своим прицельником, тщательно проверяя детали и исправность. Да, если бы Хим не был таким дотошным, он бы не стал киллером. Если бы я не была такой беспорядочной, я бы не проработала проституткой и дня. — Я плохая жена, да?