Полуденные песни тритонов [книга меморуингов]

Если бы что я и изменил сейчас в «Ремонте…», так это ввел бы сцену женской любви.

Тогда помешала пресловутая правда текста.

На самом никакой правды текста не существует. Роман, который диктует свои правила игры — плохой роман, наверное, я могу сказать, что все мои романы — плохие.

Это не кокетство, это просто мгновенно пришедшее озарение.

Они плохи потому. что в одном из них главный герой — гг — не хотел стать властителем мира, в другом он не эмигрировал, в третьем не вызвал напрямую дьявола, в четвертом не сделал чего–то еще.

Ну а главная героиня тоже какого–то по счету романа — соответственно, гг — не переспала с одной странной рыжеволосой женщиной, хотя очень этого хотела.

После чего одну я убил, вторая забеременела.

И все это — враки!

Они должны были вначале иступлено вылизывать друг друга, а потом, перекошенные и взбешенные от счастья, пойти убивать мужиков. Всех подряд, чтобы улицы их города заскорузли от потоков крови. Обе в черной коже и с автоматами в руках.

И распевающие на два голоса «МЕНЕ, МЕНЕ, ТЕКЕЛ, УПАРСИН!»

Ну а про «Любовь для начинающих пользователей» говорить вообще стыдно!

Идиотское желание написать т. н. позитивную книгу, да еще под женским псевдонимом, лишило меня глобального удовольствия — когда не какой–то псевдо, т. е., невсамделишный, а самый настоящий маньяк похищает красноволосую Симбу, прячет ее в кладовке своей городской квартиры, плевать тут на все переклички с «Коллекционером» Фаулза, гораздо забавнее другое — потная, голая Симба клепает баннер за баннером, думая о том, что она сделает с этим ублюдком, графом Дракулой, ну а он, естественно, мечтает о грядущей сладкой минуте, когда все баннеры будут сделаны и вот тогда он сможет напиться ее сладкой–пресладкой крови, но тут вовремя появляется придурошный пятнадцатилетний племянник, насмерть укладывает маньяка Дракулу, играя с ними в Quake, после чего Симба для начала занимается с ним оральным сексом, ну а после и вовсе лишает девственности, а из компьютера Дракулы внезапно раздается голос лежащего тут же, на полу, покойника, обещающего, что они еще встретятся.

В ЭТОЙ ЖИЗНИ…

Вот это, я понимаю, были бы романы!

Наверное, когда выйдет «Летучий Голландец» [75] , я тоже найду, к чему придраться.

Хотя главное в другом — к счастью для меня самого все эти книги уже написаны, а значит, я никогда не буду заниматься их переписыванием, менять сюжетные линии и сочинять другой финал.

В конце концов, если они именно так написались, то это было надо.

Кому?

Это тот вопрос, на который мне никогда не ответить.

75

Он вышел в издательстве «Ультра. Культура» 29-го ноября 2004 года. Почти ровно через месяц случилось цунами в Юго — Восточной Азии. Я бы не писал об этом сейчас, если бы роман не заканчивался именно этим самым цунами и именно в том же самом месте. Как написано в одной из рецензий: «Поражает в книге пророческий финал. На берегу острова близ Таиланда сидят пара русских, голландец и негр и смотрят на приближающуюся волну цунами.» Добавить остается лишь одно — роман был закончен еще в мае 2003 года.

39. Про Катю Ткаченко

Я действительно не знаю о ней ничего, что просто обязан знать мужчина, проживший с женщиной изо дня в день два года.

Причем — ни на минуту не расставаясь.

ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, НИ НА МИНУТУ!

Например, я не знаю, сова она или жаворонок, хотя могу догадываться, что сова, как и я, и где–то в два ночи уже ложится спать, а встает не раньше десяти. Но не исключено, что я ошибаюсь, и все обстоит совсем наоборот — она просыпается в семь утра, а в одиннадцать вечера уже спит.

И тем более, я не знаю, КАК она спит, например:

предпочитает засыпать на спине или — на животе?

А может, на боку или свернувшись калачиком?

Храпит она или посапывает?

Спать предпочитает голой или в ночнушке?

Толкается во сне или нет?

Взять только сон — и уже множество вопросов, хотя я ведь должен знать о ней все.

Даже не так:

Я ДОЛЖЕН ЗНАТЬ О НЕЙ АБСОЛЮТНО ВСЕ,

но выходит, что я практически ничего не знаю.

Спросите меня, какой у нее любимый парфюм и я начну мямлить.

Понятия не имею, хотя понимаю, что она должна как–то пахнуть.

Ей тридцать два года и она просто не может не пользоваться запахами.

НО КАКИМИ? И как часто она их меняет? И предпочитает что–то свежее, легкое, или наоборот — тягучее, тяжелое, дурманящее голову партнера?

Марки перечислять бесполезно, я все равно не угадаю, вот что предпочитает моя жена — мне хорошо известно, а что Катя…

НЕТ, НЕ ЗНАЮ!

И это касается не только парфюма.

Я ведь понятия не имею, какое она носит белье. Явно, что не чистую синтетику, но дальше дремучий лес — какого цвета, гладкое или кружевное, насколько белье это вызывающе, а может наоборот — верх целомудрия? Последнее, конечно, навряд ли, но не исключено, что таким образом она скрывает какие–то свои комплексы, ведь они есть?

ЕСТЬ! НО О НИХ Я ТОЖЕ НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ!

Я не знаю, как она болеет и как переносит месячные, какие у нее сексуальные пристрастия, даже какой у нее голос — и это мне неведомо. То же самое можно сказать и о ее оргазмах, о том, бреет ли она лобок или пользуется какими–нибудь кремами, хотя не исключено, что предпочитает просто чуть подравнивать там бритвой, но я ведь все равно понятия не имею, какого там у нее цвета волосы!

А КАК ОНА ГОТОВИТ?

Что любит на завтрак? Что на обед и на ужин? Пьет вино или предпочитает более крепкие напитки?

ИНТЕРЕСНО, А КАТЯ ТКАЧЕНКО ЛЮБИТ ТАНЦЕВАТЬ?

ХОДИТ ЛИ ОНА В КИНО?

СЛУШАЕТ ЛИ МУЗЫКУ, А ЕСЛИ ДА, ТО КАКУЮ?

Самое смешное, что на часть этих вопросов я сам отвечал в разных виртуальных интервью, не на интимные, конечно, а на те, что называют «светскими».

Но ведь отвечал я, а не Катя, потому все эти ответы — мои, она бы, скорее всего, ответила по–другому.

И это самое странное, ведь Катя — это я.

Я хорошо помню, как она появилась на свет. Передо мною лежал листок бумаги, на котором были четыре имени и четыре фамилии.

— Какая лучше? — спросил я.

— Вот эта! — ответили мне и показали пальцем.

КАТЯ ТКАЧЕНКО.

— Почему Катя Ткаченко? — спросил меня через несколько месяцев Борис Кузьминский.

— Не знаю! — ответил я, не лукавя.

И до сих пор не знаю, хотя у меня есть одна версия, но лучше я ее оставлю при себе.

Гораздо интереснее другое:

ПОЧЕМУ ОНА ВООБЩЕ ПОЯВИЛАСЬ НА СВЕТ.

Просто я начал писать роман. Очередной. Он должен был называться «Иллюзии любви и смерти», мне это название до сих пор нравится.

И начал я его писать от лица женщины, чему тоже была своя причина.

За сколько–то месяцев до того я закончил предыдущий роман, «Indileto», в самом конце которого герой переодевался в женщину.

Делал из себя женщину.

Перевоплощался в нее.

Так было надо, чтобы выжить — бывает, всякое бывает, и не только в книгах.