Полвека любви

  16 ноября

Вчера отвез Лидуху в Шиховскую водолечебницу. Давно уже она не принимала серных ванн. Мы разъезжаем, последние годы не тревожим московских ортопедов, как бы молчаливо уговорились, что поменьше будем обращать внимание на ее больные суставы. Но ведь лучше не становится, болезнь не обманешь… Словом, надо пройти курс лечения.

  26 ноября 68 г.

Позавчера, в воскресенье, привез Лидуху из Шихова «на побывку». Отмылась, «вычистила перышки». Милая моя женушка, она вся переполнена житейскими историями, которые ей понарассказывали соседки по лечебнице. Всё это главным образом истории о несчастливой любви, приправленные цинизмом. После таких историй особенно ценишь то, что у нас есть, ценишь любовь, которую не могли разрушить ни война, ни быт.

Когда вчера я отвозил Лидуху обратно на Шихово, шофер такси, седоватый армянин, попался разговорчивый, заявил между прочим: «Какой любовь, любовь нет, есть только материальный сторона». Лидуха так и вскинулась: «Неправда! Любовь есть, надо только ее найти и дорожить ею».

А ведь в самом деле — не могу я жить без нее.

  27 ноября 68 г.

…«Тартесс» вышел — об этом уже и в «Книжном обозрении» объявлено. Жду авторских. Ни одной книги я так не ждал, как «Тартесс».

Алька вчера звонил из Москвы. Он уже сдал английский, на 5, молодчина. Голос у малыша был бодрый, хороший. Натэлла была с ним.

  16 декабря 68 г.

Ну вот, свершилось: Алька и Натэлла решили пожениться!..

Вчера мы с Лидкой поехали в «Знание» смотреть документальные фильмы о Гренобле и «Язык животных». После кино заехали к Лукодьяновым… Вдруг звонит Леня Каменкович. Голос радостный, возбужденный. Поздравляет. Оказывается, звонила Натэлла и сказала: «Папа, ты не возражаешь, если я выйду замуж за Алика Войскунского?» Леня малость опешил. «Я-то не возражаю, — говорит, — а как он сам?» Натэлла смеется: «Вот он рядом стоит. Как будто не возражает». Они звонили, думая, что мы тоже у Каменковичей…

Ну, я рад. Чертовски рад. Хотя и думаю, что лучше бы подождать до лета. Вот же пострелята!..

  18 декабря 68 г.

Вчера отправили им поздравительное письмо. Пишу: «Мы очень рады, что вы повзрослели настолько, что поняли самое главное: найти друг друга и не потерять. Большой вам любви — на всю жизнь».

  28 декабря 68 г.

…Позавчера в «Известиях» большая статья Миши Дудина о Гангуте (в связи с традиционной встречей гангутских ветеранов). Упоминает и обо мне: «Может быть, закончит свою книгу Женя Войскунский (хватит ему заниматься одной фантастикой)».

Может быть, и хватит. Да, пора приниматься за Главную Книгу…

Пора-то пора, я понимал это, но — было невозможно отринуть от себя заботы каждодневные, насущные. Их не отбросишь как стоптанные башмаки. Просыпаешься утром — а они, заботы, тут как тут.

Фантастика все еще не отпускала меня. Вышел «Очень далекий Тартесс» (в «Молодой гвардии»), пошел в производство в Детгизе «Плеск звездных морей». Можно бы и остановиться, но в наших разговорах с Лукодьяновым в клубах табачного дыма вырисовывались зыбкие, неясные пока очертания юноши из древнего мира (может, из Шумера), попавшего, вследствие замедления времени, в наши дни… Словом, складывался сюжет нового романа — «Ур, сын Шама». Как и в «Экипаже „Меконга“», в нем будет много приключений на суше и на море… и пусть в нем действует кто-то из героев «Меконга»… допустим, Валерик Горбачевский…

7 января я полетел в Москву: надо было найти жилье для будущих молодоженов и как-то решить вопрос об Алькиной прописке: летом он закончит университет, и, если не будет прописки, то распределение он получит где угодно, только не в Москве. Очень не хотелось, чтобы молодожены, подобно нам с Лидой, начали семейную жизнь с разлуки.

Я застал их веселых и счастливых. Было приятно смотреть на эту парочку. Алик беспрерывно хохмил, Натэлла хохотала и жаловалась, что живот болит от смеха. Впервые я видел своего сына по-настоящему влюбленным.

С помощью моего детгизовского редактора Нины Матвеевны Берковой я снял для ребят комнату на Пресненском валу.

Итак, после свадьбы, по возвращении с бакинских каникул, молодоженов ожидает комната в благоустроенной квартире. С трудоустройством Алика тоже вроде бы дело шло на лад. По соседству с Розенгаузами жила симпатичная Мария Владимировна, заведовавшая отделом кадров в ВТИ — институте, в котором работал Ионя. В разговоре с ней выяснилось, что институту нужны программисты, и Мария Владимировна обещала подготовить официальную заявку на Алика.

А с 10 февраля Алик начнет работать лаборантом на психологическом факультете МГУ — там возникла хоздоговорная группа эвристического программирования, им нужен переводчик с английского.

В кооперативном отделе областного жилуправления я познакомился с его завом Сергеем Николаевичем Розанцевым. Он подтвердил, что я включен в солнцевский кооператив «Молодежный». Я впервые съездил в Солнцево — новый город на Боровском шоссе, населенный главным образом строителями, проглотивший две подмосковные деревни — Суково и Терешково. Среди деревьев, залепленных снегом, тут вытянулись «хрущевские» пятиэтажки, высились 12-этажные башни.

Председателем ЖСК «Молодежный» был Владимир Тараканов, профессиональный скульптор. Мне понравилось его красивое сухощавое лицо с короткой бородкой. Строить, сказал он, будут типовую двенадцатиэтажную башню, начнут, наверное, в этом (то есть в 1969-м) году. Участок уже есть. И он объяснил, как пройти к участку.

Место будущего дома оказалось рядом с огромным коровником, принадлежащим совхозу «Московский». Мычали коровы, отчетливо пахло навозом, и было вокруг грязно, грязно…

Я приуныл.

— Сергей Николаевич, — спросил я, снова прийдя к Розанцеву, — нет ли другого кооператива, уже строящегося?

— Есть. — Он вскинул седоватую голову и прищурил свои светло-голубые глаза. — В Кашире. Поедете туда?

— Нет…

— Ну так сидите и ждите, когда построят в Солнцеве. — И добавил, чтобы смягчить резкость: — Ближе к Москве, чем Солнцево, нет ничего.

Это было верно: минут пятнадцать — двадцать на автобусе до метро Юго-Западная. Оптимальный областной вариант. Розанцев, конечно, по-доброму отнесся ко мне. Мы, оба бывшие фронтовики, симпатизировали друг другу.

Итак: набраться терпения, сидеть и ждать.

25 января 1969 года…

Накануне выпал снег — нечастое событие в Баку. Как будто Алик и Натэлла, прилетевшие на свадьбу, привезли московскую зиму.

К назначенному часу отправляемся во Дворец счастья — жених, мы с Лидой и Рашель Соломоновна. Наш дом на горке, и мы осторожно спускаемся по заснеженной улице Буниата Сардарова, проходим по дорожке сквера мимо памятника писателю Мирзе Фатали Ахундову (он сидит на невысоком пьедестале, строгого вида господин с шапкой снега на голове) и по улице Караева выходим к Дворцу счастья — такое звонкое название носит Дворец бракосочетаний, бывший дом нефтепромышленника Мухтарова. Тут, у портала, уже собрались родственники и друзья новобрачных. А вот и невеста, сопровождаемая родителями и сестрой. Улыбки, поздравления, цветы…

Под торжественные звуки свадебного марша Алик и Натэлла, рука об руку, подходят к столу регистрации. Хорошо причесанная дама, сотрудница счастья, обращается к ним с напутственной речью. Дежурные слова — но все равно приятно.

Как это не похоже на нашу с Лидой женитьбу…

Не было ни цветов, ни улыбок. В тесной и темной комнатке махачкалинского ЗАГСа, под вывеской «Запись смертей и разводов», черноглазая сотрудница сказала с сильным акцентом: «Я через окно на вас смотрела, думала, уговорит моряк девушку, не уговорит…» И нужно было пройти через пожарища Гангута и минные поля Финского залива… через мертвую хватку блокады… через неукоснительную бдительность капитана Грибкова, изгнавшего Лиду из родного города… Нужно было — назначено судьбой? — пройти через все это, чтобы очутиться в тесной комнатке махачкалинского ЗАГСа… чтобы заполучить свое счастье…