Поляк с поплавками

— Ой, какой злой мужчина-капитан, — хохотали девчата и просились прокатиться на катере.

Но Миша был непреклонен, и мы, отобедав, пошли дальше.

— Миша, а что, правда, нельзя катать отдыхающих? — поинтересовался я.

— Конечно! Запрещено и по инструкции, и по правилам, — ответил мичман, — но если очень хочется, то можно!

— А чего мы этих не покатали?

— Редиски с них достаточно, да и Семён с вышки бубнил, видать высмотрел нас в окружении русалок. Надо, Анджей, по-другому делать. Договорился подобрать их, к примеру, вон там, у скал, и прокатил, не заходя под центральную вышку. Там парни нормальные, не сдадут. Сами бывают, просят прокатить с кралями. Шишечка так постоянно кого-то развозит.

— А, вон оно как, — догадался я.

— Вызов к Ёжику, с левой вышки передали, — вдруг переключился с разговора на работу Карпыч. Уточнил что-то по радиостанции, и мы на полном ходу понеслись к скалам. У отдыхающих ребёнок получил солнечный удар.

Тащить через весь пляж далеко и долго. Быстрее всего доставить до санчасти можно на катере. Наблюдатель увидел в бинокль, что на камнях творится что-то непонятное. Тут же на вышку прибежала пляжница, которая была неподалеку и, уточнив у матери ребенка, что происходит, кинулась к спасателям. Мальчику лет пяти внезапно стало плохо и он потерял сознание.

Я высмотрел на камнях довольно молодую женщину, призывно махающую белым полотенцем, и указал Карпычу. Возле тела пацанёнка стояло несколько теток и махали на него полотенцами.

— Не подойдем, там скалы — борт пробьём. Давай вплавь, мальца на круг. Я тащу, ты страхуй.

Я закинул на скалы пенопластовый круг, ногами ушёл в воду и в пару гребков подплыл к камням. Блять, да тут ноги поломать можно!

Малому было хреново, но не всё так критично. Дышал, глаза только закатил. Я оттолкнул молодую мамашу, положил пацана на круг и, подняв на руки, стараясь не наебнуться, зашёл в воду:

— Девушка давайте за мной плывите, — крикнул я хватающейся за голову мамке. Лучше бы ребёнку панамку на голову одевала, а то носится теперь, воет, как белуга.

Эта дура, схватив одеяло и сумку, попёрла с ними в воду и, остановившись, завыла:

— Я боююююсь, я плавать не умею!

— Идите по берегу к медпункту. Как мальчика зовут?

— Дима Чинаров из Красноярска!

Я придерживал круг, и Карпыч быстро подтянул малого к себе и, подняв на борт, уложил на лежак. Намочил полотенце, положил пацану под голову. Достал из аптечки нашатырь, сунул мальцу под нос. Тот сморщился и открыл мутные глаза.

— Дима, тебя ранили фашисты, и мы, моряки черноморского флота, везём тебя в госпиталь, — обрадовался Карпыч и дал газу.

Малой под напором воздуха чуть пришёл в себя и вцепился мне в руку.

— А мама где? — чуть слышно прошептал пацан.

— Уже в госпитале, ждёт раненного матроса, — подыграл я и оглянулся на берег. Мамашка, заламывая руки, носилась туда-сюда. Ей помогали собираться отдыхающие.

Мы резво подскочили к пирсу, я успел одеть шорты с тельником и, схватив малого на руки, потащил его в медпункт. Валя, уже предупреждённая Семёном с центральной, распахнув дверь, пропустила нас внутрь. Малого уложили на кушетку, и наша медичка довольно быстро привела его в чувство. Я хотел было уйти, но Дима захныкал. Пришлось остаться.

Ну да, кроме меня, он тут никого и не знал. Да и меня тоже не знал, но, по крайней мере, хотя бы запомнил. Вышли с пацаном на улицу, под навес, защищающий от жары, и уселись на лавке. Пришлось взять себе и пацану мороженое, чтобы не хныкал. На улицу вышла перекурить Валюха и, усевшись с нами на лавочке, откусила у меня пол-вафельного стаканчика.

— Уммм, — похлопала она себя по лбу, — мозг чуть не застудила.

— Ну бывает, когда воду холодную пьёшь залпом, — подтвердил я, — Слушай, а часто к тебе вот таких притаскивают?

— Да постоянно. Сейчас обед, народа чуть поменьше, а потом снова попрут. Кто пива перепьёт, а кто коньяка «барыжного», давление подскачет — и понесут болезных.

Тут прискакала взмыленная мамашка и заорала в голос:

— Димааа, сыночек!

— Да тут я, мам, — ответил пацан, болтая ногами, — пойдём домой, жарко очень. А «пепси» купишь? А бусы индейские?

Валька отчихвостила мамашку за то, что на пацане до сих пор нет никакого чепчика, сунула какую-то бумажку с рекомендациями. Я под шумок свалил к Карпычу, не услышав даже в свой адрес спасибо.

Отдыхающие заполонили кафешки и усиленно обедали. Над пляжем разносились запахи шашлыка и варёной кукурузы. Многие сидели под навесами и, развернув на лежаках целые столы из полотенец и покрывал, употребляли различные продукты питания. Как они жрут то по такой жаре?Яйца варёные, куры жареные, кукуруза эта, которую хер угрызешь. Мы перекусили на катере и до вечера я чувствую, что есть не захочу.

Михал Карпыч сидел на катере и с кем-то болтал по радиостанции.

— Анджей, адмиральский час, — оповестил меня мичман, — Вались сюда на капитанское, наушники одевай и посапывай в обе дырочки, только накройся белухой, мне ещё одного раненного матроса не хватало!

Как рассказал Карпыч, на флоте есть такая полезная вещь, как адмиральский час. Все спят, короче, кроме дежурных. Я напялил неудобный резиновый наушник на голову. Блин, жмёт сильно и неудобно лежать. А снимаешь — так и не слышно нихрена.

Придумал: взял с кормы литровую стеклянную банку, положил на бок и засунул наушник туда. Вот теперь слышно с небольшим эхом, и банка удобно так лежит прямо перед ухом. Накрылся полотенцем, подложил снятые с кормовых сидушек пуфики из кожзама. Бляя, да они горячие, пипец! Пришлось их окунуть в воду. Под мерное биение волн начал прикемаривать.

Центральная изредка проводила опрос, я доблестно отвечал и снова засыпал. Однако, на жаре засыпалось очень хреново. Под полотенцем я потел, как боксёр Борька под штангами. Крики отдыхающих с пляжной зоны начали доставать. Я плюнул на сон и нырнул в воду, погонялся за мелкими крабиками и снова полез на пирс, пока Центральная вышка молчала.

С другой стороны пирса я услышал, как кто-то призывно орёт:

— Спасателиии, эээйй!

Блин, что случилось? Позвать Карпыча? Я подошёл к краю и посмотрел вниз.

На ярко-жёлтом матрасе, вальяжно, пузом к верху, валялся мужик. Муж так называемой «манды Люси». Ему, походу, было столь хорошо после обеда, что он неспешно дрейфовал к нашему пирсу, изредка подгребая руками. Пьян в дупель!

— Здарова, водолаз! — радостно заорал он мне и помахал рукой.

— Здравствуйте, — ответил осторожно я.

— Пойдём к нам бухать! Вон туда, первые лежаки под навесом. Я ж вам магарыч должен! — проорал бухой мужик.

— Не, спасибо, мы на службе, — отбрехался я.