Полярный конвой. пушки острова наварон. (сборник)

— Мы над Кипром, сэр, — ухмыльнулся стрелок-радист. — Вон там, на горизонте, виден Олимп. Мы всякий раз даем крюк, когда летим в Кастельроссо. Чтобы нас не заметили, сэр. Потому всегда и уходим так далеко от Родоса.

— Ну и сказанул! Чтобы нас не заметили — передразнил его тягучий голос. Говоривший лежал мешком, другого слова не найдешь. Острые колени задрались выше подбородка. — Ой, не могу! Чтобы нас не заметили даем крюк к Кипру!! — повторил он, с блаженным изумлением. Нас перебросили на моторной лодке за двадцать миль от Александрии, чтобы никто на берегу не подсмотрел, как мы поднимаемся в воздух. И что потом? — Он с трудом приподнялся в кресле, мельком взглянул в иллюминатор и снова рухнул на сиденье, явно утомленный таким усилием. — А потом нас втискивают в эту старую летающую лодку, которую за сто миль и слепой увидит наверняка, особенно сейчас, в темноте, потому что болваны покрасили ее в самый белый из всех белых цветов.

— Белый цвет спасет от жары, — вступился за свой самолет стрелок-радист.

— Меня, сынок, жара не беспокоит, — мрачно сказал янки. — Жара мне даже нравится, а вот снаряды и пули, которые могут просверлить дырки не в тех местах, где надо, мне нравятся гораздо меньше.

Сказав это, он устало прикрыл глаза и сразу уснул.

Молодой стрелок-радист улыбнулся Мэллори:

— Видите, как он волнуется.

Попивая кофе, Мэллори еще раз глянул на спящего, восхищаясь блаженным безразличием этого человека. Да, капрал Дасти Миллер был из тех, с кем приятно иметь дело. Мэллори оглядел остальных. Все они были славными парнями, с которыми приятно иметь дело. С одного взгляда на эту четверку он мог поручиться, что они вполне подходят для задуманной операции. Мэллори еще не был знаком с ними, но внимательно просмотрел подробнейшие досье на каждого и остался доволен.

Правда, против имени Стивенса стоял маленький вопросительный знак. Мэллори взглянул на белокурого парня, почти мальчишку. Тот с интересом разглядывал землю, проплывавшую под белым крылом «Сандерленда».

Лейтенанта Энди Стивенса включили в группу по трем причинам. Он поведет судно, которое доставит их на Наварон; он первоклассный альпинист, имеющий на счету несколько сложных восхождений; окончил университет, свободно говорит на древнем и новогреческом языках.

«Но он молод, чертовски молод, — думал Мэллори, глядя на Стивенса. — А молодость не всегда хорошее качество. В партизанской войне на Крите это обстоятельство часто становилось роковым. Там шла не та война, на которой трубят фанфары, ревут моторы и ценится пренебрежение к смерти в пылу битвы. Там требовались терпение, выносливость и постоянство, там высоко котировалось умение перехитрить и обмануть врага, а подобные качества не часто встречаются у молодых».

Но Энди Стивенс был похож на способного ученика.

Мэллори еще раз украдкой взглянул на Миллера. Дасти Миллер на белом коне с трубой в руке? Нет, этого Мэллори представить себе не мог. Миллер не походил на сэра Ланселота. Скорее он был похож на утратившего все иллюзии человека.

Действительно, капрал Миллер прожил на земле ровно сорок лет. Родился в Калифорнии. На три четверти ирландец, с долей польской крови. За последние двадцать пять лет умудрился повидать столько сражений, испытать столько рискованных приключений, что хватило бы и на дюжину жизней. Добывал серебро в рудниках Невады, пробивал туннели в Канаде, тушил пожары на нефтепромыслах по всему белу свету. Он был в Саудовской Аравии, когда Гитлер напал на Польшу. Его дальние родственники по материнской линии жили в Варшаве. Этого обстоятельства вполне хватило, чтобы в Дасти заговорила ирландская кровь, и он воспринял нападение нацистов на Польшу как личное оскорбление. С первым же самолетом он улетел в Британию, заморочил головы военным чиновникам и поступил в авиацию. Но, к неописуемому возмущению Дасти, чиновники послали его служить на бомбардировщик «Веллингтон». Первый полет Миллера оказался и последним. Он поднялся в воздух с аэродрома Мениди под Афинами, через несколько минут отказал мотор. Дасти сделал вынужденную посадку на рисовом поле, в нескольких милях к северо-западу от города. Дело происходило в одну из январских ночей 1941 года, посадка была удачной, но остаток зимы Дасти провел на кухне того же аэродрома Мениди, проклиная неудачу самыми страшными ругательствами. В апреле, не сказав никому ни слова, он покинул королевские военно-воздушные силы и взял курс на север, к албанской границе, к настоящему фронту. Он потом говорил, что вступил в бой на двадцать дней раньше ближайшей танковой дивизии. Потом остатки их частей эвакуировали на транспорте «Сламат», а «Сламат» потопили немцы. Дасти Миллера подобрал эсминец «Ринек», но его тоже потопили. Дасти спасся и добрался, наконец, до Александрии на старом греческом каике с твердой решимостью никогда больше не пробовать свои силы в воздухе и на море. Через несколько месяцев он уже служил в разведывательно-диверсионном подразделении, действовавшем в Ливии, в тылу немецкой обороны. Дасти — полная противоположность лейтенанту Стивенсу. Молодой, бодрый, корректный, безукоризненно одетый и полный энтузиазма Стивенс и — высохший, тощий, словно сплетенный из канатов, много повидавший, с патологическим отвращением к внешнему блеску, получивший за это прозвище «Дасти» — пыльный, Миллер.

И хотя Дасти не был альпинистом, а единственные греческие слова, которые он знал, вы не нашли бы ни в одном словаре, его включили в состав группы как гениального специалиста-подрывника, находчивого и хладнокровного, точного и аккуратного в работе. Такую репутацию он приобрел, участвуя в нескольких операциях Интеллидженс сервис на Ближнем Востоке. Миллер считался лучшим подрывником Южной Европы.

За Миллером сидел Кейси Браун. Приземистый, темноволосый и плотный связист, родом с берегов реки Клайд. В мирное время старшина Браун работал инженером знаменитой верфи в Гарелохе. Чиновники из королевского флота, как обычно, не поверили своим глазам и зачислили Брауна в связисты: ведь было слишком очевидно, что перед ними опытнейший судомеханик. Невезение Кейси Брауна обернулось удачей для Кейта Мэллори. Помимо того, что Браун будет поддерживать радиосвязь с базой, его знания судомеханика могут пригодиться, если что случится с двигателем той лодки, на которой они будут добираться к острову Наварон. Послужной список Брауна указывал, что он участник партизанских операций дважды награжденный за подвиги в Эгейском море и на ливийской земле.

Пятый, и последний из группы, сидел как раз позади Мэллори, но не стоило оборачиваться, чтобы его увидеть. Мэллори знал его лучше, чем кого бы то ни было на свете. Андреа, лейтенант Андреа, служивший под его началом все восемнадцать месяцев на Крите. Гигант Андреа, с рокочущим смехом и трагическим прошлым. Они вместе скрывались в пещерах, в расщелинах скал, в покинутых пастушьих хибарах, когда немецкие разъезды и самолеты-разведчики преследовали их. Андреа стал его alter ego, его вторым «я». Смотреть на Андреа значило для Мэллори смотреть на себя самого в зеркало. Андреа взяли вовсе не потому, что он был греком, хорошо знал язык, обычаи и психологию жителей островов. И даже не потому, что они с Мэллори отлично сработались, хотя и то и другое учитывали. Его включили в группу по одной причине — присутствие Андреа надежно обеспечивало защиту и безопасность остальных. Выносливый, тихий и беспощадный грек, чрезвычайно стремительный, несмотря на массивность. Его кошачья вкрадчивость могла мгновенно смениться взрывом неистовой ярости — таков был Андреа, великолепный боевой аппарат. Андреа — их страховой полис, гарантия против неудач.

Мэллори был доволен. Дженсену не удалось бы набрать лучшей группы, обшарь он все Средиземноморье. Вдруг Мэллори пришло в голову, что скорее всего Дженсен именно так и сделал.

В восемь часов стало совсем темно. Мэллори вошел в кабину пилотов и увидел совершенно идиллическую сценку. Окутанный клубами табачного дыма, командир корабля в звании капитана пил кофе, а второй пилот, небрежно махнув рукой Мэллори, вновь уставился на осточертевшие ему приборы.

— Добрый, вечер, — с улыбкой сказал Мэллори, — можно войти?

— Всегда рады видеть вас, — уверил его второй пилот.

— Я подумал, что вы заняты. — Мэллори помолчал и спросил: — Кто ведет самолет?

— Джордж. Автопилот, — капитан указал рукой с чашкой кофе в сторону черного приплюснутого ящика, очертания которого едва различались. — Парень трудолюбивый, ошибается реже, чем тот ленивый пес, который сейчас несет вахту.

— Каковы планы на сегодняшнюю ночь?

— Забросить ваших парней в Кастельроссо, когда хорошенько стемнеет, — ответил капитан и добавил искренне: — Не понимаю. Гонять самолет такого класса из-за пяти человек и ста килограмм снаряжения. И именно в Кастельроссо. Последний гидросамолет прошлой ночью потерпел аварию здесь при посадке на воду. Подводные заграждения, черт бы их побрал. Спаслись только двое.

— Знаю. Слышал об этом. Сожалею, но я тоже подчиняюсь приказу. А что до остального — забудьте. Предупредите экипаж, чтобы держали язык за зубами. Они нас никогда не видели.

Пилот мрачно кивнул.

— Нас всех уже запугивали трибуналом.

— Мы оставим здесь пару ящиков. Отправимся на берег в другой одежде. Кто-нибудь позаботится о нашем тряпье, когда будете возвращаться?

— Роджер. И — всего лучшего. Желаю вам всего лучшего, капитан. Тайны тайнами, но у меня предчувствие, что вам очень понадобится удача.

— Если так, вам не мешало бы получше посадить самолет, — усмехнулся Мэллори.

— Не волнуйся, браток, — жестко сказал пилот. — Не забудь, что я тоже нахожусь в этом проклятом самолете.

В ушах еще раздавался грохот мощных моторов «Сандерленда», а небольшая моторная лодка уже беззвучно вынырнула из темноты и пришвартовалась к сверкающему корпусу гидроплана. Времени на разговоры не теряли. Через пять минут все пятеро со всем снаряжением были на борту моторки, а еще через пять минут она остановилась у каменной дамбы в Кастельроссо. В темноту бросили два конца. Чьи-то ловкие руки подхватили и закрепили их. Ржавая железная лестница, вделанная в углубление стенки, уходила вверх, в звездное небо над головой. Едва Мэллори поднялся на последнюю ступеньку, как из мрака выступила человеческая фигура.

— Капитан Мэллори?

— Так точно.

— Капитан сухопутных, войск Бриггс. Прикажите, пожалуйста, своим людям подождать здесь. Вас хочет видеть полковник, — гундосый голос звучал далеко не радушно.

Мэллори разозлился, но промолчал. Бриггс походил на любителя поспать и пропустить рюмочку джина. Кажется, их поздний визит оторвал его от одного из этих занятий.

Они вернулись минут через десять в сопровождении еще одного, видимо вестового. Мэллори посмотрел на троих, стоящих на краю дамбы, узнал их, огляделся.