Полюшко-поле

– Как ты сказала?!
– Песцов скинул ноги на земляной пол и растерянно глядел на Надю.
– Мне же надо быть на разнарядке.

– Да, к семи часам в правлении.
– Надя поглядела на часы.
– Меньше двух часов осталось... Возьмите мой велосипед.

Она вышла на минуту и вернулась с велосипедом. Песцов быстро натянул клетчатую рубаху, застегнул сандалеты:

– Вот так номер...

– Возьмите, - Надя подвела велосипед к Песцову.

– Но ведь все знают, что это твой велосипед, - замешкался Песцов.

– Ничего... Хуже будет, если вы не приедете на разнарядку.

– А как же ты?.. На Косачевский мыс?

– Я с молоковозом уеду.

– Ну, спасибо.

Одной рукой он взял велосипед, второй обнял Надю, поцеловал:

– До вечера!..

С непривычки Песцов никак не мог удержаться на узкой тропинке; руль постоянно вело куда-то в сторону, колесо виляло, и он со страхом считал луговые кочки. Раза два упал, и после каждого падения противно дрожали колени.

Наконец он плюнул в сердцах и повел велосипед по тропинке, сам запрыгал по кочкам. К селу он подошел только в восемь часов не то что в поту, а в мыле. На конном дворе решил передохнуть.

Здесь возле коновязи стояла целая вереница верховых лошадей. Лубников с конюхом выводили со двора очередную заседланную, упирающуюся лошадь.

– Что это за кавалерия?
– спросил Песцов у Лубникова.
– Мобилизация объявлена, что ли?

– Так ить это все для руководящего состава, - ответил Лубников. Закрепленные лошадки. Вроде персональных.

– Какой руководящий состав?

– Да как же, - бригадиры, всякие заведующие, учетчики, объездчики, охранники. Работает руководство, слава богу...

– Так сколько же их?
– Песцов кивнул на коней.

– Иной раз почти полсотни седлаю, - ответил Лубников.
– Колхоз большой, за всем уследить не шутка.

– Н-да, расплодили командиров-надзирателей, - усмехнулся Песцов.
– Уже восемь, а они еще и не чешутся.

– Так пока энти, которые работают, не вышли, тем тожеть делать нечего.

– Черт знает что!

И "энти" и "те" сидели возле правления и на лавочке, и на крыльце, и прямо на траве вдоль палисадника; тут и бригадиры, и учетчики, и трактористы, и шоферы, и много прочего люду, про которых говорят в колхозе: "Ждут, куда пошлют".

Подъезжая, Песцов поздоровался. Ему ответили разноголосо, весело, приветливо кивали головами. Он поставил велосипед возле ограды и пошел в правление.

– Кажись, Надькин?
– спросил кто-то и хмыкнул.

– Заткнись!
– уже из коридора услышал Песцов чей-то голос.
– Что за шутки!

В правлении было тоже людно и так накурено, что не продохнуть. Множество народу окружили стол, за которым сидел Семаков. Заметив Песцова, все ринулись к нему, каждый со своим вопросом.

– Товарищ секретарь?
– спрашивали одни.

– Товарищ председатель, - величали другие.

– Куда же мою машину направят?

– А я ремонт трактора закончил. Что делать?

– А мне лошади нужны... Лес подвозить.

Песцов поднял руку.

– Стойте!.. Я еще не председатель.

Все с недоумением смотрели на Семакова: что, мол, за канитель? Тот встал из-за стола, подошел к Песцову:

– Ну что за формальность? Вы же оставлены за Волгина. Вот и хозяйствуйте.

Песцов, как бы вспоминая что-то свое, оглядывал примолкших, настороженных людей, стол, заваленный бумагами, и наконец произнес:

– Ну, давайте... Что у вас?

Он сел за стол. И мгновенно его окружил разноголосый хор:

– Подпишите мне путевку!

– Не торопись, милок! Я дольше твоего ждал.

– Да не галдите вы!
– кричал на всех рыжеусый, в синей косоворотке, стоявший ближе всех к Песцову, и спрашивал сердито: - Да вы дадите нам лошадей или нет? Лес подвозить.

– Завхоз!
– крикнул Песцов.

К столу протиснулся Семаков.

– Вот на лесозаготовки лошадей просят, - сказал Песцов, кивая на рыжеусого.
– Сколько вам?

– Пять запрягли... Еще десять подвод надо, - отвечал рыжеусый.

– Нет лошадей, - сказал Семаков.

– Как - нет?
– спросил Песцов.
– А там, на коновязи?!

– Верховые, что ли?

– Конечно.

– Те нельзя. Не могу же я бригадиров да учетчиков без коней оставить.

– Черт знает что!
– с досадой сказал Песцов.
– Да разберитесь вы хоть по порядку! Что вы облепили меня, как мухи?

Целый час он подписывал то накладные, то наряды, то путевые листы, то заявления какие-то нелепые разбирал: "...отказываюсь перебирать клещи и потник, потому как за бесценок..."

– Вы что, шорником работаете?

– Без расценок какая работа. Я тебе, положим, клещи переберу, но ты опиши все, как есть. Или возьми потник...

– А мне вчера горючее не подвезли... Это как рассудить?

– Его Кузьма, черт, спьяну на Косачевский мыс увез. Свалил там бочку.

– Сам ты с похмелья! Ему бригадир приказал туда свезти.

– О це ж рядом! Тильки с бугра сойтить...

– Сойтить... А подниматься тожеть надо. А кто платить будет? Это как рассудить?

Через час у Песцова голова пошла кругом. И когда наконец все разошлись, он встал из-за стола и тупо уставился в окно.

– Туговато, Матвей Ильич?
– раздался за его спиной голос Егора Ивановича. Когда вошел он, Песцов не слышал, а может быть, и не выходил вовсе, остался незаметным где-нибудь в углу.

– Здравствуйте, Егор Иванович!
– Матвей задумчиво прошел к столу. Суета какая-то.

– Машина большая, а сцеп один - вот она и тяжело вертится, - сказал Егор Иванович.
– У нас ведь все от одного колеса норовят двигать.

– Да, Егор Иванович, норовят. Добро хоть колесо-то надежное попадет.

– Мы вот, колхозники, промеж себя часто балакаем - порядок у нас не тот. А ведь можно к хозяйству приноровиться...

– Как?

– А вы приходите вечером ко мне на чашку чая. Мужики соберутся. Вот и потолкуем.

– Приду обязательно!

Вышедшего из правления Егора Ивановича встретил Семаков.

– Дай-ка прикурить, Егор Иванович.

Тот достал спички, протянул их Семакову.

– Далеко идешь?
– спросил Семаков, возвращая спички.

– Заверну домой на минутку да на поле.