Помощница лорда-архивариуса

Со смирением пришла печаль; точно тупая игла застряла в сердце.

Прислуга, влюбленная в своего господина – банальная, глупая, и безнадежная ситуация.

Но на что я могла рассчитывать? Несколько раз господин Дрейкорн дал понять, что видит во мне больше, чем помощницу. Возможно, его интересует не только мой редкий дар, но что лежало за этим интересом, догадаться я не могла. Желание легкого флирта? Расчет, за которым лежали неведомые мне причины? Или то, на что я не смела надеяться?

Больше медлить было нельзя: пора идти. Хозяин ждет.

Я подошла к входу в кабинет в башне и минуту постояла у двери, собираясь с духом. Умывание холодной водой помогло выгнать остатки хмельных паров. Хорошо: трезвая голова мне понадобится. Хватит ли у меня мужества смотреть господину Дрейкорну в глаза и не выдать себя? Что ж, пусть узнает о моих чувствах: я хотела и боялась этого.

Решительно постучала. Пальцы дрожали; я крепче вцепилась в коробку из канцелярского магазина. Предназначалась она господину Дрейкорну, поэтому я захватила ее с собой.

Дверь отворилась слишком быстро. Радость и волнение были так сильны, что пришлось на миг закрыть глаза.

Внезапно вспомнила, с каким трепетом и даже страхом я находилась подле него в первые дни знакомства. Стоило ему оказаться рядом, как сердце начинало стучать, кожа покрывалась мурашками, мне хотелось убежать и при этом остаться рядом. Внезапно я поняла, что означали те прошлые, странные чувства. Меня влекло к нему с самого начала, да вот только признать я этого не хотела и не могла.

– Явилась, наконец! – весело произнес господин Дрейкорн и посторонился, давая войти.

Вероятно, господин Дрейкорн недавно вернулся и перед моим появлением приводил себя в порядок. Он был без сюртука и без шейного платка. Волосы мокрые, растрепанные; на шее следы влаги. Обычно он не позволял себе выходить в таком виде, и непривычная небрежность в его облике взволновала меня чрезвычайно.

Не без усилия придав лицу спокойное, дружелюбное выражение, я прошла в кабинет, господин Дрейкорн шел следом. В башню я не заходила целую вечность, неделю или две. Отчего-то показалось, что нынче воздух здесь был иным: я отчетливо ощутила аромат весеннего леса, неуместный глубокой зимой.

Усаживаясь за письменный стол, внимательно глянула на главное украшение кабинета – ствол и ветви магического дерева. Выглядело оно как обычно, но какая-то деталь кольнула внимание – но что? Размышления помогли сосредоточиться, и я почти без волнения взглянула в лицо хозяину, когда он расположился напротив.

Интересно, как он поступит, если сейчас я признаюсь в своих чувствах? – рассуждала я отстраненно. Выгонит, как горничную Лилу? Или будет рад завязать интрижку со своей помощницей? Во второе верилось с трудом; не таким человеком был господин Дрейкорн.

– Как прошел ваш выходной? – светским тоном поинтересовался он, поставив локти на стол и соединив кончики пальцев; расстегнутые манжеты на рукавах спустились вниз, обнажив сильные предплечья. Некстати в памяти всплыли слова девушек в трактире, и я почувствовала, как жаркая волна заливает щеки.

– Все было замечательно, господин Дрейкорн, – отвечала я ровным голосом, стараясь не смотреть на его руки слишком пристально, – благодарю, что отпустили в город.

Хозяин помолчал минуту. Я чувствовала, что он изучает меня и делает какие-то выводы.

– Надеюсь, этот день пошел вам на пользу. Вы даже выглядите по-другому – во взгляде блеск, на лице румянец. Уж не заболели ли, часом?

– Нет-нет, прекрасно себя чувствую, – заговорила я торопливо, – много впечатлений, вот и вся причина.

– И где же вы побывали? – он подался вперед; в голосе звучало искреннее любопытство, но глаза странно посмеивались.

– Немного прошлись по городу, потом поужинали с девушками.

Чем короче ответ, тем меньше придется врать. Уверена – хозяину не понравится правдивый рассказ. Слушать упреки я не в силах, сейчас я была уязвима, как никогда.

– Вот как? – насмешливо произнес господин Дрейкорн. – Наверное, гуляли в Императорском парке, посетили выставку фиалок, а затем зашли в респектабельную кондитерскую «Корица и корочка»?

– Не совсем так, – пробормотала я, насторожившись.

– Вы меня пугаете. Неужели вместо «Корицы и корочки» Шер выбрала низкопробный кабак, где познакомила вас с девицами сомнительного поведения, а до этого вы целый день бродили по трущобам, да еще отправились смотреть, как развлекаются уличные шалопаи? Впрочем, крысиные бои – увлекательное зрелище. Большую сделали ставку?

– Я не делала ставку, и зрелище это отвратительное! – возмутилась я и тут же осеклась. Господин Дрейкорн засмеялся. Я невольно засмотрелась: глубже обозначились складки возле губ, сверкнули ровные, белые зубы.

А ведь теперь и я впервые вижу, как он смеется от души!

– Ирвин! – возмутилась я. – Вы попросили Ирвина шпионить за мной, так?!

Хозяин кивнул, продолжая улыбаться, затем поправил:

– Не шпионить. Присматривать. Кто знает, что могло произойти с вами в городе? Шер всегда казалась разумной и надежной девушкой, но люди меняются. У нее была непростая жизнь. Мне известны ее последние увлечения… зря надеялся, что она поостережется впутывать вас. Больше вы в ее обществе за ворота этого дома не выйдете.

Я погрустнела, но внутренне возликовала: он беспокоился обо мне настолько, что приставил соглядатая!

Господин Дрейкорн невозмутимо продолжил допрос.

– Вижу, на вас новая одежда. Очень милая блуза. Рад, что этот приказ вы выполнили, хотя подозреваю, что часть денег перекочевала в карманы бедняков. Не буду за это упрекать; знаю, с какой готовностью вы встаете на защиту обездоленных.

Наконец, я набралась смелости взглянуть ему в лицо.

– Я купила вам подарок.

Густые брови поползли вверх.

– Что это вы выдумали? Зачем? – удивленный и недовольный тон обескураживал.

Я положила перед ним коробку из писчебумажного магазина «Перо и папирус».

– Ваше самопишущее перо сломалось пару недель назад. Вы привыкли к нему и сердились, что подходящего не нашлось в кабинете. Я подобрала новое, какое нужно, со сменным картографическим наконечником. Прошу, откройте.

Он покачал головой, невольно улыбнулся, разорвал упаковку и открыл коробку. Достал перо, повертел и тут же опробовал на бумаге – поставил размашистую подпись.