Попаданец из шкатулки
Шрифт:
Федор стряхнул наваждение и нехотя отодвинул бокал Инги.
– У твоего полынный, терпкий вкус. Попробуй мой, - придерживая трубочку, приложил к губам девушки. – Мне кажется мой слаще, легче и наполнен весенним солнцем и родниками.
Пока Инга изучала вкус Призрачного Константина, Игнатьева прорвало на стихи.
– Вспомнил сейчас стихотворение Бальмонта, сейчас тебе процитирую: - и, подняв палец вверх, словно палочку дирижера, с чувством начал:
***
Она отдалась без упрека, Она целовала без слов. Как темное море глубоко, Как дышат края облаков! Она
Как сладостно дышит прохлада, Как тает вечерняя мгла!
Фёдор закончил цитировать стихотворение и проникновенно, с ожиданием посмотрел Инге в глаза, от чего она смущенно потупила взор и кашлянула, ощутив, как щеки загорелись и сердечко забилось от предвкушения. Предвкушения чего? Предстоящей ночи? Ей показалось или в глазах Федора полыхнуло пламя желания, взаимной влюбленности. Все звуки вокруг померкли и лишь они одни остались в шумном баре, наполненном людьми.
Федор, видя сконфуженность Инги, откашлялся, чувствуя, как между ними пробежали невидимые флюиды и поспешил сменить тему.
– А вот что я нашел в интернете благодаря Алисе. Стихи Сергея Есенина. Я о нем слышал в университете, интересовался его творческой жизнью, но он только начинал свою писательскую деятельность, впервые напечатавшись в детском журнале Мирок со стихотворением Берёза.
– Белая берёза под моим окном, принакрылась снегом, словно серебром…? – улыбнулась Инга, вспомнив его из школьной программы. – Мы учились его наизусть в первом классе.
– Замечательно! Я рад был прочитать о жизни и судьбе поэтов серебряного века. Жаль что многие из них рано ушли из жизни…
– Да. Жаль Федя…
Он вновь посмотрел Инге в глаза и хватанув воздуха, зачитал понравившееся стихотворение Есенина.
***
Голубая кофта. Синие глаза. Никакой я правды милой не сказал.
Милая спросила: «Крутит ли метель? Затопить бы печку, постелить постель.
Я ответил милой: «Нынче с высоты Кто-то осыпает белые цветы.
Затопи ты печку, постели постель, У меня на сердце без тебя метель».
– Ты так красиво читаешь, Федь…, - восхищенно произнесла Инга. – И ты успел его выучить. Он же написан позже, чем ты исчез из дома…
– Просто запомнил. И захотел тебе прочитать…, - его рука накрыла ее ладонь и ощутимо сжала. – А что прочитаешь мне ты?
– Я? – растерянно вскинулась и ресницы ее затрепетали.
Федя смотрел на нее с ожиданием и Инга, покопавшись в памяти поэтесс начала 20 века, с чувством прочитала:
***
Ты мне чужой и не чужой, Родной и не родной, Мой и не мой! Идя к тебе Домой — я «в гости» не скажу, И не скажу «домой»
– Похоже на Марину Цветаеву. Угадал? – спросил с ожиданием.
– Она…, - смущенно ответила Инга.
– Я расценю его как признание на свой счет.
– Расцени…
– Я рад, что не чужой тебе, Инга.
– Совсем не чужой, Федь, - и голос её дрогнул. – Как подумаю что
тебя вернуть надо обратно, такая грусть и тоска нападает. Все внутри переворачивается от нежелания расставаться. И боязно: вдруг что-то пойдет не так и ты снова застрянешь во времени, - она выпалила на одном дыхании и резко смолкла, чувствуя, как влага подступает к глазам.– Понимаю тебя. Я сам боюсь. И уже не уверен хочу ли обратно возвращаться. Будущее безумно интересно и прекрасно! Дух захватывает. Но и родных увидеть хочу. Сердце разрывается напополам. Так тяжело сделать выбор, Инга…
Глава 11. Магия коктейлей
Охмелённые магическими коктейлями и пробудившимся чувствами Инга и Фёдор вышли на крыльцо ночного бара.
– Звездная Анна сыплет с неба алмазы, - подняла Инга к небу лицо и восхищенно пискнула. – Федя, это же настоящая магия, - и поймав пухлую снежинку языком, отправила в рот. – Я загадала желание.
– А я вижу призрак погибшего во имя любви Купидона, - саркастично ответил Федя, отряхивая с плеч Инги успевший налипнуть снег. – И если мы еще постоим пять минут, то превратимся в снеговиков и люди будут нам в лицо морковку вставлять. А на голову надевать ведро.
– Ха-ха-ха! – заливисто рассмеялась и крутанувшись на каблуках, чувствуя, как ее охватывает эйфория, повернулась к Фёдору.
– Тише, не шали шибко. Упадёшь и расшибёшься, - усмехнулся Фёдор, придерживая Ингу за плечи.
– У тебя волосы вьются от влаги, ты знаешь? – хрипло прошептала Инга и тронула длинную прядку чёлки.
Фёдор втянул с шумом воздух и сильнее сжал Ингу за плечи.
Она отряхнула хлопья снега с его макушки медленным движением руки. Потянулась и сдула с его ресниц застывшие капельки воды и посмотрела глаза в глаза.
– Что ты делаешь, колдунья? – с чувством произнес Игнатьев и лицо его исказила гримаса боли и желания.
– Разве не заметно: колдую…
– Я же живой мужчина. Настоящий. Не призрак, - он дыхнул на её лицо, согревая своим теплом. – Твоё так называемое колдовство может иметь последствия. Если не готова к ним – остановись.
– Не могу, Федь…Не могу остановится. Хочу…
– Что хочешь? – притянув к себе плотнее, заглянул в глубину ее изумрудных глаз.
– Поцеловать тебя хочу. Руки твои хочу чувствовать. Тебя…всего.
Федор на краткий миг замер, опасаясь, что ослышался. Но умоляющий взгляд колдуньи сквозь танцующие снежинки в воздухе отражал всю гамму чувств, невысказанных слов и его затянуло в омут соблазна.
Не раздумывая ни секунды, Федя обхватил ладонями лицо Инги и накрыл губами её манящие уста.
***
Приглушенный свет уличных фонарей пробивался сквозь неплотно задернутые шторы в спальню Инги. Бледно желтый свет ночника вторил ему, пытаясь полностью обнажить женскую фигуру, напряженно застывшую посреди комнаты.
Инга волновалась.
Она ни разу не была с мужчиной. Хранила невинность для того единственного, которого не отвергнет её защитный амулет и вот он появился. Из другого мира для нее направлен судьбой. И когда уже сердце признало, ум согласился, тело вдруг трусливо задрожало.