Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2

Так как крики не помогают, я тяну Санаду к ближайшему дереву и стучу по стволу:

– Тук-тук, есть кто живой?

Тихо шелестит листва. Я снова стучу по дереву. Оно молчит. Санаду прислушивается. Я оглядываюсь по сторонам: может, дерево камушком или веткой потолще постучать для профилактики?

Но ни камней, ни крупных веток рядом не валяется. Мелких, впрочем, тоже. Но я не сдаюсь.

Попинав это дерево, перехожу к следующему. Повторяю процедуру. Благо кулаки даже у юных вампиресс крепкие, иначе, боюсь, я бы все костяшки ободрала о кору деревьев в попытках до них достучаться.

– Я начинаю скучать по говорящим грибам, – нарочито тяжко вздыхает Санаду.

– Может, покусаешь это дерево? – указываю на то, которое только что безрезультатно попинала.

– А сильно покусать или так, чуть-чуть? – с видом садиста-знатока уточняет Санаду.

– Нас кусать нельзя! – обиженно сообщает дерево.

– И почему же? – задирает бровь Санаду.

– На вас не написано, что кусать нельзя, – пеняю я. – А раз не написано, значит, можно!

Санаду одаривает приоткрывшее глаз дерево улыбкой от уха до уха. Причём буквально от уха до уха, со знакомыми уже острыми зубами в два ряда:

– Я бы хотел попробовать.

Издав оглушительный трубный вой, дерево с воплем «Живым не дамся!» всасывается под землю.

Нас с Санаду обсыпает сброшенными листьями. Мы ошарашенно переглядываемся.

Земля мелко вздрагивает после побега дерева, словно оно там ворочается внизу и дрожит от страха.

Санаду заглядывает в оставленную дыру:

– У меня такое ощущение, что я с родичами эльфов повстречался. Правда, они, когда деревенеют, под землю не прячутся, а спокойно стоят на месте.

– Я вообще не понимаю, чего это оно нервное такое, – возмущаюсь я. – Ну пожевал бы ты его немного…

Земля вздрагивает, и под землёй исчезают несколько ближайших деревьев. А кто-то из оставшихся глухо предупреждает:

– Мы будем сопротивляться.

Но своего местоположения не выдаёт и вперёд не лезет.

Какие нервные тут деревья, шуток не понимают.

– А когда сопротивляются – вкуснее, – Санаду облизывает ряды острых зубов удлинившимся языком.

Ну прямо монстр-монстр. Так, главное – не смеяться. Не смеяться, я говорю!

– Но если вы покажете, где Антоний, – играю я хорошего полицейского и киваю на Санаду. – Я его подержу.

– У-у-у, – отзываются деревья, потряхивают ветками.

– А кто такой Антоний? – спрашивают слева.

– Тот, кто нас привёл, – поясняю я, пока Санаду бросает нарочито голодные взгляды по сторонам. – Мы называем его Антонием.

– Есть его будете?

– А он тоже дерево? – сразу интересуется Санаду.

– Э-э, – кажется, одно из деревьев всерьёз задумывается.

И это навевает мысль: не всё, что похоже на гуманоида, на самом деле оказывается гуманоидом. Особенно после говорящих грибов.

– Там он!

Сразу несколько веток указывают чуть в сторону от выбранного нами направления.

– Спасибо! – благодарю я: о вежливости забывать не стоит.

Санаду убирает свою жуткую улыбку, но ещё раз плотоядно облизывается, и мы отправляемся в путь.

Деревья тихо шелестят. Возможно, так они переговариваются, потому что постоянно какая-нибудь ветка изгибается, чтобы мы не потеряли направление.

Так идём ещё около полутора часов.

Затем между деревьев появляется явный просвет, и они перестают показывать направление.

Мы с Санаду переглядываемся и крепче переплетаем пальцы: мало ли что нас ожидает на очередной поляне. Пусть по предварительным наблюдениям она в разы больше галлюциногенных, но мы слишком мало знаем о мире, чтобы делать точные прогнозы об ожидающих нас неприятностях.

Поляна открывается взглядам раньше, чем заканчиваются деревья, так что есть возможность осмотреться заранее.

Размером эта площадка с половину Академии драконов и напоминает музей современного искусства с абстрактными статуями из… ну, не мусора, но камней, земли и растительности. Некоторые фрагменты абстрактных творений блестят на солнце.

Наконец мы с Санаду выходим на край поляны.

– Концептуально, – признаю я, оглядывая кривые столбы и арки, кубы и неровные сферы.

Не сговариваясь, направляемся вдоль края поляны, постепенно обозревая произведения неизвестного творца. Что это не природные образования – очевидно по их формам.

Среди всех прочих внимание привлекает большая белка из камней и земли, бок которой выглаживает коричнево-зелёное и странно изогнутое существо. Но стоит моргнуть, и эта непонятная шевелящаяся штука оказывается Антонием, с улыбкой лепящим громадную поделку.

А ещё дальше ему позирует настоящая белка. Только размером она метр в холке.

И если исключить размер, то форма мордочки и ушей, окрас – копия Марка Аврелия.

Моргаю, но большая белка никуда не девается, а, заметив меня, приветственно машет лапой.

Антоний разворачивается к нам и тоже машет рукой.

Санаду тихо бормочет:

– Тебе ничего странного не привиделось?

– Мне кажется, облик Антония – иллюзия.

– Мне тоже, – тихо выдыхает Санаду.

И машет рукой. Я тоже машу приветственно: ну мало ли кто как выглядит? Это же не повод отказываться от общения.

Большая похожая на Марка Аврелия белка, махнув хвостом, рыжим снарядом несётся к нам. Санаду прикрывает меня собой.

– Свои! – пищит это создание на ходу и, запрыгнув на плечо Санаду, протягивает ко мне лапы, тихо выдыхает: – Хозяйка, текать отсюда надо! Здесь жрать не дают!

Морда – ну копия Марк Аврелий. Чёрные глаза блестят, когтистые лапки дрожат, хвост накручивается на шею Санаду.

– Клёпочка! – чуть не на весь лес верещит предположительно Марк Аврелий и, оттолкнувшись от Санаду, повисает на моей шее. – Хозяюшка моя! Очнулась!

Хвостом он опутывает мою талию. Думаю, не будь я вампиром, устоять под такой зверюгой было бы тяжело.

Санаду хмуро разглядывает обнимающее меня создание.

– Я не чувствую в нём агрессии, – поясняет он своё бездействие. – Но не могу гарантировать, что это твой Марк Аврелий.

– Марк Аврелий я! – возмущённо выдаёт создание. – Меня просто развили! Чтобы я жил дольше и объясняться мог!

Он утыкается мне в ухо и шепчет:

– А ещё тут белочек нет, бобылём останусь. Спасай, хозяйка, бежать надо! – после чего уже громко. – Поздравляю с прохождением лабиринта! Мы за вас очень переживали!