Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2

– Если ты спокойна потому, что мне не веришь – зря.

– Ну почему же, – я прекрасно знаю, что лучшая защита – это нападение, и следую милому сердцу завету. – Если ты сказала правду, то как только Санаду перестанет воздействовать на меня через кровь, я перестану испытывать к нему привязанность. Значит, расстаться с ним будет легко. А за время отношений, даже если он на мне не женится, я и титул себе выпрошу, и денег накоплю, и дело какое-нибудь своё открою. За что на меня валятся все эти плюшки? А за то что в постели получаю удовольствие с желанным мужчиной. Он ещё из чувства ответственности мне на прощанье подкинет что-нибудь ценное. И нельзя будет сказать, что я потратила на него свои лучшие годы, потому что теперь я не старею. Куда ни посмотри – всё чудесно. Особенно приятно, что после расставания я об этом даже переживать не буду.

Последнюю заготовленную фразу «спасибо, что подкинула такую ценную информацию» решаю не говорить: Мара может ударить, а мне это не надо.

Она продолжает буравить взглядом мою спину.

Я размеренно дышу, чтобы не злиться.

И просто не думать ни о чём лишнем. Если в испытаниях этого лабиринта надо показывать себя пофигистом – что ж, мне и притворяться не надо: предпочитаю не переживать о том, что изменить не в силах. И добилась мастерства в этом деле.

– Похвально, конечно, – ехидно произносит Мара, – что ты не теряешь надежды вернуться в Эёран, но ты точно поняла, что я тебе сказала?

– Да, вполне. А если мы туда не вернёмся, то тем более не вижу поводов для беспокойства.

– Не веришь, – хмыкает Мара. – Глупая наивная девочка.

Молчание – золото.

Но не для Мары, потому что она продолжает:

– А между тем я не лгу. Хочешь, докажу?

– Мне всё равно. Ну правда. Ведь если Санаду влияет на мою кровь, то мне сейчас ничего не изменить, так какой смысл переживать об этом?

– Не веришь, – понимающе тянет Мара.

Кажется, кто-то не может поверить, что её «гениальная» уловка на меня не действует.

Продолжаю бодро шагать по тропинке.

«Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк», – мысленно напеваю я, хотя остальной текст песни не помню, только эта фраза вертится на языке, а ещё почему-то вспоминаются зайцы с трын-травой, хотя они точно из другой оперы. И вообще у нас тут не трава, а грибы.

– Зря не веришь, – Мара всё не успокаивается. – Я даже доказать это могу!

А тропинка перед нами миленькая, хоть и состоит из одинаковых фрагментов. Золотые светящиеся плоды и цветы красиво выглядят. И деревья миленькие, особенно когда к Маре не закидывают.

Мара продолжает:

– Ты ведь изменилась после того, как выпила кровь Санаду.

Ну да, капитан Очевидность, я после этого вампиром стала.

– Твои чувства изменились, восприятие.

Разве могло быть иначе? Я теперь ещё валуны таскаю и стены перепрыгиваю. И что, это повод для паники?

– …отношение к Санаду. Вкусы. Ты стала что-то больше любить, что-то меньше, к некоторым вещам относиться иначе, чем прежде. И Санаду наверняка сказал тебе, что это нормальная реакция на обращение. Ещё и в постели более чувственной стала, как оказываешься с ним – так сразу вся вспыхиваешь.

Это она так влюблённость описывает, пытаясь выдать её симптомы за внешнее воздействие?

Мара заговорщически понижает тон:

– Санаду сейчас имеет власть над твоим телом, может одной своей волей довести тебя до оргазма!

– Крутое умение! – нарочито восхищаюсь я: тоже мне, испугала девушку оргазмом. – Да с таким навыком Санаду просто идеальный любовник! Только дура от такого сбежит.

– То есть тебя не беспокоит тот факт, что твоя страсть поддельная?

– Да ты что! – картинно изумляюсь я. – Мне же в любом случае удовольствие обеспечено. Считаешь, я этому огорчаться должна?

 – Считаю, тебя должно беспокоить то, что тебя лишают воли!

– Ну, если бы это делал какой-нибудь урод, живущий на мои заработки и ничего не представляющий из себя в постели, меня бы это определённо беспокоило. Но раз меня лишает воли шикарный всегда доставляющий удовольствие любовник, всем меня обеспечивающий и уже оформивший мне вечную молодость, то, так и быть, потерплю, мне не жалко. Да и в принципе пора уже с кем-то спать. Говорят, для здоровья полезно и характер смягчает.

Рекомендацию Маре смягчить свой характер хорошим любовником оставляю при себе, а то мало ли, сломанная рука и разбитое лицо мне идти дальше не помешают, так что у более сильной Мары есть возможность на мне вызвериться без опасения за свою жизнь, не стоит дразнить её слишком сильно.

Некоторое время мы шагаем молча. Я поглядываю на деревья, вдруг и здесь есть глазастые подсказчики?

– Ты мне не веришь, – заключает Мара.

– Хах, – не могу удержаться от усмешки. – Да ты вообще можешь оказаться моей галлюцинацией. Кто будет всерьёз относиться к разговору в такой ситуации?

Шагов через тридцать Мара хмыкает:

– Пожалуй, ты права. Если выйдем из лабиринта, мы продолжим наш разговор.

Да пожалуйста, ты же прямо Робин Гуд, благородно отжимающий состоятельных женихов у зажравшихся иномирянок.

Эту мысль исключительно из себялюбия тоже оставляю при себе. К тому же сильно сомневаюсь, что Мара знает, кто такой Робин Гуд. А вот Санаду эту шутку оценил бы.

Шагах в десяти впереди между деревьями вспыхивает просвет. Возникает буквально из ниоткуда, я лишь моргнуть успеваю, и вместо бесконечно петляющей тропинки передо мной уже выход на очередную освещённую лунами поляну.

Глава 42

Оглядываюсь: Мара поверх моего плеча разглядывает просвет.

А я почти надеялась, что она сама исчезнет, словно испытание.

И как бы мне ни хотелось рвануть вперёд одной в надежде оторваться, протягиваю руку.

С кислой миной Мара сжимает мою ладонь.

Так, держась друг за друга, мы выходим на поляну.

И вдруг оказываемся в залитом солнечным светом школьном классе. Я узнаю его сразу. Узнаю зелёные парты с надписями, обложки лежащих на столах учебников для третьего класса. Детей не помню, потому что не хочу. Но сейчас они все здесь. И маленькая я тоже. Рыжие кудри заплетены в косички, в середине ряда я сижу над раскрытым учебником. А надо мной возвышается задира класса Таня и, тыкая меня пальцем в плечо, повторяет:

– А ты такая же чокнутая, как твоя мамаша? Тоже голоса слышишь? Чокнутая? Или глухая?

Тройка самых тихих, как и я, упорно смотрят в свои учебники, но большая часть класса стоит вокруг меня и Тани в ожидании зрелища. Тогда я, глубоко уйдя в себя, не могла оценить яркое любопытство на их лицах.

Помнится, Таня долго меня доставала. И я знаю, что сейчас произойдёт.

Она продолжает тыкать пальцем в плечо:

– Да ты не просто чокнутая, ты дура и глухая. Вам всем в дурку пора переехать.