Попаданка с квартирой приключений не ищет

Говорим на местном варианте пиджин-инглиша*. Понимаем друг друга, и хорошо.

(* Допущение. Имеется ввиду неправильный, упрощенный английский.)

Только я не понимаю кое-чего другого. Что ему нужно? Почему он пошел на контакт и привечает именно меня? Так-то он распугал народ настолько качественно, что все от него стараются держаться подальше. На заезжих европейцев это тоже распространяется, хотя с ними он вообще не пересекается: его покой берегут сами местные.

Вот. Сидим, бухаем. Он благосклонно относится к русской водке. Я всегда приношу ему пару бутылок и сигареты из магазинчика при нашем местном представительстве. Одну бутылку мы с ним обычно распиваем. Вторую он оставляет себе, сразу убирая в схрон под соседней с ним циновкой. От денег он отказывается, а водку и сигареты пожелал сам и принимает благосклонно.

В этой местности я не впервые. А первый раз был запоминающимся.

На территорию национальных парков вторглись бандформирования из южных областей Сенегала, кипящего военными противостояниями. Местных сил правопорядка не хватало, чтобы отразить набег, и они обратились к нам в представительство. Помощник консула попросил меня поучаствовать, хотя это не входит в мои обязанности, но больше было некому, пока не перебросят основной контингент.

Я с командой разведки обнаружил головной отряд банды. Из-за атмосферных флуктуаций полевая рация не ловила канал связи с земли. В общем, я сверзился с пальмы, на которую закидывал антенну рации. Повредил спину. Думал, что останусь паралитиком. Кто-то может спросить, что делал полковник на пальме, почему не послали кого-то попроще. Ну так я и был самым слабым звеном в отряде, моя квалификация недостаточна для спецопераций, мне всего-то нужно было скорректировать действия, вот я и делал то, что от меня зависело, ну и не последнюю роль играло шило в одном месте. Связь я наладил так или иначе. Отряд справился с задачей, и ребята переправили меня в деревню. Местные отнесли к колдуну. Так мы с ним и познакомились.

Что он сделал, пока ждали вертолет медицинской службы, я не знаю: большую часть времени был без сознания. Но, когда до меня добралась врачи, я уже был как огурец. Не в смысле зеленый и в пупырышек, а свеженький и бодрый. На меня еще и наехали, что зря дернул, потому что я оказался единственным раненным. В общем, лоханулся. Я потом был реабилитирован перед докторами, когда они рассмотрели снимки томографии. Травма была, и да, она грозила пожизненным параличом, но от нее остались только едва заметные следы.

Когда я снова появлялся в этих местах, Ид-Ахрал — так зовут колдуна — посылал кого-нибудь за мной с приглашением. По меньшей мере, я был ему благодарен за то, что вернул мне здоровье, поэтому не видел ничего плохого в том, чтобы навещать его. В этот раз он выглядел особенно загадочно. Достал откуда-то из складок своей весьма скудной одежки каменную куколку на плетеном кожаном шнурке и пытался мне всучить со словами, что это моя вторая жизнь.

Ну уж нет. Я понимаю, что он залечил сложную травму позвоночника, но во вторую жизнь я поверить не готов, поэтому пытался отшутиться, вспомнив о Румпельштильцхене из сказок братьев Гримм, сказал, что ребенка не отдам. А он на полном серьезе заверил, что ни детей, ни жены это не коснется — вообще обойдется без жертв. Ну я и взял фигурку, и сунул в карман форменной рубашки. Поблагодарил. Мне вежливым быть нетрудно.

Кто же знал, что очень скоро немного севернее и восточнее на соседнем континенте мне потребуется вторая жизнь. Наверное, колдун и знал.

Июнь 1991 года. Россия. Москва

На Троекуровском кладбище вокруг закрытого гроба в последнем прощании стояло десятка три человек: штатские — родственники и военные — сослуживцы.

Груз 200 опустили в могилу. Комья земли застучали по крышке так и не открытого цинкового гроба. На табличке временного памятника значилось:

Полковник Гранин Мирон Астахович

Защитник Отечества, сын, муж и отец.

09.09.1950 — 11.06.1991 гг

Глава 11

Немного о моем муже и дианетике

Я очнулась и не сразу поняла, что происходит. Марк сидел на диване, я полулежала на его коленях, щекой прижимаясь к его груди. Вспомнила. В голове бился только один вопрос: «Можно ли поверить?»

— Что ты мне сказал, когда мы последний раз занимались любовью?

Марк… (или Мирон?) на мгновение прикрыл глаза, должно быть, вспоминая, склонился к моему лицу и прошептал:

— Ты моя пахлава и шербет, Голубка!

Его последнее возвращение из командировки я помнила все прошедшие годы. И его шепот рефреном все еще звучал в моих ушах, потому это единственное, о чем пришло в голову спросить.

Да, именно так все и было. Он пришел домой поздно. Уже спали дети, и я уже спала. Забрался ко мне под одеяло голый и распаренный после душа и мгновенно уснул. А под утро прижался сзади восставшей плотью, невесомо поиграл пальцами с моим лоном, заставив его мгновенно увлажниться, толкнулся твердым и горячим, и уже двигаясь во мне, целовал плечи и затылок и шептал, сминая ладонями груди: «Ты моя пахлава и шербет, Голубка!»

Мурашки брызнули по всему телу. Наверное, я должна была быть счастлива, но… Нет. На меня вдруг обвалилось то горе, которое я ощутила, когда поняла, что Мирона больше нет. Это горе переполняло и разрывало мою душу. Тогда я стонала и выла в подушку, чтобы не разбудить и не напугать детей, а теперь я выла в голос, слезы катились потоком. Я рыдала, сотрясаясь всем телом. Услышала над собой вскрик Марка: «Ант!»

Ант ворвался в гостиную через несколько секунд.

— Ант, зови Бернса.

— Ты сказал?

— Да! Зови скорей!

Я слышала, но мне ни до чего не было дела — я заливала грудь Марка слезами и не могла остановиться.

Не знаю, когда появился Бернс. Наверное, он сделал что-то волшебное, потому что я внезапно успокоилась, еще шмыгала носом и прерывисто вздыхала со всхлипами, но уже не рыдала.

Ант пришел с чашкой воды, приподнял мою голову с груди Марка и поил как ребенка, не давая чашку в руки. Я глянула на него. Он смотрел, как я пью, с теплотой в которой можно было раствориться. И я вдруг смутилась, слабой рукой отвела чашку и уткнулась лицом в грудь Марка.

— Это правда ты?

— Я, моя птичка Ева. Это правда я.

Да, с самой первой встречи он называл меня птичкой.

— А я ста-арая-аа, — я опять занюнила.

Снова покатились слезы. Марк сцеловывал их.

А-ааа…

— Тебе не противно целовать старуху?

Марк засмеялся.

— Да хоть сто раз старуха. Это же ты, моя Голубка. И скоро станешь молодой. Бернс подлечивает тебя постоянно. Скажи, Бернс.

— Да-да, — радостно зачастил целитель, — я запустил регенерацию, восстановление всех органов и процессов в организме.