Попаданка в семье драконов 2

Император, помолчав, обращается к ректору:

— Дегон, сейчас только ты можешь занять место главы рода. Постарайся воспитать младшего сына Шарона так, чтобы этого не повторилось, — император наклоняется и проводит ладонью по лицу среднего из

сыновей Шарона, закрывает веки. — Мы не хотели вашей крови, клянусь.

— Я знаю, — Дегон засовывает руку в карман, и готова поклясться — он сжимает свою ложечку. Но в этот раз она не фонтанирует магией, мастер-ключ неактивен. — И прекрасно понимаю, что после всего случившегося Фламирам придется отказаться от части привилегий. Обсудим это перед судом.

— Да. Конечно, — кивает император. — Позаботься о своих. Я сообщу, когда будет суд и все прочее.

— Я снял ограничение на телепортацию, можете отправляться прямо отсюда.

«Арен, я хочу встретиться с Вильгеттой, узнать, как у нее дела, раз уж мы здесь».

Золотое пламя окутывает нас и переносит на черные телепортационные камни небольшой площади Старой столицы, озаренной теплым вечерним светом. В стороны расходятся четыре улицы, одна — со знакомыми частными особняками. С соседней улицы в нашу сторону шагает каменный чуть подпаленный дракон, усаживается на площадке на перекрестке, ставит лапы перед собой и застывает, снова обращаясь в статую. Судя по мелькающим над черепичными крышами головам, все каменные стражи расходятся по местам.

Не успеваем мы с Ареном дойти до края площади, как под ноги выплескивается многоглазая огненная субстанция.

«Благословенная Великим драконом госпожа, рад видеть вас в добром здравии. Вы не перетрудились? Вас не обидели? Вы что-нибудь хотите?»

«Мира в Эеране», — отзываюсь я.

«У, это да, мир это хорошо», — частичка лавового стража течет рядом с нами по улице, и Арену это не слишком нравится, но он не возражает. Кругом так тихо. Словно все вымерли.

Страж провожает нас до шикарных ворот с драгоценными камнями, на этот раз не производящими на меня впечатления, и желает всего наилучшего, просит заглядывать в Старую столицу, ведь здесь есть на что посмотреть и где развлечься.

Арен раскрывает ворота своей силой.

— Буду заглядывать, обязательно, — киваю стражу.

«Не обижайтесь на нас, — лавовый страж формирует из своего тела небольшую драконью голову, — в следующий раз мы будем гостеприимнее».

— Спасибо за помощь, — наклонившись, осторожно протягиваю к нему руку. Арен хватает меня за запястье: «Лера, нет». Но лавовый страж гасит огонь, и я свободной рукой касаюсь каменной головы, поглаживаю. — Благодаря тебе мы избежали лишних жертв, я просто не могу обижаться на вас всех из-за действий одного или двух безумцев.

Довольно заурчав, лавовый страж отступает, снова разгорается и, улыбнувшись мне, утекает прочь многоглазым огненным потоком.

Я же, выпрямившись, беру Арена под руку и направляюсь к крыльцу. Там стоят Вильгетта в платье с рюшками, Бальтар в пестрой шелковой мантии, и бледный, с повязкой на голове Жэнаран Кофран в криво застегнутом мундире. Все трое смотрят на нас странно.

— Что? — спрашиваю я.

Вильгетта приоткрывает рот и закрывает, указывает куда-то мне за спину, но там ничего нет. Ее отец Жэнаран нервно сглатывает, взирая на меня чуть ли не с ужасом, и только Бальтар, кашлянув, объясняет причину всеобщей оторопи:

— Это ведь был лавовый страж Фламиров.

— Да, а что?

— Ты трогала лавового стража Фламиров, — непривычно тоненьким голосом произносит Вильгетта. — С ума сойти! Его даже Фламиры не трогают, он слишком опасен.

«Меня забыли! — Пушиночка влетает во двор, сверкая короной с изумрудами. — Меня!»

Когда она останавливается возле крыльца, у Жэнарана дергается глаз:

— Это детская корона рода Киарстен, к ней еще скипетр прилагается, эти артефакты плодородия находятся в розыске.

Пушиночка выплевывает скипетр к его ногам.

Первый мой порыв — сказать «это не я», но я беру себя в руки и, словно так и надо, отвечаю:

— Мы конфисковали их, чтобы скорее вернуть настоящим владельцам.

Мой ответ Арену очень нравится, он поглаживает меня по спине и проводит в дом между расступившимися Кофранами и Бальтаром.

Суд над Тавегрином Фламиром начинается на закате в огромном столичном зале суда, таком же черном, как нарнбурнский, но раз в пять больше. Все ложи заняты представителями правящих родов и прочих важных семейств империи, а несколько мест отведены представителям других стран и признанных миров — все же не часто выдвигаются такие обвинения. Глава рода Киарстен, уже получивший обратно артефакты, ловит мой взгляд и благодарно склоняет голову. Срыв печати между мирами и откачка магии ударила по их плодородным землям, нарушив сложную работающую на магии систему ирригации, так что артефакты плодородия там весьма кстати.

Снова перевожу взгляд на сцену со сферой на постаменте. В прошлый раз я была лишь на вынесении приговора, теперь, обнимая дремлющую на коленях Пушиночку, наблюдаю сам процесс.Тавегрина пока нет. «Ему пытаются взломать щит правителей, — поясняет Арен в ответ на мое удивление этим фактом, — чтобы можно было определить степень вины».

Я поднимаю взгляд в центр круглой сцены, где на каменном постаменте покоится металлический темный шар с золотыми символами, который делает это, проникая в сознание осужденного.

Обвинителем выступает Элоранарр. Он всегда казался мне немного разгильдяем, но сейчас он сама собранность, размеренность и непогрешимость: серьезное лицо, твердый ровный голос, факты обвинения зачитывает на память, вопросы свидетелям задает четко и по существу. Я все жду шуточки, ехидного замечания — но нет, это будто не Элоранарр, а... Риэль. Да, в этот момент он чем-то похож на нее, и если бы она не стояла здесь же в зале, с привычным каменным выражением лица поглядывая в бумаги и что-то записывая, я бы решила, что он ее выпихнул отдуваться вместо себя.

Защитник — ректор Дегон. Но это скорее формальность: слишком уж тверды улики. Хотя порой Дегон задает свидетелям уточняющие вопросы, по которым я предполагаю, что он хочет показать невменяемость Тавегрина. Но если тот и был безумен, он хорошо это скрывал до последнего.

А свидетелей много: некий некромант магистр Лаэр Мианор, прежний владелец некромантского лука, купивший его по бросовой цене на аукционе, и капитан Барагун, этот лук конфисковавший и передавший в цитадель Фламиров. Среди слуг нашелся тот, кто видел, как Тавегрин и Шарон рассматривали улов этих артефактов, и мне, в отличие от большинства наблюдающих за процессом, понятно, что стояло за раздраженным заключением Шарона: «Опять пусто, только хлам, хлам, хлам!» — они-то искали свой боевой артефакт.

Выступает свидетелем капитан стражников Старой столицы, к которому Тавегрин обратился с приказом найти среди офицеров ИСБ имеющего такие финансовые или иные проблемы, чтобы за помощь согласился на очень рискованное дело. Тот нашел старшего лейтенанта Вейвера, остро нуждавшегося в деньгах на подарки капризной и взбалмошной любовнице, и устроил его встречу с Тавегрином Фламиром, после которой Тавегрин велел заплатить Вейверу золотом. Следом за капитаном свидетельствует любовница, подтвердившая, что у Вейвера внезапно появились деньги, а потом и мама Вейвера, который сказал ей, что теперь у нее и его младшей сестры все будет хорошо, потому что он добыл много денег. Перед уходом на задание в Академию Вейвер намекнул маме, что его задача — освободить наследника престола от нежелательной связи.