Попаданка в семье драконов 2

Несколько аристократов подтверждают, что Шарон уверял, будто я с Ареном ненадолго, и скоро место для его Изольды освободится. Жэнаран Кофран, а затем и найденные по его показаниям остатки заговорщиков из младших ветвей Фламиров и других семей признаются, что сначала Шарон собирался избавиться от меня в надежде пристроить Изольду императрицей или хотя бы любовницей — ведь третий отбор Арена состоялся, и он остался бы наследником престола даже в случае моей смерти (как Арена такие разговоры бесят — словами не описать, просто чудо, что наша ложа не загорается).

Потом Шарон возлагал надежды на Линарэна — ведь его прежние отборы признали недействительными, он мог получить право на престол. Но когда я стала денеей, Шарон испугался, что мы с Ареном лишим правящие семьи их привилегий и стал всем намекать, что от нас надо избавиться прежде, чем мы начнем действовать.

Окончательную ясность вносит рассказ жены Шарона, хотя она выдавливает слова сквозь слезы и так дрожит, что ректор Дегон вынужден подойти и укутать ее широким рукавом мантии, только тогда женщина достаточно собирается с духом, чтобы говорить более внятно.

Шарон, а вместе с ним и Тавегрин, хотел убить нас с Ареном, но все же колебался — риск был слишком велик. Последние сомнения Шарона развеялись, когда его не пригласили на встречу с архивампирами в герцогстве Анларии, хотя по статусу он должен был там находиться. Это был не первый раз, как его тихо оставляли не удел, но тут у него всерьез окрепли подозрения, что об организации покушения на меня и заговоре известно. Задействовав связи, он убедился, что история с луком выплыла наружу, и понял — или он убирает нас, или Аранские или Арен убирает его, ведь такие вещи не прощают.

Шарон рассматривал два варианта: убить нас во время боя с Безымянным ужасом или, если не получится, и мы выживем, после брачных недель, когда я не смогу превращаться в драконицу. Но он отказался от своей затеи, когда нас благословил Великий дракон — с этого момента для Шарона Фламира мы стали неприкосновенными. Он надеялся выторговать место главы рода среднему сыну Иверрену — тот почти не участвовал в заговоре, коснулся роковой интриги лишь слегка, и по мнению Шарона, в обмен на освобождение Дегона от позорного суда Аранские могли бы пойти на уступки, а может, даже в отношении его самого и Тавегрина проявили бы снисхождение.

Только император за Дегона не попросил, а тут еще Тавегрин будто взбесился: называл отца трусом, требовал напасть на Аранских, пока мы с Ареном на брачных неделях. Настаивал на том, что благословение Великого дракона — не повод отступать от задуманного, привел в цитадель демонов и среди заговорщиков нашел тех, для кого благословение тоже значения не имело.

Две недели Шарон препирался с Тавегрином, пытаясь того образумить, привести к раскаянию — в этом случае при стандартной форме суда можно было рассчитывать на более низкую степень вины. В конце концов, в этой ситуации Фламиры должны были стать скромными просителями, а Тавегрин жаждал войны.

Когда император с Ланабет появились на суде, Шарон без слов понял, что им надоел фарс, и никаких предложений об обмене с их стороны не будет, да и Тавегрин не станет смиренно просить о пощаде. Шарон знал, что император с Ланабет появятся на следующий день и собирался при них закончить суд, признать Дегона виновным, но назначить легкое наказание — показать Аранским пример милосердия и потом ссылаться на него, умоляя о снисхождении, но когда Тавегрин узнал об этом плане на обеденном перерыве — он просто снес Шарону голову. В один миг, никто даже понять ничего не успел. Мать с младшим братом Тавегрин запер в ее комнатах и отправился к сообщникам.

Привели троих перепуганных мужчин. Один — медведеоборотень, по приказу бывшего начальника Халанхара помогавший второму из приведенных войти во дворец, установить бомбу в лаборатории Линарэна и под видом подарка — сундука с кристаллами — нести вестника Бездны к нашей с Ареном башне.

Никто не думал, что мы с ним отправимся в Старую столицу: там слишком много существ для драконов, ожидающих потомство, а в сундуке был последний из противодраконьих вестников Бездны, которыми убили принцев и принцесс Озарана. Но в лабораториях громыхнуло чуть раньше, преступников повязали, и медведеоборотень предпочел сознаться, после чего Линарэн утащил сундук к себе.

Третий свидетель сильно заикался и с ужасом косился на Риэль — он из подосланных убрать Элоранарра.

Свидетелей убийства Тавегрином брата Иверрена не нашлось, но несколько драконов из нашего сопровождения и ректор Дегон подтверждают, что тот сознался в этом преступлении, объяснив его тем, что Иверрен хотел ему помешать.

Нападение на нас в Старой столице после выступления Тавегрина на суде над Дегоном тоже доводят до всех через показания очевидцев, и когда всплывает, что я управляла лавовым стражем, по залу пробегает изумленный ропот, а некоторые особо любопытные высовываются из своих лож, чтобы заглянуть в нашу с Ареном. Надо же, я думала, все носами клюют после нескольких часов выслушивания свидетельских показаний.

Я сама едва держусь, то и дело прикрываю зевки рукой, но на все предложения Арена передохнуть мотаю головой или отвечаю: «Я хочу дослушать до конца».

— Доказательства обвинений в покушении на денею Валерию, на правящую семью империи Эрграй и императора в частности, в убийстве главы рода Шарона Фламира и его среднего сына Иверрена Фламира предоставлены полностью, — Элоранарр склоняет голову перед сферой на сцене и отступает к Риэль, ведущей записи у черной стены.

— Тавегрин не справился со своим пламенем, и оно разрушило его разум, — произносит Дегон. — Защита претензий и свидетелей невиновности не имеет.

Он тоже склоняется перед сферой и отступает к противоположной стене, где мама Тавегрина сидит, низко наклонив прикрытую капюшоном голову. Дегон осторожно касается ее плеча, поглаживает. Но в таком горе столь простым жестом не утешишь.

По залу прокатывается мощный голос:

— Суд готов вынести решение! Вывести подсудимого.

Глава 46

Как в свое время девушек, Тавегрина будто ниоткуда выводят одетые в черное существа, почти сливающиеся с черными стенами. Он пытается идти сам, но закованное в цепи тело его не слушается, голова то и дело падает на грудь. Его мама встает, но Дегон настойчиво усаживает ее.

«Что с ним?» — оглядываюсь на Арена.

«Ему взломали щит правителей. Это крайне неприятная процедура, особенно когда ее проводят так», — Арена слегка передергивает, но, чувствую — не от сопереживания Тавегрину, просто обоим братьям Арена тоже взламывали ментальные щиты.

Тот же судейский безликий голос сообщает:

— Рассмотрев все доказательства и контраргументы, суд признает подсудимого виновным во всех преступлениях. Наказание определит степень вины.

Никто не сомневался в том, что Тавегрина признают виновным, но теперь многие с жадным интересом подаются вперед — узнать, насколько виновным его признает артефакт.