Поправки

– Иногда я так волнуюсь при мысли об утреннем кофе, что ночью уснуть не могу, – балагурил мистер Сёдерблад.

Напрасно Инид надеялась, что Альфред пригласит ее на танцы в зал «Пеппи – Длинный чулок»: едва доев ужин, он поднялся и объявил, что идет спать. Еще и семи не пробило. Слыханное ли дело, чтобы взрослый человек укладывался спать в семь часов вечера?!

– Сядь, дождись сладкого, – сказала она. – Десерты здесь божественные.

Грязная салфетка соскользнула с колен Альфреда на пол. Он словно и не подозревал, что разочаровал жену и поставил ее в неловкое положение.

– Ты можешь остаться, – сказал он, – с меня достаточно.

И двинулся прочь через столовую «Серен Кьеркегор», борясь с килевой качкой, которая сделалась много более ощутимой теперь, когда судно покинуло гавань Нью-Йорка.

Знакомый приступ горечи – сколько удовольствия можно было бы получить, если б не муж! Испортил Инид настроение, но она быстро сообразила, что Альфред-то ушел и больше не будет мешать, а потому весь долгий вечер безраздельно принадлежит ей.

Инид повеселела и совсем забыла свои горести, когда мистер Рот удалился в читальню «Кнут Гамсун», оставив жену в одиночестве. Миссис Рот пересела поближе к ней.

– Мы, норвежцы, завзятые читатели, – не преминула заметить миссис Нигрен.

– И завзятые болтуны, – проворчал мистер Сёдерблад.

– Общественные библиотеки и книжные магазины в Осло процветают, – известила собравшихся миссис Нигрен. – Полагаю, так дело обстоит далеко не повсюду. В мире интерес к чтению снижается. Но только не в Норвегии. Мой Пер этой осенью во второй раз перечитывает полное собрание сочинений Голсуорси. По-английски.

– Не-ет, Инга, не-ет, – тихонько заржал Пер Нигрен, – в третий раз!

– Боже мой! – охнул мистер Сёдерблад.

– Истинная правда. – Миссис Нигрен обвела взглядом Инид и миссис Рот, предвкушая эффект от своих слов. – Каждый год Пер прочитывает по одной книге каждого лауреата Нобелевской премии по литературе, а кроме того, полное собрание сочинений наиболее понравившегося ему в предыдущем году автора. Как видите, с каждым годом задача несколько усложняется, поскольку появляется еще один лауреат.

– Похоже на поднятие планки для прыжков в высоту, – вставил Пер. – С каждым годом чуточку труднее.

Мистер Сёдерблад (по подсчетам Инид, он допивал восьмую чашку кофе) склонился к Инид и шепнул:

– Боже, какие зануды!

– С уверенностью могу сказать, что изучил Хенрика Понтоппидана [55] глубже, чем подавляющее большинство читателей, – похвастался Пер Нигрен.

Миссис Сёдерблад откинула голову, мечтательно улыбнулась.

– Знаете ли вы, – сказала она, обращаясь то ли к Инид, то ли к миссис Рот, – что еще сто лет назад Норвегия была колонией Швеции?

55

Понтоппидан, Хенрик (1857-1943) – датский писатель, лауреат Нобелевской премии (1917).

Норвежцы загудели как потревоженные пчелы:

– Колонией?! Колонией??

– О-о! – громко выдохнула Инга Нигрен. – Думаю, наши американские друзья вправе получить более точные исторические сведения…

– Это были стратегические союзы! – провозгласил Пер.

– Какое именно шведское слово вы пытаетесь передать термином «колония», миссис Сёдерблад? Поскольку мой английский явно намного лучше вашего, я могла бы предложить нашим американским друзьям более точный перевод, например: «равноправный субъект объединенного полуостровного королевства».

– Сигне, – насмешливо заметил мистер Сёдерблад, – ты явно наступила на больную мозоль. – Подняв руку, он скомандовал: – Официант, повторить!

– Если ради исторической перспективы начать с конца девятого века, – вмешался Пер Нигрен, – а я полагаю, даже наши шведские друзья не могут не признать, что правление Харальда Прекрасноволосого [56] представляет собой вполне разумную «точку отсчета» для краткого исследования переменчивых отношений между двумя великими державами-соперницами, или, точнее, тремя великими державами, ибо Дания тоже играет довольно интересную роль в нашей истории…

56

Харальд I Прекрасноволосый (Хорфагер) – норвежский конунг ок. 890-940 (или 945), впервые объединил страну.

– Мы бы охотно послушали, но как-нибудь в другой раз, – перебила миссис Рот и, наклонившись, легонько коснулась руки Инид. – В семь часов, как договорились?

Инид смекнула почти сразу. Извинившись, она поднялась и последовала за миссис Рот в главный зал, где уже собралось множество пенсионеров, и запахи, сопутствующие пищеварительному процессу, смешивались с ароматом дезинфектантов.

– Инид, я – Сильвия, – представилась миссис Рот. – Как насчет игральных автоматов? У меня весь день руки чешутся.

– У меня тоже! – воскликнула Инид. – По-моему, они в зале «Стриндберг».

– Да, «Стриндберг».

Чужая изобретательность тем более восхищала Инид, что сама она отнюдь не могла ею похвастаться.

– Спасибо за… ну, вы знаете, – пробормотала она, пробираясь вслед за Сильвией Рот сквозь толпу.

– За спасение? Само собой.

Зал «Стриндберг» заполонили зрители, охотники сыграть по маленькой в «двадцать одно» и любители игральных автоматов. Давно уже Инид так не веселилась. На пятом четвертаке машина выдала три сливы, которые вызвали усиленное движение во внутренностях автомата, и из нижнего отверстия посыпалась звонкая монета. Инид сгребла добычу в пластиковое ведерко. Еще одиннадцать четвертаков – и удача повторилась: три вишни, поток серебра. Седовласые игроки, терявшие свои монеты у соседних автоматов, поглядывали на счастливицу с завистью. Она попыталась уверить себя, что смущена, но не смущалась.

Десятилетия недостаточного изобилия превратили Инид в дисциплинированного инвестора. Она вычитала из выигрыша первоначальные вложения, а также откладывала половину доходов.

Но игровой фонд никак не исчерпывался.

Примерно через час Сильвия Рот похлопала ее по плечу.

– Я свой лимит выбрала. Пойдем послушаем струнный квартет?

– Да-да! Это в зале «Крик».

– «Григ»! – засмеявшись, поправила Сильвия.

– Ой, как смешно! «Григ», конечно. Я сегодня совсем поглупела.

– Много выиграли? У вас дела вроде бы шли неплохо.

– Не знаю, не считала.

Сильвия улыбнулась, пристально глядя на нее.

– А вот и неправда. Уверена, вы сосчитали все до цента.

– Ну хорошо! – Инид даже покраснела, уж очень ей Сильвия пришлась по душе. – Сто тридцать долларов, вот сколько!

Портрет Эдварда Грига висел в отделанном позолотой салоне. Здесь постарались воспроизвести роскошь шведского королевского дворца XVIII века. Множество свободных мест укрепило в Инид подозрение, что большинство ее спутников принадлежат к низшему классу. Она-то бывала в таких круизах, когда присутствие на классических концертах считалось обязательным.