Поправки

Никому не нужный свет в доме, где три человека заняты в подвале каждый своим делом, а четвертый, маленький мальчик, сидит в одиночестве наверху, тупо уставившись в тарелку, – не похож ли этот свет на разум человека, больного депрессией?

Первым устал Гари. Он выбрался из подвала наверх, проскочил через слишком ярко освещенную столовую, словно там притаился заразный, обезображенный недугом больной, и поспешил на второй этаж чистить зубы.

За ним вскоре последовала Инид с семью теплыми белыми рубашками в руках. Она тоже быстро проскользнула через столовую. Если бы ситуация в столовой лежала на ее ответственности, она бы нарушила материнский долг, отказавшись разрешить эту проблему, а любящая мать никак не может пренебрегать своим долгом, стало быть, ответственность лежит отнюдь не на ней – так она рассуждала. Рано или поздно Альфред выберется из своего убежища, увидит, как жестоко обошелся с ребенком, и очень, очень пожалеет об этом. Вздумай он свалить вину на Инид, она возразит: «Ты сам сказал – пусть сидит, пока не доест».

Она пустила воду в ванной и проводила Гари в постель.

– Ты мой маленький львенок, – ворковала она. – Всегда будешь моим львенком.

– Ладно.

– Дикий-дикий, да? Самый свивепый. Мой масенький свивепый львеносек.

Гари не отвечал на заигрывания.

– Мама, – сказал он. – Чиппер так и сидит за столом, а уже почти девять.

– Это пусть папа решает.

– Мам, он правда не любит эту еду. Он не притворяется.

– Как я рада, что ты у меня хороший едок!

– Мам, так нечестно!

– Милый, твой брат должен справиться с собой. А ты молодец, такой заботливый. Такой любящий! Ты всегда будешь таким любящим, да?

И она поспешила выключить воду и погрузилась в ванну.

В темной спальне соседнего дома Чак Мейснер, погружаясь в свою жену, воображал, будто Беа превратилась в Инид. В момент эякуляции он занимался спекуляциями.

На какой бирже искать акции «Эри-Белт»? Купить разом пять тысяч акций, тридцать опционов, хеджированных на случай падения. А еще лучше, если найдется продавец, сотню непокрытых «коллов».

А она беременна, бюстгальтер размера А сменяется размером В, а потом, ближе к родам, и С, прикидывал Чак. Словно облигация муниципального займа в пору инфляции.

В пригороде один за другим гасли окна.

Тот, кто слишком долго сидит над тарелкой – потому что наказали, или из упрямства, или от нечего делать, – уже никогда не выйдет из-за стола. Некая часть души останется там на всю жизнь.

Время движется у тебя на глазах, оболочка сорвана, прямой и слишком продолжительный контакт навеки обжигает нервы, как солнечные лучи – сетчатку глаз.

Слишком глубокое знакомство с любой изнанкой вредоносно. От него не отделаешься.

(До чего усталый, до чего изношенный, насквозь прожитый, изжитый дом!)

Чипперу что-то слышалось, что-то виделось, или все это у него в голове? Три часа миновало, окружающие предметы утратили вкус, как старая жвачка. Внутреннее его состояние оказалось сильнее внешних впечатлений, взяло над ними вверх. Лишь усилием воли, встряхнувшись, Чиппер сумел бы добыть из себя термин «подставка для тарелки» и применить его к прямоугольному пятну, которое наблюдал так пристально, что реальность растворилась в процессе наблюдения, или соотнести слово «отопление» с монотонным шорохом в трубах, который уже в силу своего постоянства казался, скорее, состоянием души или плодом воображения, символом Плохого Времени. Незначительные колебания света – кто-то включил утюг, кто-то играл, кто-то проводил эксперимент, холодильник то работал, то выключался – тоже были частью фантазии. Раньше эти едва заметные изменения действовали ему на нервы. Теперь и они прекратились.

В подвале задержался только отец. Он исследовал ферроацетатный гель с помощью электродов амперметра.

Новейшие горизонты металлургии: формирование определенных свойств при комнатной температуре. Философский камень – текучее или легкоплавкое вещество после обработки (например, электрическим током) обретает высокую прочность, электропроводность и износоустойчивость стали. Материал легкий как пластик и твердый как металл.

Насущная проблема. Идет война технологий, пластики побеждают. В магазинах баночки с вареньем накрыты пластмассовыми крышками. Автомобили с верхом из пластика.

Увы, металл в своем естественном состоянии – славный стальной столб, прочный бронзовый подсвечник – воплощает высокий уровень порядка, а неряха природа предпочитает энтропию. Рассыпающаяся ржавчина, беспорядочные связи молекул в растворе. С нагревом хаос усиливается. Хаотичность возникает с много большей вероятностью, нежели совершенные кристаллы железа. Согласно второму закону термодинамики, чтобы принудить атомы металла вести себя как подобает, чтобы одолеть тиранию вероятности, требуется большое количество работы.

Альфред был убежден: эта работа по плечу электричеству. Ток, проходя через металлическую решетку, привносит извне порядок. На электростанции организованные кристаллы угля превращаются в скопление бесполезных горячих газов, а спокойное водохранилище оборачивается неорганизованным потоком, устремляющимся к устью. Но принесенный в жертву порядок рождает электрические разряды, которые Альфред заставляет поработать у себя дома.

Он искал материал, способный к гальванопластике. Выращивал под воздействием тока кристаллы необычных материалов.

Не научная теория, а грубый пробабилизм проб и ошибок, поиски счастливых случайностей. Один приятель по колледжу сколотил миллион благодаря такому нечаянному открытию.

Избавиться от финансовых забот – утопия, все равно что мечта найти в своих горестях утешение у женщины, настоящее, подлинное утешение.

Или мечта о полном преображении личности: проснуться поутру совершенно другим человеком (более уверенным в себе, более легким), вырваться из тюрьмы заданности, ощутить Божий дар…

Он пробовал глины и силикатные гели. Пробовал силиконовые мастики. Пробовал жидкие, податливые соли железа. Амбивалентные ацетилацетонаты и тетра-карбонилы с низкой температурой плавления. Кусок галлия размером с терновую сливу.

Главный химик «Мидленд-Пасифик» со степенью доктора швейцарского университета (бесконечные замеры вязкости моторного масла и твердости по Бринеллю повергали его в меланхолию) снабжал Альфреда материалами для исследования. Вышестоящее начальство было в курсе – иначе Альфред в жизни не притронулся бы к казенному добру, – и «Мидленд-Пасифик» могла претендовать на свою долю (хотя официально это не оговаривалось), если Альфред разработает процесс, который сможет запатентовать.

Нынче в ферроацетатном геле творилось нечто необычное. Показания проводимости резко менялись в зависимости от того, в какое место экспериментатор втыкал электроды амперметра. Вероятно, электроды загрязнились, решил он и сменил электроды на тоненькую иголку. Результат – нулевая проводимость. Но когда ткнул иголкой в другую точку, проводимость оказалась весьма высокой.

Что такое?

Проблема целиком поглотила Альфреда, она давала утешение, заставляла умолкнуть приставленного к нему надзирателя. Лишь в десять часов он выключил подсветку микроскопа и записал в блокноте: «Краситель синий хромат 2%. Очень-очень интересно».