Попытка контакта
Шрифт:
Комендор про себя отметил, что ворочать ствол совсем не трудно, а целиться по мушке и прорези - дело наипростейшее. Из осторожности первый выстрел он дал с большим недолетом. А вот второй был позорно смазан: разрыва вообще не случилось. Перелет, о чем чужестранный артиллерист и предупреждал. Третий - снова недолет, хотя и ближе. От четвертого разрыва щит аж подскочил, но не развалился. С пятого выстрела мишень разнесло в мелкие щепочки.
– Для начинающего неплохо, - послышался голос из-за плеча.
Про себя Максимушкин решил, что все-таки этот Малах не взаправдашний немец, поскольку
Семаков мысленно отметил, что по виду взрывы на море немного слабее виденных на суше. Куда более впечатленным оказался лейтенант Острено - возможно, как раз потому, что не был артиллеристом, хотя опыт Синопского сражения он имел. Правда, его предупредили, что будут испытываться новые бомбы, почему-то именуемые гранатами, но ничего не сказали о том, насколько они мощные. Еще больший моральный удар нанесла скорострельность. Даже принимая во внимание, что иностранец явно обладал немалым опытом в обращении с этим орудием, вся стрельба от первого выстрела до поражения мишени заняла с полминуты - и это на три гранаты! А у неопытного Максимушкина - от силы полторы минуты на пять выстрелов.
Пока присутствующие оценивали и прикидывали, к гранатомету подошел Патрушев. Он получил точно такую же порцию указаний и положил руки на спуск и управление.
То ли второй комендор переволновался, то ли у него просто не хватало артиллерийских способностей, но щит был разбит лишь восьмой гранатой. Из пристрелочных четыре ушли перелетом. Местные офицеры увидели заминку с подачей гранат по цепочке, но промолчали. К большому удивлению всех, а в первую очередь нижних чинов, немец не ругался, а лишь сухо заметил:
– Владимир Николаевич, в бою рекомендую ставить первым наводчиком Максимушкина, а вторым - Патрушева. Также рекомендую учения для отработки подачи гранат. Имейте в виду, в бою я бы посоветовал подавать их из трюма, а не из ящика на палубе.
– А это почему?
– не выдержал Семаков.
– Если ответным огнем разобьют ящик, гранаты по всей палубе собирать придется.
– К тому же они взорваться могут, - поддержал Острено.
– Нет, в этом смысле боеприпас совершенно безопасен. Самое худшее, что может случиться с гранатой - она упадет в море. Чугун плохо плавает.
На эти слова ухмыльнулись даже матросы.
Риммер снял действие "Гладкой воды". Шлюп сразу стало ощутимо потряхивать на волне.
– Одна небольшая просьба, господа, - вдруг обратился иностранный артиллерист.
– Не покажете ли вы хотя бы один выстрел из ваших орудий?
Адъютант Нахимова нахмурился, отчего его усы чуть приподнялись.
– Не смею приказывать, но запас ядер не так велик. Вот если только холостым...
– Пусть и холостым. Мне бы увидеть, как заряжают, и с пояснениями.
Лейтенант Азарьев не колебался.
– Максимушкин, один холостой выстрел из четырехфунтовки.
Комендор принялся действовать и объяснять:
– Вот энто, ваше благородие, порох в картузе.
Комендор сноровисто
подхватил бумажный пакет с порохом и затолкал его в дуло чугунного орудия. Туда же пошел пыж - комок пакли. Железный прут Максимушкин сунул в отверстие на стволе.– Чтоб картуз проткнуть, значит.
Из фляги комендор подсыпал в то же отверстие небольшую порцию пороха.
– Порох тут другой, потоньше, - последовало объяснение.
Этот тонкий порох полыхнул ярким пламенем, грянул выстрел, а орудие, подпрыгнув, рванулось назад.
– Спасибо, я понял.
Свою реплику подал капитан Риммер:
– Господа, обязан похвалить обученность ваших матросов в обращении с парусами.
Все российские моряки, как один, постарались скрыть удивление, а ответил командир шлюпа:
– Благодарствуйте на добром слове, Риммер Карлович.
Про себя Азарьев отметил, что, по всей видимости, подчиненные немца не столь умелы.
– Через который час мы будем у места стоянки?
– поинтересовался иноземный артиллерист.
Разумеется, русские офицеры ничем не показали, что их коробит такое скверное знакомство собеседника с морской терминологией и русским языком вообще. Это прискорбное явление было объяснено классическим: "Иностранец, что с него возьмешь".
– Не более получасу осталось, Малах Надирович.
– Господа, считаю весьма нужным дать вам пояснение по нашему гранатомету. Все вы должны понимать, как его возможности, так и ограничения.
Совершенно неожиданным для всех оказался вопрос Острено:
– Малах Надирович, а сколь долго вы будете нас просвещать?
– Думаю, что в час уложусь.
– В таком случае принужден покорнейше отклонить предложение. Адмирал приказал доложить ему результаты немедленно по прибытии.
Семаков и Мешков поняли, что в случае надобности их вызовут, и предпочли промолчать.
В разговор вмешался Максимушкин, но сделал это в строгом соответствии с уставом:
– Ваше благородие, разрешите обратиться к господину лейтенанту.
– Разрешаю, братец.
– Ваше благородие, а что ж за порох такой в энтом гранатомете, что дыма никакого?
Вопрос предвиделся, поэтому и ответ был подготовлен заранее:
– Порох особенный, Максимушкин, он бездымный и беззвучный, а в самой гранате, хотя тоже бездымный, но с большим звуком - небось, слышал?
– Да как же не слышать, все слышали, а вот кабы перелеты так же вдаряли, вот орудие было бы!
– Твоя правда, братец, но наши мастера еще до такого не додумались.
Пока мужчины занимались смертоносными игрушками, маг жизни вела свою партию. С утра за ней прислали экипаж, и после получасовой езды двери дома Мешковых гостеприимно распахнулись перед многоуважаемой госпожой.