Порочные круги постсоветской России т.1

В первые же месяцы после установления Советской власти началась реализация комплексной программы по изучению природных богатств России. Идея программы вынашивалась в Академии наук задолго до 1917 г. Особенностью ее было то, что назначение экспедиций далеко выходило за рамки получения конкретного знания о какой-то территории. Система экспедиций должна была на значительное время накрыть всю территорию СССР мобильной сетью ячеек научной системы, обеспечить присутствие науки во всех узловых точках страны.

До 1917 г. почти все научные учреждения России и 3/4 научных работников находились в Москве и Петрограде. Быстро изменить это положение не было возможности, и ученые двинулись на Урал, в Сибирь и Дальний Восток, в Среднюю Азию и Закавказье в экспедиционном порядке, постепенно превращая экспедиции в стационарные научные базы, затем в филиалы центральных научных учреждений, впоследствии в самостоятельные местные научные институты и центры.

В условиях быстрого преобразования в стране хозяйственных укладов, культуры и образования, государственной системы и права, типа межнационального общежития каждая экспедиция, прибывающая из Центра, становилась и важнейшим источником информации, и даже в некотором смысле носителем образа будущего. Возвращаясь в столицы и участвуя в работе обычно нескольких комиссий, научные работники были важным источником знания для государственного управления.

Многие качества советской науки оформились уже в ХX в., но были доработаны в социальных условиях советского строя. Первое качество — повышенный интерес и внимание к критическим точкам и пороговым явлениям. Это — стремление найти тот нервный узел проблемы, развязав который можно сразу решить проблему, грубо, в главном. Это напряженное внимание к срывам непрерывности привело Д.И. Менделеева к открытию периодического закона, В.И. Вернадского — к его биогеохимическим идеям, которые тогда казались прозрениями, Н.Н. Семенова — к открытию цепных реакций и экспериментам, Ю.Б. Харитона — к теории горения и взрыва и т. д. Это был особый взгляд на реальность, в нем было что-то от средневекового мышления: как будто преодолевалось разделение «субъект-объект». От доиндустриального мастера и донаучного мыслителя этот взгляд был перенесен и укоренился в индустриальном и научном обществе России фазы подъема. 106

106

Заметим здесь, что, когда в науке нащупывали очередную критическую точку (подобно тому, как А. Стаханов отыскивал такую точку в пласте угля), сигналы об этом по разным каналам шли в массовое сознание. Из него, «снизу», должны были исходить духовные импульсы, дававшие ощущение миссии служения народу тем, кто привлекался к решению проблемы. Организация разработки атомного оружия началась в СССР с 1942 г., после того как молодой физик Г.Н. Флеров, в тот момент фронтовой капитан, написал письмо И. Сталину о необходимости возобновить прерванные войной работы над атомной проблемой. Но быстро развернуть такую крупномасштабную программу было бы невозможно, если к этому не были бы готовы достаточно широкие круги общества. Эта работа велась заранее.

В «Правде» № 1 за 1941 г. помещен новогодний шарж Кукрыниксов — около елки самые прославленные люди страны: Д. Шостакович, М. Шолохов, П. Капица… и молодые физики г. Флеров и К. Петржак, которые в мае 1940 г. открыли спонтанное деление урана. В том же номере стихи С. Кирсанова:

Мы в Сорок Первом свежие пласты земных богатств лопатами затронем; и, может, станет топливом простым уран, растормошенный циклотроном

И рисунки Кукрыниксов, и такие стихи просто так в новогоднем номере «Правды» не появлялись. Для этого требовалось знание власти. А накануне, 31 декабря 1940 г., целый подвал в газете «Известия» занимала статья под названием «Уран-235».

Этот взгляд характерен для способа мысли и образа действий государственной власти и ее подсистем. Он ярко проявился в мышлении и планировании военного командования после того, как оно освоило рациональность самой совершенной по тем временам военной машины Германии. Ведь СССР начинал войну с командным составом, над сознанием которого довлела инерция представлений о Первой мировой и Гражданской войнах, а германская армия на полях Европы уже выработала парадигму войны другой эпохи. Скорость обучения и творческого развития парадигмы была у Советской армии исключительно высокой. 107

107

Во время Нюрнбергского процесса фельдмаршалу фон Паулюсу был задан вопрос: «Правда ли, что Вы в дни, когда Ваше отечество находилось в состоянии войны с Советской Россией, читали лекции о стратегии в высшей военной академии противника?». Фон Паулюс ответил: «Советская стратегия оказалась настолько выше нашей, что я вряд ли мог понадобиться русским, хотя бы для того, чтобы преподавать в школе унтер-офицеров. Лучшее тому доказательство — исход битвы на Волге, в результате которой я оказался в плену, а также и то, что все эти господа сидят сейчас вот здесь на скамье подсудимых».

Второе качество науки того времени, далеко не тривиальное, — ответственность. Оно выражалось в том, что необходимость решить проблему (а не «сделать важный шаг в решении проблемы») принималась как непреложная. Иными словами, в мысленном целеполагании решение проблемы (с доступными ресурсами) становилось ограничением, которого нельзя нарушить, а уж второстепенные параметры (вроде себестоимости или качества дизайна) оптимизировались в зависимости от средств и времени. Такая постановка вопроса создавала сильнейший мотив к изобретениям, а значит, и к обучению. Переложить ответственность было не на кого. Это общее положение резко ускорило развитие знания. На каждом уровне общественной иерархии люди искали знания обо всех альтернативах решения проблем, а дальше изобретали способы, чтобы обойтись наличными ресурсами.

Выдающийся ученый ХХ в. академик И.В. Петрянов-Соколов в своих выступлениях 1980-х гг. настойчиво призывал вникнуть в значение качества ответственности во взаимодействии всех подсистем науки, а также в значение культуры такого взаимодействия. Сам он был участником решения очень большого числа научных и технических проблем, связанных с обороной и технологической безопасностью, интенсивно общался с инженерами, производственниками, военными и государственными деятелями. 108

108

В 1985 г., на большом собрании в Доме Союзов И.В. Петрянов-Соколов рассказал, как в годы войны был командирован в Соликамск, где вышла из строя очень сложная установка. Железная дорога была забита, и в Соликамск он прибыл только через десять дней. К его изумлению, установка уже работала: инженеры и рабочие сами докопались до сути и, творчески устранили поломку. Они пошли на большой риск для себя лично, но это был риск разумный, потому что они действовали умно и докопались до сути. Как сказано в отчете о том собрании, «И.В. Петрянов-Соколов выразил большую обеспокоенность тем, что ценный и поныне полезный опыт взаимодействия науки и производства в годы войны сегодня плохо изучается».

Третье качество — привлечение для решения технических проблем самого фундаментального теоретического знания. Государственная система организации науки позволила с очень скромными средствами выполнить множество проектов такого типа. Примерами служат не только лучшие и оригинальные виды военной техники (система реактивного залпового огня «Катюша» и ракеты «воздух-воздух», создание кумулятивного снаряда, а потом и кумулятивных гранат, мин, бомб, резко повысивших уязвимость немецких танков), 109 но и крупные научно-технические программы типа создания атомного оружия. Примеров даже небольших разработок, за которыми стояла высокая наука, множество. Так, благодаря новаторским расчетам математиков в СССР была сделана лучшая в мире каска с очень сложной кривизной поверхности, обеспечившей ее наилучшую отражательную способность.

109

Осенью 1941 г. остро встала проблема борьбы с вражескими танками. Исходя из новой гидродинамической теории (исследования М.А. Лаврентьева в теории струй) была выдвинута идея боеприпаса нового типа — кумулятивных снарядов и мин. Они были испытаны в мае 1942 г. и показали удивительную эффективность: пробивали броню, по толщине равную калибру орудия, а мины — даже броню толщиной 200 мм.

Победы СССР в войне нельзя понять, если не учесть необычно интенсивного и эффективного участия ученых. Наука тогда буквально «пропитала» все, что делалось для войны. Президент АН СССР С.И. Вавилов писал: «Почти каждая деталь военного оборудования, обмундирования, военные материалы, медикаменты — все это несло на себе отпечаток предварительной научно-технической мысли и обработки».

Все участники этого процесса, от академиков до рабочих, продемонстрировали высокую культуру взаимодействия. 110

110

Они создали первую в мире автоматизированную линию агрегатных станков для обработки танковой брони — производительность труда сразу возросла в 5 раз. Институт электросварки АН УССР под руководством Е.О. Патона, эвакуированный в Нижний Тагил, в 1942 г. создал линию автоматической сварки танковой брони под флюсом, что позволило организовать поточное производство танков. Общая производительность труда при изготовлении танков повысилась в 8 раз, а на участке сварки — в 20 раз. Немцы за всю войну не смогли наладить автоматической сварки брони.

На основе развития теории баллистики и решения ряда математических проблем были улучшены методы проектирования артиллерийских орудий, способы стрельбы и живучесть артиллерийских систем. Были значительно улучшены дальнобойность скорострельность, кучность стрельбы, маневренность, надежность в эксплуатации и мощность артиллерийского вооружения. Коллектив, возглавляемый В.Г. Грабиным, в начале войны создал лучшую в мире (по признанию союзников и германских экспертов) дивизионную пушку 76-калибра ЗИС-3, причем снизил стоимость каждой пушки по сравнению с ее предшественницей в 3 раза, что позволило в достатке обеспечить армию этой пушкой. Была усовершенствована и реактивная артиллерия.

Благодаря трудам С.А. Христиановича, М.В. Келдыша и других ученых были достигнуты высокие аэродинамические качества новых образцов самолетов, усилена их броня, вооружение, упрощена технология изготовления, что позволило значительно обогнать германские заводы по производительности. Конструкторы удвоили мощность авиационных моторов, не увеличив при этом их массу. За период войны было создано 23 типа мощных двигателей. Увеличился срок службы самолетов, снизилась их уязвимость в боях, упростилось управление ими. Появились совершенные для своего времени боевые машины. Они обеспечили господство в воздухе во второй половине войны.

Мобильность и эффективность советской научно-технической системы не укладывалась в западные стандарты. В 1939-1940 гг., показывая свою верность Пакту о ненападении, Германия продала СССР ряд образцов новейшей военной техники и новейших технологий. Гитлер разрешил это, получив от немецких экспертов заверения, что СССР ни в коем случае не успеет освоить их в производстве. Это было ошибкой.

Четвертое качество, которое базировалось на принципиальных установках, — способность мобилизовать «дремлющие» ресурсы низкой интенсивности. Это качество присуще хозяйству «семейного типа», которое вовлекает ресурсы, негодные для рынка (трудовые и материальные). 111 Это качество, которое на первый взгляд является антиподом предыдущего, а в действительности есть его оборотная сторона. «Примитивные» средства становятся ценным ресурсом именно постольку, поскольку сопряжены с ресурсами высшего класса, сконцентрированным на главном участке. Пусковые установки «Катюш» сваривали поначалу из трамвайных рельсов, но точность траектории ракеты с изменяющейся массой достигалась сложными и оригинальными математическими расчетами, которых математики противника не смогли воспроизвести. Другой пример: для замены ушедших на фронт рабочих на заводы пришло большое число женщин и подростков. Обучить их не было времени, и была предпринята большая программа автоматизации и замены дискретных технологических процессов поточными. Особенно трудоемким был контроль качества в массовом производстве (прежде всего, боеприпасов). Этим занялись ученые АН СССР (Институт автоматики и телемеханики и Уральский филиал АН СССР). Было создано большое число автоматических и полуавтоматических станков и приборов, которые резко повысили производительность труда и снизили требования к уровню квалификации. Работы 1941-1942 гг. стали первым опытом широкой автоматизации массового производства.

111

Академик А.Л. Яншин рассказывает, что после оккупации Украины был утрачен главный источник марганца — Никопольское месторождение. Остался лишь марганец Чиатуры, но перевозка руды оттуда на Урал была затруднена. Было известно, что на Урале есть мелкие разрозненные вкрапления марганца, но их никогда не разрабатывали из-за ничтожных запасов. Теперь геологи решили срочно их разведать и разработать. В эти места с металлургических заводов отправлялась автоколонна с рабочими и геологами. Геологи отыскивали пятна руды, она вся выбиралась и той же автоколонной отправлялась на завод. Все делалось так быстро, что на Урале не произошло сбоев производства из-за отсутствия марганца. Так же вели дело на Алтае — создавали временные коллективы, включавшие от геологов и горняков до горнообогатителей и металлургов. Решения принимали прямо на месте, в течение суток, а то и часов. Находили руду, открывали рудник, все вместе работали на добыче. Объем металлургического производства был увеличен вдвое.

Строительство научной системы СССР в 1920-1930-е гг. с социологической точки зрения было целенаправленной сборкой научных сообществ. Это была большая и сложная программа — сегодня ее изучение крайне актуально. Очевидно, что для ее выполнения требовалось прежде всего обучить, воспитать и социализировать большой контингент специализированных кадров. В 1917 г. в России было около 12 тыс. научных работников, а в 1950 г. — 162,5 тыс. Таким образом, за 1920-1930-е гг. структуры науки СССР были достроены и развиты до целостной системы, которая затем разрасталась в масштабах и структурно.

Уже на первом этапе формирования науки СССР выявилась ее системообразующая миссия как генератора базовых структур жизнеустройства. Наука стала включать в себя социальную инженерию и разработку технологий, основанных на научном анализе и предвидении. Советская власть успешно выполнила задачу задачу целеполагания, собирания общества на основе понятной цели и консолидирующего проекта. 112

112

А. Деникин писал, что ни одно из антибольшевистских правительств «не сумело создать гибкий и сильный аппарат, могущий стремительно и быстро настигать, принуждать, действовать. Большевики бесконечно опережали нас в темпе своих действий, в энергии, подвижности и способности принуждать. Мы с нашими старыми приемами, старой психологией, старыми пороками военной и гражданской бюрократии, с петровской табелью о рангах не поспевали за ними…».