Порочный брат моего жениха

– Молчишь? – хмыкает она. – Скучная какая.

Сижу на стуле, и жду, пока соберутся все остальные. И молчу, да. Зачем скандал устраивать, и раззадоривать змеюку? Только интерес подогрею к себе, да Ивана разозлю. А так Ника и правда интерес ко мне потеряет, если не буду реагировать на ее подначки.

Вот только я ошибалась, считая, что Ника от меня отстанет. Она словно задалась целью, миссией даже – испортить каждую секунду моего пребывания в театре.

– Дура, Иван, скажи, чтобы убралась с глаз моих, - топает ногой Ника в конце репетиции. – Вдруг убогость заразна!

– Все свободны, на сегодня достаточно, - хлопает в ладоши худрук.

Кто-то идет переодеваться, кто-то подкрашиваться, а я почти бегом в фойе выскакиваю, а затем и на улицу. Руки трясутся от злости и возмущения: как же Ника меня достала! Своим сомнительным остроумием, оскорблениями, грубыми шутками…

Боюсь, долго я этого не вытерплю. Не смогу не реагировать – отвечу, и обязательно за это поплачусь.

– Сволочь! – выплевываю я, и становится чуть легче от того, что вслух высказалась. – Прибила бы! Вот натру крапивой костюм изнутри, и посмотрим…

Ругань мою обрывают аплодисменты. Поворачиваю голову набок, и вижу мужчину: стоит, облокотившись о колонну, в спину ему солнце бьет, мешая лицо разглядеть.

– Какая страсть, надо же, - он прекращает хлопать, издевательски растягивает гласные, а меня трясти начинает.

От голоса его – отчего-то знакомого.

– Всегда думал, что юные актрисы как полевые цветы: нежные и хрупкие, - продолжает изгаляться нахал, вместе со словами выдыхая сигаретный дым. – А вы из тех, кто в туфли стекло битое насыпает, и крапивой платья натирает. Знаете, я разочарован.

– Вы разбили мне сердце своим разочарованием. Можно, я дома поплачу?

Гад такой, и чего бы ему не промолчать?

«И мне тоже не стоило болтать, - ужасаюсь от параноидальной догадки: - А что если это какой-то местный журналист? Вот напишет обо мне гадкий пасквиль: что едва приехала, и уже пакости планирую устраивать? Ужас какой».

– За словом в карман не лезете. Это уже интересно, - мужчина, наконец, отлепляется от колонны, и метко бросает окурок в стоящую неподалеку урну.

Подходит ближе ко мне, и теперь я могу разглядеть его. Темные, непослушные волосы, дикий звериный взгляд – это так знакомо.

Это то, что я во снах своих видела всю эту неделю.

Прижимаю ладонь ко рту, из которого всхлип рвется, ведь передо мной стоит Финн – мужчина, которого, как я думала, не существует.

Алекс

Подхожу ближе и разглядываю юную актрису.

Сегодня жара под сорок градусов, южный ветер горячий, не студит, на улицах пекло, и даже к вечеру, когда солнце заходит - прохлады нет.

На девушке короткие белые шортики, оголяющие длинные ноги. Тоже белые, будто Снежную Королеву из ледяного царства швырнуло в этот ад, где даже ночами не спят, и музыка звучит, где пляжи забиты штабелями черных от солнца тел.

– Ты приезжая?
– достаю из пачки ещё одну сигарету, взглядом задерживаюсь на светлой футболке, обтягивающей аппетитную небольшую грудь.

Русые волосы разметались по плечам, глаза большие, синие, лицо узкое, кукольное, общая оценка - пять с минусом.

Она молчит, смотрит так пристально, залипла на мне, и я усмехаюсь, щелкаю зажигалкой, и сигаретой тычу в оранжевый горячий огонек.

– Финн?
– тихо, неуверенно уточняет она.

Давлюсь дымом, и все мое самодовольство вмиг слетает с меня.

Поднимаю глаза.

Девушка мнется на месте, сжимает ремешок сумочки, солнце бьёт ей в глаза, и она щурится, от чего на лице недоверие проступает все отчётливее.

– Нет, - затягиваюсь сигаретой. Уголком губ выпускаю дым в сторону.
– Не Финн.

И пусть у нас с моим братом одна на двоих внешность и родились мы в один день - на этом вся схожесть заканчивается.

Я живу здесь, он там, я сбежал из семьи, он остался, казалось, пути наши параллельны, не сойдутся никогда.

Но вот передо мной стоит девушка.

Называет меня Финном.

И это очень интересно, откуда она тут такая взялась.

– Жарко, - говорю и чую, что голос вдруг хрипнет, подхожу на шаг к девушке и сдвигаю ее ближе к колонне, тень от крыши слабо, но защищает от солнца.
– Отойдем сюда.

Она рассеянно и послушно отступает вместе со мной. Чувствую ее голое бедро, так тесно ее к себе прижал, и завожу руку назад, ладонью веду по ее ягодице, сжимаю.

Упругая попа, крепкая.

Озвучиваю свое мнение вслух.

– Эй, - опомнившись, она сбрасывает мою руку, отшатывается, спиной налетает на колонну. Поправляет шорты и на миг ее лицо темнеет, словно она так поражена, возмущена, и вся ее растерянность этим чувством стёрлась.
– Ты...

– Лина, нет ну посмотрите на нее!
– громкий визгливый голос заставляет нас вздрогнуть и обернуться.

Из театра, шлепая тапками по ступенькам, несётся грузная тётка, размахивает синей папкой.
– Я уже не в том возрасте, чтобы гоняться за всеми! Нашли такси! На!
– она впечатывает девушке в живот папку.
– Худрук передал, умотала, не дождалась, ох, Лина!

Лишь высказав свои обиды и поправив волосы костюмерша обращает внимание на меня, косится и ахает.

– Алекс, здравствуйте, как же я так, вы уже приехали, а нам никто не сказал, не предупредил, - она прижимает пухлую ладонь к пышной груди.

– Я обязан предупреждать?
– мну в пальцах сигарету, подношу ко рту.

– Нет, конечно, нет, - она раскатисто смеётся, - но репетиция закончилась, почти все уже разошлись.

– Но худрук то на месте?

– Он да, - твердо заверяет костюмерша и мимоходом цапнув за плечо примолкнувшую Лину подталкивает ее в сторону, - иди, детка, иди, спонсор приехал, не до тебя.

Лина вдавливает синюю папку спиной, послушно разворачивается спиной.

С костюмершей идём к дверям, она без умолку трещит, я оглядываюсь, и Лина тоже, идёт и смотрит на меня.

– Что за Лина?
– обрываю поток болтовни.

– Ангелина, студентка на практике - женщина одышливо переваливается рядом.

Лезу в карман за вибрирующим телефон и машу костюмерше:

– Догоню.

Читаю сообщение и морщусь.

Сегодня надо заскочить на пляж, проконтролировать, как строится сцена, через неделю юбилей города, и прикатит какая-то важная шишка, важнее даже меня, негласного хозяина нашей южной провинции.