Портрет моего мужа

В следующее мгновенье гондола легла на другой бок.

Если он собьет рисунки, то…

Сила будет поступать, а газ ее впитает, только вот без ограничения, он быстро дойдет до малой детонационной массы, когда хватит даже не искры, а тени ее…

Рывок.

И гондола выпрямилась.

Затем откуда-то сверху донесся протяжный стон, сменившийся хрустом. Мы пробивали крышу. Пол под ногами задрожал, чтобы в следующий миг накрениться. И я полетела, успев выставить только руки. Левую обожгло болью, словно кипятком. А меня уже швырнуло в другую сторону. Нос гондолы задрался.

Боль разлилась, парализуя пальцы.

Кажется, я заплакала.

Правда…

Очередной рывок. Удар. И темнота.

ГЛАВА 52

У Кириса почти получилось удержаться. При первом рывке его швырнуло на стену, и в бок впечатался острый угол стола. На пол полетела посуда, зазвенела, захрустела, рассыпаясь под чьей-то ногой. Он все же удержался.

И успел сгруппироваться, а потому второй удар почти не ощутился.

Он даже отметил, что мальчишка держится на ногах. Про сто стоит себе, как обычно, задумавшийся, не обращающий внимания на все, что происходит вокруг.

А вот демон впился в стену, повис. И влажные волосы девочки закрыли лицо ее. Впрочем, в этой фигуре осталось мало человеческого.

Зашипела от боли Эгле.

И Кирис, оттолкнувшись от стены, шагнул к ней. Правда, лишь затем, чтобы откатиться назад: нос гондолы задрался. Он поднимался все выше и выше.

Дрожал цеппелин.

Ревели моторы.

Кувыркнулась и, ударившись о переборку, застыла Эгле. Жива? На нее рухнул выдранный из стены столик…

— Знаешь, — раздался голос мальчишки. — Сейчас самое время решить.

Ему все еще удавалось удержаться на ногах.

Демон зашипел.

А Кирис, оттолкнувшись от стены, встал на четвереньки. Может, оно и не слишком героически, но он точно знал, что на четвереньках надежней. Палуба гуляла, что бешеный конь. Надо добраться до Эгле… надо убедиться, что она жива…

Мягкие пальцы с полупрозрачной кожей. Почему-то руки у нее были светлыми и без веснушек…

Шаг и еще. Замереть, прислушиваясь к воющему ветру, от которого железо не защитит…

Ноготки из фарфора. Бледные запястья, украшенные россыпью старых шрамов, мелких, едва заметных. Почти узор, не хуже родового.

Цеппелин швырнуло, потянуло куда-то вбок, разворачивая.

Запах лета и моря в волосах. И седина, словно соль. Седина ее ничуть не портит.

— Как думаешь, надолго хватит? — Каким чудом мальчишка умудрялся удерживать равновесие, Кирис не знал.

Он добрался-таки.

И отшвырнул обломки столика, кое-как смахнул осколки с волос. Прижал пальцы к шее, с облегчением выдохнул, поймав тонкую нить пульса.

Жива.

Теперь он понимал Корна как никогда прежде. Но понимание это не избавляло от ярости. Должен был быть другой способ…

Должен.

Был.

Быть.

— Разве ты не чувствуешь?

Демон сполз со стены, двигался он рывками, то и дело замирая, будто прислушиваясь к происходящему вокруг.

— Насколько все… неусточиво. Ты ведь не так глуп, чтобы рассчитывать, что мы улетим. Тебя вполне устроит небольшая катастрофа у побережья…

Удар.

И хруст.

И некромант все-таки упал, правда, на одно колено.

— В огне легко спрятать следы, но… твоя беда в том, что выбранное тобой тело чересчур хрупко… сколько ты в нем? Больше года, верно? Сперва прятался, потом… попривык. Вжился. Вот только не учел, что моя сестра чересчур юна…

Очередной удар, и гондола вновь кренится, а вой за стеной рвет душу.

Кирис подтянул к себе неподвижное тело, оказавшееся вовсе не таким уж и легким. Хрупкость женщин несколько преувеличивают.

Дышит.

Волосы все еще пахнут. Морем. Железом. Маслом.

Если присмотреться, то тело окутывает полупрозрачная дымка, стало быть, щиты работают. У Эгле, как он успел убедиться, на редкость удачные щиты. Вот только выдержат ли они падение?

— Ее тело несформировано. А следовательно, не способно справиться с дополнительной нагрузкой. Она только-только начала пробовать собственную силу, а тут ты.

Демон шипел.

И наступал.

Отступал.

Замирал. Отвечал тонким скрежетом, который не в силах было издать человеческое горло. Но издавало же. От этого скрежета начинали болеть зубы, а перед глазами вспыхивали цветные пятна.

— И несмотря на всю твою заботу, она просто-напросто не переживет падения.

— Думаеш-ш-шь… я выберу тебя?

Стенки гондолы мелко и часто вибрировали. Кажется, Кирис даже расслышал стон металла, который вот-вот расползется, ведь даже у металла есть предел прочности.

— А кого еще? Ее? — мальчишка мотнул головой в Эгле. — Во-первых, у нее голова пробита и рука сломана. Это как минимум. А больное тело — не лучший вариант. Во вторых, она согласия не даст. Поверь. Стало быть, тебе придется тратить силы, чтобы одолеть душу…

Скрежет заглушил последние его слова.

— Кто остался? Кирис? Тело цело, но на нем стоит печать. Королевских псов не зря клеймят… и мы оба знаем, что эта печать — не просто узор… Мой папочка? Подозреваю, сейчас он не в том состоянии, чтобы тебя принять…

Рывок.

И Кирису приходится обнять тело обеими руками.

К выходу… он должен добраться до выхода во что бы то ни стало. Он подхватил тело под мышки и потянул. На коленях.

Медленно. Стараясь не думать о том, сколько времени у них осталось. Судя по всему, нисколько…

— Да и, опять же, если я что-то понимаю, то ему не избежать повышенного внимания властей. А стало быть, и тебя заметят. Демонов же здесь не любят, уж не знаю почему. Мама… держится на остатках жизненных сил. Так что…

Его голос утонул в грохоте, то ли гром, эхо которого прокатилось по переборкам, оглушая, то ли взрыв.

— Выбирай.

— Сделка? — демон подобрался к мальчишке и протянул руку. — Ты… даешь мне свое тело. А я…

— Не пытаешься сожрать мою душу.

— Хор-рошо…

Металл медленно нагревался. А до двери оставалось еще прилично.

— И моя сестра. Ты не причинишь ей вреда.

— Нет.

— Что ж… — мальчишка убрал руку за спину. — Тогда… сыграем? Я, конечно, еще не пробовал изгонять демонов, но никогда не поздно начать. Особенно если демон в ослабленном теле. Говорят, раньше одержимых пытали огнем и водой, потому что вместе с плотью слабела и тварь, в ней сидящая. Я, конечно, не уверен, что в этом имеется смысл, но…