Портрет моего мужа

— Это он, — Рута стиснула кулачки. — Как вы не поймете… он опасен! Он сумасшедший! Он…

Мысленно я согласилась с девочкой: у Йонаса с головой точно было не все в порядке, но это еще не значит, что его нужно подставлять.

— И поэтому ты решила показать всем, как он плох? — тихо спросил Кирис.

Он присел и теперь был ниже Руты, в которой уже почти проснулась благословенная кровь. Он смотрел на нее с печалью и даже жалостью, позабыв, что эйты не выносят, когда их жалеют. И мелкая паразитка не стала исключением.

— Папа, — она повернулась к Мару и сложила руки в молитве. — Пожалуйста… поверь мне… он… он сейчас скажет… они все скажут, что угодно, лишь бы выгородить его… они все думают, что Йонас вернет роду былую славу, но мы с тобой разумные люди, мы понимаем, что сейчас не время одержимых! Что это благословение на самом деле ненаучно… что… он причинит куда больше вреда, чем пользы.

Она говорила спокойно и без притворства, во всяком случае, я больше не улавливала и толики фальши. А вот про одержимость — это интересно… очень интересно.

Надо будет заглянуть в библиотеку. Освежить, так сказать, некоторые знания, которые я полагала не очень нужными.

— Я думаю, — я позволила себе прервать паузу. — Спор можно разрешить просто. Так уж вышло, что в этом доме ночью было… людно.

— С-сука, — прошипела Рута.

И кажется, с ученичеством у нас ничего не выйдет. Что ж… не больно-то и хотелось.

Она долго упиралась.

Она плакала.

И заламывала ручки. Начинала лепетать, что не желала дурного, что лишь боялась брата, который повадился ее пугать. Она жаловалась на него и на мать, и на старуху, возомнившую, будто Рута вовсе не принадлежит их роду. И Мар поддавался.

— Это не имеет смысла, — он встал, и Рута тотчас обняла отцовскую руку. — Она, конечно, поступило дурно и будет наказана…

Но вряд ли слишком строго.

— Иди, дорогая…

Она выскользнула за дверь, правда, далеко не ушла, в этом Кирис готов был поклясться.

— Послушай, — Мар вздохнул и потер переносицу. — Ты ведь понимаешь, что Йонас любого довести способен. А Рута — ребенок. Одинокий ребенок. Моя мать считает ее неудачной, да и Лайма…

Он вновь опустился в кресло, подтянул к себе папку с бумагами, что-то неважное, то ли отчет по поместью за последний квартал, то ли докладные, то ли просьбы… Кирис собирался сам заглянуть, но как-то оно не вышло.

Еще со сметой на реконструкцию ангара разбираться надо.

Нанимать кого-то на расчистку.

Согласовывать рейсы.

Размещение.

Питание.

Подъемные. И в поселке предупредить. Там чужаков недолюбливают.

Рейсы на Харвест, который достаточно велик, чтобы на нем вырос городок.

А город — это не только магазины, но и кабаки, и дома терпимости, и прочие нехитрые радости…

Мар молчит.

— Где она взяла нож? — спросил Кирис.

Рабочими пусть займется поверенный, благо человек толковый, сам справится. Да и… говоря по правде, Кирис больше не испытывал желания контролировать все. Как-то… перегорело, что ли?

— Нашла, как и говорит.

— Вот так просто взяла и нашла?

— Чего ты от меня хочешь?

— Чтобы ты вытащил из своей дочери правду.

— Допросил под зельем?

— Если понадобится.

— Ей всего девять! — Мар вскочил, отшвырнув папку. И белые листы разлетелись по кабинету. — Ты понимаешь, что ей всего девять?!

— Я понимаю, что ей уже девять, — Кирис подавил волну гнева. — А она уже додумалась, как подставить брата. И что будет дальше? Одна попытка не удалась, но ведь можно предпринять еще одну. И еще… папа поругает. Может, оставит без сладкого на неделю. Не такая уж большая жертва, верно?

Мар застыл.

Повернулся спиной.

— Она где-то взяла этот нож. И может быть, в этом месте осталось еще что-нибудь, не такое нужное? Ей не нужное, а нам вполне годное… или вот она что-то слышала… видела…

— Она ребенок…

— Она полезла во взрослые игры. И ты сам, скажи, веришь, что нож просто так лежал на тропинке?

Молчание.

Слышно, как шелестит ветер, ластится к шершавым бокам дома. Где-то там на море идут мелкие волны, и совсем скоро оно, очнувшееся от летнего зноя, вспомнит, что характером обладает прескверным. Волны станут выше, злее. Море станет ловить корабли, что хрупкие рыбацкие лодчонки, многие из которых уже спрятаны в сараях, что неповоротливые баркасы. Оно будет играть с ними, что кот с мышью, кружить, отпускать или подталкивать на острые зубы подводных скал.

И корабли отступят, признавая слабость свою.

Останется один путь.

Хорошо бы выбраться с острова раньше.

— Ладно, если нож ей подбросили. Но плохо, если она и вправду нашла. Как думаешь, тот, кто этот нож потерял, поверит ли он, что мы не станем выспрашивать у девочки подробности? Или решит на всякий случай убрать невольного свидетеля.

— Я отошлю Руту.

— Куда?

— В пансион. Я знаю хороший пансион. Там с ней… справятся.

Мар повернулся к окну. Серый силуэт на сером стекле.

— Это была дурная шутка. Не более того… и мне жаль, что все так получилось.

— Мне тоже.

— А еще мне не нравится, как ты смотришь на мою жену.

— На которую?

— Лайма не в твоем вкусе, — он поднял с края стола очередную папку, повертел и уронил, позволяя листам рассыпаться. Взялся за третью. — Чересчур изысканна. Слишком утонченна. Это надоедает, понимаю…

Море любит ломать корабли.

Но и с ним можно договориться. Раньше люди умели. Знали, какое слово сказать, чтобы волны угомонились.

— Сауле совсем потеряла край, а Эгле живая… по сравнению со всеми нами. Но, Кирис, не забывайся. Она все еще моя жена.

Листов на полу становилось все больше.

Детская выходка.

— Это ненадолго.

— Не знаю. Я еще не решил. Возможно, развод — не такая хорошая идея, как мне представлялось прежде… в конце концов мне тоже нужен кто-то живой.

Последняя папка упала на гору бумаг, добавив к ней свое содержимое.

— Приберись, — Мар вытер руки платком. — И не лезь к моей семье. Ясно?

ГЛАВА 30

Злая девчонка следила за мной.

Она стояла на верхней ступеньке, держась за лестницу обеими руками. Она смотрела пристально, не мигая, и губы ее растянулись в недоброй улыбке.

— Вот посмотришь, папочка вышвырнет тебя отсюда… — сказала она, поняв, что замечена.

— Буду весьма ему признательна.

Она сделала шаг.

Качнулись пышные юбки, мелькнула красная подвязка. Интересный выбор цвета, совсем не для юной девицы, которая мечтает стать механиком. Или не мечтает? В конце концов, что я о ней знаю? Только то, что слышала от прочих.