После третьего звонка

Таня с большим интересом и удивительно хладнокровно выслушала его, не перебивая, а потом подошла близко-близко и остановилась рядом. Она с детским любопытством заглянула снизу ему в лицо и невозмутимо спросила:

– Дорогу знаешь?

– Какую дорогу?
– не понял Виктор.

– К Таткиной даче, облапошник! Ты и впрямь умом не вышел, только ростом.

Таня прошла мимо Крашенинникова и, не оборачиваясь, двинулась по направлению к поселку. Виктор тупо поплелся следом, плохо сознавая, что происходит.

Дача, до которой они дошли в полном молчании, оказалась очень симпатичным и ухоженным срубовым домиком на кирпичном фундаменте. Ярко-зеленые наличники окон чуть виднелись сквозь доски, наглухо забившие их на зиму. Мокрые яблони в саду сбросили на плечи нежданных гостей прозрачные капли и захлопали уцелевшими листьями.

– Как давно я здесь не была...
– сказала Таня и провела ладонью по сырой стене.
– А окна можно открыть?

– Посмотрим, - неопределенно ответил Виктор, не глядя на нее и доставая ключи.

Он чувствовал себя отвратительно: впору самому себе набить морду, все бросить и вернуться в Москву. Таня тихо стояла рядом и ждала. Замков было немало, но справился Виктор с ними без труда. Дверь открылась, слегка скрипнув, и сразу потянуло нежилым запахом, пылью и деревом. Виктор блаженно втянул в себя чистый, свежий аромат.

– Так пахнет тишина и пустота...
– прошептал он.
– Жить в деревянном доме - это сказка!

– А жить с тобой - тоже сказка?
– деловито поинтересовалась Таня, истинное дитя своего времени.
– И про что же? Про теремок или царевну-лягушку? Про художников сказок не писали.

– Это ты узнаешь попозже, - вновь обретая утраченное нахальство, заявил Виктор.
– Сначала осмотрим наше будущее жилище.

Они вступили в дом, как в храм, осторожно ступая по крашеным половицам. Полы тихонько поскрипывали под ногами, почти глухую темноту едва прочеркивали слабые полоски тусклого света, кое-где пробивающегося сквозь щели. Постепенно из мрака стали выступать очертания мебели. Виктор различил лестницу наверх, обнаружил кухню с холодильником, а в комнате увидел маленький радиоприемник и телевизор.

– Не боятся, что ограбят?
– хмыкнул Виктор.

– Боятся, - откликнулась Таня.
– Но вывозить все каждый год и привозить потом обратно очень сложно. Рискуют!

– Ничего, зато мы теперь поработаем у Крохиных сторожами. Как думаешь, не содрать ли нам с Татки двойную плату за охрану?

– Попытайся, - сказала Таня.
– Не помню, где здесь зажигается свет...

В темноте она долго шарила рукой по стене в поисках выключателя и, наконец, нашла его. Вспыхнул абажур под потолком, и они оба замерли. Дом Крохиных напоминал волшебную избушку, созданную руками и стараниями Надежды Николаевны, оформителя-графика, и Геннадия Михайловича, мастера по резьбе. Обставленный деревянными фигурками и корнями, превращенными в людей и животных, аккуратно обклеенный яркими обоями с ягодно-грибной, тоже осенней тематикой, чистенький даже сейчас, несмотря на отсутствие хозяев, - дом казался каким-то фантастическим видением, которое наверняка исчезнет, едва выйдешь за порог.

– Вот уж где поистине сказка...
– пробормотал Виктор.

– Да, изумительно... Как давно я здесь не была...
– повторила Таня.
– Раньше все выглядело совсем иначе.

Она опять начала что-то искать.

– Что ты ищешь?
– Виктор попытался перехватить ее на полдороге к кухне.
– Посиди немного, не колготись.

– Сейчас, Витя, минутку, - озабоченно сказала Таня.
– Надо включить отопление и принести воды. Хотя вообще, кажется, здесь делали водопровод... А окна мы раскрывать не будем: так даже интереснее, правда?

Виктор кивнул, разгрузил сумку и с облегчением сел под абажур. Неужели действительно он вдвоем с Таней на этой нежданно-негаданно возникшей даче, в лесу, и кругом никого, и можно делать, что хочешь, и бывать здесь хоть каждый день? Трудно поверить...

Таня возилась на кухне: щелкнула отоплением, налила в чайник воды, что-то перемыла под краном и вернулась в комнату с грудой посуды.

– Здесь есть все для жилья!
– радостно объявила она.
– Теперь показывай, чем ты отоварился.

– Разным продуктешником, вон, смотри!
– Виктор ткнул пальцем в стол, вытянул длинные ноги и царственно скрестил руки на груди.

Он несомненно приходил в себя.

Дом нагрелся быстро, и они с удовольствием сняли резиновые сапоги, куртки и свитера. Опять раскрасневшаяся, на этот раз уже от тепла, Танька была жуть как хороша!

– А что наверху?
– спросил Виктор, не отрывая от нее глаз и заедая водку колбасой подозрительного вкуса и цвета.

Другую-то где взять?..

– Наверху, Витя, - спокойно ответила Таня, - у нас с тобой будет спальня.

Крашенинников подавился проклятой колбасой, сделал неловкую попытку вдохнуть и неистово закашлялся.

– Тебя постучать по спинке?
– осведомилась Таня.
– Есть надо осторожнее и медленнее. Нельзя глотать, как голодный зверек, непрожеванные куски. Йоги рекомендуют делать тридцать три жевательных движения на один кусочек.

Виктор с трудом отдышался и с досадой махнул рукой.

– А тридцать два можно?
– хрипловато спросил он.

– Я справлюсь дома в книжечке, - мелодично отозвалась Таня.
– И тогда отвечу на твой вопрос. Давай заведем песика!

Да, все-таки она совершенно чумная!..

– В таком разе Татка будет платить за охрану ему, а не нам, - буркнул Виктор.
– Мечтаешь быть дамой с собачкой?

Таня покачала головой.

– Просто я боюсь жить на даче, Витя. Как-то очень тихо, тревожно, никого нет... Без тебя я вообще здесь ни за что не останусь даже на час.

– А зачем тебе без меня здесь оставаться?
– пожал плечами Виктор.
– Домушник я, никуда из избы не шастаю. Уезжать и приезжать будем только вместе.

– А ночью?
– спросила Таня и пугливо посмотрела на заколоченные окна.
– Ведь кругом ни души...

– Да что с тобой?
– Виктор подвинул свой стул ближе к Тане.
– Затмение нашло? Давай рассуждать: ну, что с нас можно взять? Сапоги резиновые? Украсть у нас с тобой совершенно нечего. А если вдруг полезут грабить дом, то обнаружат нас и убегут. Испугаются хотя бы от неожиданности.

Пытаясь успокоить Таню, Крашенинников даже сразу не отметил, что она уже прекрасно и четко распланировала их совместное будущее, не задав ни единого вопроса и не смутившись ситуацией ни на секунду. Дошло до него внезапно. Он неожиданно осознал, насколько легко и просто она на все согласилась, и замолчал, не столько обрадованный, сколько насторожившийся. Так ведь мечтал, так рвался уговорить ее остаться на даче, а теперь напрягся, поскучнел и задумался. Что таится за этим невозмутимым, бесстрастным согласием без слов: не давнишняя ли привычка принимать подобные предложения свободно, шутя, не усматривая в них ничего особенного?.. Будничные, обыкновенные, естественные отношения мужчины и женщины...