Последнее испытание

– У нас нет вопросов к свидетелю.

Тем самым она дает понять, что перекрестного допроса не будет. Несколько присяжных реагируют на это улыбками.

Когда Хан уходит, Фелд снова повторно предлагает суду официально принять более ста вещдоков – видимо, чтобы быть уверенным, что их зарегистрировали в качестве таковых. Затем Мозес встает с кресла и, расположившись рядом с Фелдом, смотрит сначала на судью, потом на присяжных, после чего очень многозначительно произносит:

– Обвинение закончило.

– Что ж, леди и джентльмены, – обращается Сонни к присяжным. – Как вы помните, я говорила вам, когда процесс только начинался, что суд имеет несколько стадий. Первая началась, когда вы услышали вступительное слово каждой из сторон. Сейчас, можно сказать, завершилась стадия «два А». Обвинение закончило аргументировать свою позицию при помощи свидетельских показаний и вещественных доказательств. Теперь наступила очередь защиты сделать то же самое. Но, как я уже упоминала в самом начале, идти ли по этому пути – решать исключительно доктору Пафко и его адвокатам. Конституция Соединенных Штатов только от обвинения требует обязательного предъявления свидетельских показаний и вещественных доказательств в ходе уголовного судебного процесса. Так что, если защита предпочтет этим не заниматься, вы не должны делать из этого никаких выводов. Впрочем, как бы то ни было, сначала я должна кое-что обсудить с юристами. Так что я отпускаю вас домой на выходные. Встретимся в понедельник.

Выстроившись гуськом, присяжные один за другим покидают зал. Миссис Мэртаф, чьи седые волосы тщательно уложены в прическу, во время заседания часто посматривала на Кирила. Она шагает последней и, прежде чем выйти за дверь, оборачивается и еще раз бросает взгляд в сторону ложи защиты. Пытаться понять смысл этих действий – все равно что надеяться с ходу разгадать сложную шараду. Может быть, она ошеломлена тем, что находится в одном помещении с таким злым гением, как Кирил Пафко? А может, она в шоке от того, что такого великого ученого хотят осудить и отправить в тюрьму из-за каких-то пустяков? Стерны не узнают об этом даже после того, как будет оглашен вердикт. Но миссис Мэртаф наверняка займет определенную позицию по этому поводу – она кажется слишком деятельной, чтобы воздержаться.

– Хорошо, – говорит Сонни. – Я готова выслушать любые ходатайства.

Защита снова заявляет все свои уже выдвигавшиеся ранее возражения по поводу представленных улик и свидетельских показаний. Затем Марта начинает требовать, чтобы присяжные перед вынесением вердикта получили напутствие от судьи, а также просит Сонни заявить, что обвинение представило явно недостаточно доказательств для обоснования обвинения. Вообще говоря, Стерн терпеть не может этот этап суда, и потому он очень рад, что Марта взяла его на себя – хотя бы в ходе их последнего процесса. Эта стадия – что-то вроде капкана для юристов защиты, которые должны еще раз тщательно продумать свои аргументы. Это необходимо сделать хотя бы из опасений, что иначе апелляционный суд может признать тот или иной пункт их позиции неубедительным по причине того, что он не был достаточно ясно и подробно представлен судье во время основного процесса.

Более того, нормы законодательства и судебная практика фактически не позволяют защите одержать полную и решительную победу на этапе исходного судебного процесса, даже если она этого заслуживает. Согласно закону, судья не может подменять своим восприятием приводимых доказательств восприятие их членами жюри. Вместо этого Сонни обязана оценивать тот или иной аргумент «с позиции, благоприятствующей обвинению». Это означает, что даже дискредитированные показания, как в случае с Иннис, могут рассматриваться присяжными как полностью правдивые. Даже если бы на суде выступила мисс Турчинова, брокер, в глазах присяжных это вовсе не обязательно сделало бы картину, связанную с продажей пакета акций Кирила, более ясной и убедительной. Сейчас сведений, представленных брокерским домом, вполне достаточно, чтобы доказать факт совершения транзакций. Официальные формулировки, описывающие действующие в этом случае нормы и правила, вроде бы выглядят вполне безобидно, но на самом деле, если говорить прямо, содержат однозначное требование, а именно: на этой стадии судья должен полностью предоставить решение вопроса о вердикте присяжным – за исключением лишь тех случаев, когда только сумасшедший может признать подсудимого виновным.

Как и все судебные адвокаты, Стерн неоднозначно относится к институту присяжных заседателей. С одной стороны, он преклоняется перед ними и той фундаментальной ролью, которую они играют в свободном обществе. Однако, находясь в комнате для присяжных, они порой говорят вещи, которые совершенно не соответствуют тому, что они слышали в зале суда. Адвокат ведет дело в соответствии с веками создававшимися законами и правилами. А они, выйдя из зала суда, рассуждают между собой так, словно играют в «Симс-Сити» или еще в какую-то компьютерную игру, которую любят их внуки, и создается впечатление, будто они живут в какой-то параллельной вселенной, вроде бы похожей на реальный мир, но на самом деле не имеющей с ним ничего общего.

По этой причине, считает Стерн, крайне важно, чтобы судья тщательно подумал над тем, должны ли, как того формально требует закон, именно присяжные решать практические вопросы, возникшие в ходе процесса. По мнению Стерна, выдвинутое против Кирила обвинение в убийстве просто смехотворно. Поучаствовав в нескольких дюжинах уголовных дел, открытых по обвинению в убийстве, он глубоко убежден, что законодательное собрание штата принимало соответствующие нормы законодательства не для того, чтобы их применяли против генерального директора выпускающей лекарства компании, который вывел на рынок, по сути, хороший и полезный препарат. Но в такой ситуации, которая сложилась на процессе, у любого судьи практически неизбежно возникнет желание «оставить решение полностью за жюри присяжных». Шансы на то, что Сонни отклонит часть обвинения, связанную с убийством, приближаются к нулю. Поскольку речь идет о резонансном деле, которое привлекло большое внимание общественности, она тем более не захочет вмешиваться в процесс вынесения вердикта. Скорее всего, сыграет свою роль и тот факт, что в ложе обвинения находится ее добрый друг. Для Мозеса было бы настоящим провалом, если бы судья сообщила всему миру о том, что он не смог довести дело до нужного ему вердикта даже по основным из предъявленных подсудимому сенсационных обвинений.

Однако подобные отвлеченные рассуждения могут привести к несправедливости. Когда присяжные вынесут свой вердикт по делу, к этому придется относиться с соответствующим уважением – в конце концов, на момент окончания процесса будет почти месяц, как они исполняют возложенную на них обязанность разгадывать ребусы в незнакомом для них мире юридических тайн и непонятных терминов. А это значит, что у судей апелляционного суда, скорее всего, также не будет никакой охоты что-либо менять. Так что, если уж Кирила Пафко осудят, он умрет в тюрьме, посаженный туда за преступление, в котором его вообще не должны были обвинять.

Вот так обстоят дела. По мнению Стерна, справедливость, возможная в зале суда, действует грубо и весьма приблизительно. После всех доказательств, которые задействовали федеральный прокурор и его команда, даже при том, что Стерн и Марта последовательно развенчали большинство из них, интуитивное нежелание Стерна признавать вину Кирила заметно ослабло. Теперь ему кажется, что его старый друг, вероятнее всего, в самом деле совершил некие серьезные противоправные действия. Но все же не настолько серьезные, чтобы умереть в камере-одиночке федеральной тюрьмы.

Руководствуясь примерно теми же соображениями, Марта с увлечением атакует предъявленные Кирилу обвинения, в особенности обвинение в убийстве. Сонни слушает Марту с пристальным вниманием. Когда Фелд небрежно отвечает на выпады Марты, процитировав один из пунктов законодательства, судья говорит:

– Сегодня вечером я хочу как следует поразмыслить над своим решением. Я собираюсь дать помощнику задание внести кое-какие правки в мое заявление. Приходите завтра к полудню, и мы решим, что будем делать дальше.

Последнюю фразу Сонни кто-то вполне может истолковать как призыв к присяжным просто закрыть дело, оправдав подсудимого. Но Стерн прекрасно понимает, что этого не произойдет.

Когда объявляют перерыв, Кирил просит Стерна пройти вместе с ним через зал в комнату для адвокатов и свидетелей. Стерн понимает, насколько тяжело Кирилу в этот момент. Сын обвинил его в преступлении. Донателла отсутствует. А Сэнди, его друг и адвокат, вчера после заседания суда жестко отчитал его. Стерн чувствует примерно то же самое, что ощущал и с утра: кем бы ни был Пафко – лжецом, бабником, плутом (этот неприятный перечень можно продолжать и продолжать), – он, Стерн, должен оставаться на его стороне. Во-первых, как его защитник, а во-вторых, как человек, который лично многим обязан таланту Кирила. Как только дверь комнаты для адвокатов и свидетелей закрывается, Стерн хватает Пафко за руки, положив ладони на его бицепсы.