Последнее испытание

Мозес до сих пор продолжает стоять как истукан – Стерн, во всяком случае, не видел, чтобы он сделал хоть одно движение. Видимо, федеральный прокурор довольно медленно осмысливает последствия того, что случилось. Следующий вопрос, который подвергается рассмотрению, – следует ли считать, что снятие с Кирила необоснованного обвинения в убийстве, которое нанесло ущерб репутации подсудимого, может служить основанием для прекращения процесса. Именно в это русло теперь старается направить ход дискуссии Сонни. Она интересуется у Марты и Стерна, есть ли у них дополнительные ходатайства.

Стерн, который опирается рукой на перила, чтобы ему было легче стоять, выступает вперед:

– Ваша честь, вам известно, что мы с самого начала считали, что список предъявленных обвинений слишком велик. Присяжным дали понять, что Кирил Пафко убийца, а мы теперь знаем, что доказательной базы, подтверждающей это, нет. Мне кажется, что есть все основания считать, что в ходе данного процесса были допущены нарушения закона. Я также думаю, что в нынешних обстоятельствах, учитывая, что прокурор и его команда при подготовке и в ходе разбирательства допустили грубые нарушения как законодательства, так и процессуальных норм, тем самым нанеся серьезный ущерб репутации моего подзащитного, все обвинения целиком должны быть сняты. Но, ваша честь, откровенно говоря, прежде чем выступить с соответствующим ходатайством, мне хотелось бы найти аналогичные дела и представить их суду.

– Я с удовольствием ознакомлюсь с этими делами, мистер Стерн. Почему бы вам к вечеру субботы не прислать мне выжимки из этих дел и ваше ходатайство в письменном виде с предложениями по поводу того, над какими решениями, по вашему мнению, мне следовало бы подумать? Обвинение же сможет ответить на мои предложения с шести до девяти вечера в воскресенье. – Сонни устанавливает не точное время, а временной интервал, в последний момент вспомнив, что Мозес почти все воскресенье обычно проводит в церкви. – А в понедельник утром мы можем собраться все вместе и обсудить, что нам делать дальше. Я попрошу судебного пристава передать присяжным, что им не нужно находиться здесь с самого утра. Начало судебного заседания будет немного отложено.

Стерн возвращается к столу защиты, где сидит Пафко. На лице Кирила читается некоторая неуверенность.

– Так я не убийца? – спрашивает он.

– Теперь нет. И никогда не были, – отвечает Стерн. Он протягивает руку, чтобы торжествующе похлопать Кирила по плечу. Но собственные мысли заставляют его осечься. Он вспоминает, как много неясного в истории с аварией, когда какая-то машина врезалась в него на шоссе. И рука адвоката повисает в воздухе.

30. Процесс c нарушениями

Почти пустой зал, сожалеет Стерн, совершенно не соответствует тому, что произошло. Немногие из репортеров, которые все же приехали в суд, бросаются к двери, чтобы сообщить новость в «Твиттере». Стерн говорит Кирилу – а заодно и подошедшей к ним Донателле, – что им нужно немедленно встретиться в его офисе, чтобы определиться с дальнейшими действиями.

Как только Стерн с дочерью устраиваются на заднем сиденье «Кадиллака», Марта начинает подтрунивать над отцом:

– Жду не дождусь того момента, когда я смогу прочитать выжимки из всех тех дел, на которые собираешься ссылаться – ну в которых обвинение вообще снималось в аналогичной ситуации.

Она подсмеивается над Стерном по той причине, что он, говоря о позиции судьи, все же преувеличивает. Случаи, когда обвинения полностью снимались, действительно есть, но только в тех случаях, когда обвинение допускало какие-то чересчур уж грубые нарушения. Мозес и Фелд, формулируя свои обвинения, пожалуй, были слишком агрессивны. Однако Стерн никогда не видел, чтобы Мозес когда-либо действовал в этом плане с явно недобросовестными намерениями, и нельзя сказать, что он поступил так в отношении Кирила.

– Но мы все же добились признания того, что в ходе процесса были допущены нарушения, верно ведь? – говорит Марта. – Сонни в основном говорила об этом.

Стерн тоже истолковал сигналы, поданные судьей, именно таким образом. Мозес, формулируя обвинение, сделал основную ставку на пункт об убийстве – и проиграл. Трудно представить, каким образом присяжные смогут принять верное, беспристрастное решение после того, как они услышали, что Кирила фактически называли убийцей, и видели за свидетельской кафедрой плачущих родственников умерших пациентов. Сонни намерена вынести решение о том, что процесс прошел с нарушениями, а это означает, что он будет аннулирован, а новое разбирательство, которое состоится когда-нибудь в будущем, будет начато с нуля.

Все это Стерн объясняет Кирилу и Донателле, сидящим у дальнего конца длинного стола в конференц-зале компании «Стерн-энд-Стерн». Коллеги из другой юридической фирмы, помогавшие Сэнди в подготовке процесса и в ведении дела, использовали это помещение в качестве своего временного офиса. Но сегодня они уже вернулись в свое помещение и занимаются подготовкой предварительных вариантов текста обращения к присяжным. Вондра приносит ланч – салаты и сэндвичи. Марта и Стерн продолжают рассказывать подзащитному и его супруге о юридических тонкостях дальнейших событий и своих стратегических соображениях.

– Рассмотрение дела закончится без вынесения вердикта, – растолковывает Стерн последствия признания того, что в ходе процесса имели место нарушения. – Присяжных распустят. А прокурор и его команда должны будут решить, станут ли они продолжать попытки предать вас суду.

– Станут, – говорит Кирил. Он всегда правильно оценивал отношение к себе со стороны Мозеса. Стерн с ним согласен – как и Марта.

– Ну и что мы выиграли? – интересуется Кирил. К уголку рта у него прилипла майонезная капля. Донателла с громким вздохом указывает ему на салфетку, давая понять, что ему следует вытереть губы.

– Ну, во-первых, – пускается в объяснения Стерн, – больше никто не станет выставлять вас убийцей. Собственно, я полагаю, что судья вообще не позволит оперировать аргументами и доказательствами в пользу того, что пациенты в самом деле умерли в результате лечения препаратом «Джи-Ливиа». Поймите: прокурор и его люди могут указать на то, что об этом говорилось в отчетах «Глоубал» и в газетных публикациях. Но в ходе нового процесса гособвинению, скорее всего, не позволят выходить за рамки этого. И в конце разбирательства судье придется объяснить присяжным, что они не должны принимать в расчет эти упоминания и размышлять о том, действительно ли прием лекарства оказался фатальным для некоторых больных. Кроме того, у нас будет несколько существенных практических преимуществ. Мы получим расшифровку показаний всех свидетелей в ходе первой фазы процесса. Дело в том, Кирил, что свидетели нередко несколько меняют свои ответы на одни и те же вопросы – просто потому, что так уж устроен человек. Люди редко помнят даже события недавнего прошлого во всех деталях и зачастую описывают их каждый раз немного по-разному. Некоторые из свидетелей в результате будут выглядеть лжецами. Позиции обвинения в ходе вторичного разбирательства будут слабее – по этой причине, а также потому, что с течением времени эмоции, которые вызывают у свидетелей и присяжных предъявленные обвинения, сходят на нет. В дальнейшем действия подсудимого будут восприниматься скорее как нарушение им бюрократических препон и рогаток, а не как примитивное, абсолютное зло. Присяжные будут знать, что судебный процесс по этому делу уже состоялся и что по тем или иным причинам вы не были осуждены. И, наконец, – заканчивает свои объяснения Стерн, – федеральный прокурор, который уже возбуждал и вел это дело и не смог выиграть процесс, будет испытывать серьезное психологическое давление. Юристы, выступающие в суде, чем-то похожи на скаковых лошадей, которые, пройдя дистанцию и преодолев финишную черту, в повторном заезде никогда не показывают такой прыти, как в первом.

– Конечно, кое-что мы потеряем, – продолжает Марта. – При отсутствии обвинения в убийстве у нас не будет такого простора для доказательства эффективности «Джи-Ливиа». Но Сэнди, я думаю, прав. Позиции обвинения будут слабее. При том что ситуация в целом будет сковывать действия Мозеса, он, скорее всего, будет вынужден предоставить иммунитет Анаит, чтобы иметь возможность доказать хотя бы причастность Кирила к инсайдерской торговле акциями. Но в этом случае присяжные будут знать, что она избежала наказания за то же преступление, за которое прокуроры хотят наказать вас. – Марта едва заметно улыбается. – Ну и, само собой, мы больше не увидим в зале суда Иннис. Она, вероятнее всего, будет добиваться соглашения с обвинением о признании вины.