Последнее обещание, которое ты дала

Мне не дали такого шанса. Мне сказали, что мой ребёнок умер, так и не сделав ни единого вздоха.

Мои челюсти сжались, когда мы с Адди смотрели друг на друга.

О чём она думала? Представляла ли, каково это — расти с мамой и папой? Каково это — знать, что есть двое людей, на которых всегда можно положиться?

Зазвонил телефон.

Интуиция моей матери порой была почти потусторонней.

— Что-то случилось? — спросил я.

— Это ты скажи, — сказала она. — Я только что принесла обед тебе и Шону, а он мне заявил, что ты с утра рванул, как ошпаренный, и с тех пор не выходил на связь. Плюс ты проигнорировал мой звонок. Что происходит?

Я посмотрел на маленькую девочку передо мной — тихую, напуганную — и подумал, как она отреагирует, если моя шумная, обнимающая всех подряд семья ворвётся сюда, пытаясь её поприветствовать.

— Подожди минутку, — сказал я.

Я выключил звук на звонке мамы, несмотря на её возмущённое «Райдер!».

— Хочешь ещё поиграть? — спросил я, махнув рукой в сторону автоматов. — Пока я сделаю тебе обед? — Я указал наверх, в сторону кухни.

Она пожала плечами. Улыбка и тот сияющий момент исчезли, вновь сменившись пустым, безразличным выражением лица. Чёрт бы побрал меня и маму. Мы только что сделали шаг к доверию, обсуждая игрушку, а теперь она снова спряталась в себе.

— Я буду наверху, если что, — сказал я.

Она повернулась к Пакману, опустила жетон в автомат и начала новую игру.

Я пошёл к лестнице, но на секунду задержался, поймав её взгляд в отражении экрана. Она смотрела на меня. Внутри у меня снова что-то сжалось, когда я поднялся по ступеням и направился в кухню.

Я снова включил звук.

— Мэддокс позвонил, попросил приехать в город, — сказал я, роясь в холодильнике и шкафах.

— Что-то случилось с Мэддоксом? С Милой? С МаК?

— Нет, с ними всё в порядке.

Хотя на самом деле — нет.

Рэйвен мертва. Её ребёнок напуган и потерян. Я сам в полном раздрае.

Я упёрся ладонями в столешницу, сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Наконец выдохнул.

— Это не совсем правда.

— Райдер. Ты меня пугаешь.

И тогда я рассказал ей всё — про письмо, про Адди, про опасность, исходящую от Ловато. О том, что здесь со мной агент под прикрытием, пытающийся распутать этот клубок. Только имя Джии я так и не назвал. Не смог. Моя семья уже слишком много шутила на её счёт после её последнего визита сюда. Я просто закончил тем, что и агент, и Адди сейчас в моём доме.

Мама почти всё время молчала, пока я говорил, лишь изредка издавая восклицания или невнятные звуки, делая то, что у неё всегда получалось лучше всего — слушала с любовью.

Я включил гриль и достал сыр, масло и хлеб.

— Я не знаю, что делать, — сказал я ей. — Поэтому готовлю ей сэндвич с сыром. Это единственное, что есть в доме, и одно из немногих блюд, которые я умею готовить.

Я собрал три сэндвича, положил их на плиту, а потом откинулся назад, опершись на кухонный остров, и тихо спросил:

— Что мне делать?

Когда мама заговорила, в её голосе звучали эмоции.

— Кажется, ты уже делаешь всё правильно, дорогой. Ты показываешь ей, что она в безопасности. Что о ней позаботятся.

— Но что если… — Я не был уверен, что смогу это сказать вслух.

— Что если она не твоя?

Я не ответил. Не был уверен, что смогу. Просто провёл рукой по лицу и по щетине, которую сегодня утром кое-как подстриг, превратив в нечто вроде бороды.

— Ты когда-нибудь думал о Миле как о ком-то, кроме дочери Мэддокса? — мягко спросила мама.

— Нет, — ответил я мгновенно.

— Похоже, эта девочка пережила больше, чем кому-либо следовало бы. Похоже, ей нужно безопасное место, где её будут любить и о ней будут заботиться. И я знаю, что мой сын может дать ей это.

У меня сжало горло.

— Я ничего не знаю о том, как воспитывать ребёнка. Я не знаю, как…

— Знаешь. В твоём сердце так много любви. Ты просто запер её на какое-то время, и я понимаю почему. Но пора снова открыть эту дверь.

Наступила тишина.

Её слова слишком напоминали мои собственные мысли после разговора с Сэди.

Что было правдой? Дело было в том, что я действительно не знал, как? Или в том, что я просто не хотел снова открываться? А что, если я снова позволю себе полюбить — только на этот раз ребёнка, которого потом отнимут у меня?

Когда Рэйвен сказала мне, что беременна, я видел лишь чёрно-белое изображение крошечного пятнышка в её животе и уже тогда потерял голову. Когда я потерял этого ребёнка, это почти разрушило меня. А что будет, если у меня отнимут не просто картинку и идею, а настоящего, живого ребёнка?

— Мы все захотим её увидеть, — сказала мама.

— Если все нагрянут разом, это её напугает.

— Будем знакомиться по одному-два человека за раз. Мы с папой привезём ужин сегодня вечером.

Облегчение, которое я почувствовал при мысли о том, что родители приедут, немного смутило меня. Но их присутствие станет для меня своеобразным щитом. И, что немаловажно, мне не придётся ломать голову над тем, чем накормить двух женщин, которые ворвались в мой дом со своей непоколебимой уверенностью.

— Ладно, — согласился я.

— Хочешь, чтобы я рассказала девочкам?

Я знал, что мама расскажет папе. Они не держат секретов друг от друга. Мы с братьями и сёстрами всегда знали: если рассказал что-то одному из них, значит, рассказал сразу обоим. Но я не подумал о том, чтобы рассказать Сэди и Джемме. Повторять всю эту историю снова — только одной мысли об этом хватало, чтобы у меня заболела голова.

— Был бы благодарен, — сказал я.

— Хорошо. А теперь иди переворачивай сэндвичи, пока они не сгорели. Увидимся вечером.

Чёрт.

Я развернулся к плите, схватил лопаточку и перевернул сэндвичи. Они были чуть темнее, чем надо, но ещё не сгорели.

— Мам… — сказал я.

— Да?

— Спасибо.

— Жаль, что я это не записала. Твои братья и сёстры никогда не поверят, что ты расчувствовался и чуть не заплакал.

— Я не плакал, — проворчал я.

Она рассмеялась, и это сделало именно то, что она хотела — чуть-чуть приподняло мне настроение.

Достаточно, чтобы я мог снова дышать.

Я разберусь с этим, как справлялся со всеми кризисами в своей жизни — составлю план и буду двигаться шаг за шагом. С семьёй на своей стороне.