Последнее обещание, которое ты дала

Я не собирался лгать своей семье, но пока пропустил это мимо ушей.

— Всем в городе скажем, что её мама на реабилитации.

Джиа наклонила голову.

— Реабилитация… Хорошая версия. А отец — бывший зэк. Это заставит людей быть начеку, если вдруг кто-то из Ловато появится здесь.

Эта мысль сжала мой желудок ещё сильнее. Может, мне стоит взять Адди и Джиа и уехать на несколько недель? Но список дел на ранчо был бесконечным, и если бы я вдруг решил уйти в отпуск посреди стройки, весь Уиллоу Крик только и делал бы, что судачил об этом.

— Я знаю, что тебе не нравится эта идея, и понимаю, почему. Но я скажу семье правду. Они никогда никому не выдадут её, если это поможет защитить её.

Джия фыркнула.

— Если твоя племянница узнает, она прокричит на весь город, что у неё есть двоюродная сестра.

Она была права.

— Родителям и братьям с сестрой, по крайней мере. Я не буду им лгать. Это всего четыре человека, ведь Мэддокс уже знает.

Джиа тяжело выдохнула.

— Четыре человека в дополнение к шести, которым я уже рассказала до приезда сюда, плюс Мэддокс, ты и я. Единственный способ сохранить секрет — не рассказывать его никому.

Я шагнул ближе, понизив голос, чтобы нас не услышала маленькая девочка, занятая игрой.

— Если ты не хотела, чтобы кто-то знал, тебе не стоило привозить её сюда. Если она моя, как утверждала Рэйвен, я не буду скрывать это от своей семьи. В городе можно держать это в секрете, но не вечно. Значит, тебе остаётся одно — сделать свою работу и найти способ убрать Ловато раз и навсегда.

Её глаза вспыхнули, как штормовые облака, но голос остался спокойным, почти ледяным.

— Слушай, придурок, я последние три года посвятила охоте на Ловато. И я их уничтожу. Но это тебе не поездка к клубу Вест Гирс, где твой брат может просто взять и арестовать кого-то за хранение. В этом деле работают десятки агентов из разных агентств практически круглосуточно. Я несколько раз была близка к тому, чтобы их прижать. А она… — Джиа кивнула на Адди. — Возможно, ключ ко всем дверям.

Что-то внутри меня взорвалось.

— Она не просто улика. Она человек.

Джиа встала, вплотную подойдя ко мне и ткнув пальцем в мою грудь. Каждое нервное окончание вспыхнуло, когда она, почти неразличимо рыча, прошипела:

— Пошёл ты.

Затем обошла меня и направилась к Адди.

Она заговорила с ней по-испански, её голос стал мягким, без следа злости, что только что была направлена на меня. Она сжала плечо девочки, а затем повернулась и пошла к лестнице.

Моё сердце заколотилось. Она уходит?

— Куда ты? — спросил я.

Адди смотрела на неё так же пристально, как и я.

Джиа остановилась у подножия лестницы и повернулась.

— Мне нужно сделать несколько звонков. Работу выполнять. — Последние слова она произнесла с особым нажимом, словно бросая мне в лицо мои же слова. — Я буду наверху, в своей комнате.

Её ярко-синие сапоги гулко стучали по металлическим ступеням, пока она поднималась наверх и исчезала из виду.

Когда я снова посмотрел на Адди, на её лице появилось почти паническое выражение. Я сделал шаг к ней, но это, похоже, только усилило её тревогу. Я сжал руки в кулаки. Если бы это была Мила, я бы поддразнил её, заговорив про её любимых плюшевых единорогов и обожаемый ею бекон, или же предложил сыграть в покер на M&M’s. Но с этой тихой, испуганной девочкой я не знал, что делать.

Я сунул руки в карманы и покачался на каблуках.

— Ты любишь видеоигры.

Она бросила взгляд на автомат Пакмана, затем снова на меня и кивнула.

— Джиа сказала, что у тебя всего парочка игр на Нинтендо. Хочешь выбрать ещё несколько?

Адди долго оставалась неподвижной, а затем пожала плечами.

— Завтра можем съездить в магазин. Купим что-нибудь, чтобы твоя комната больше походила на твой дом. Тебе пришлось оставить свои игрушки и вещи?

Она переступила с ноги на ногу, а потом тихо, с печалью в глазах, сказала:

— Балам.

Я слишком долго пытался понять, что она имеет в виду, и в итоге признался:

— Не знаю, что это значит.

Она наклонила голову.

— El jaguar.

— Ягуар? — Я тут же подумал о том, как Мила не выходит из дома без своих двух единорогов. — Это была мягкая игрушка?

Она кивнула.

Чёрт. Что бы сделала Мила, если бы потеряла своих единорогов? Она была бы в истерике. Никто бы не смог её утешить.

Я вытащил телефон из заднего кармана, открыл онлайн-магазин, который все ненавидят, но которым все пользуются.

— Это не будет тот же самый, не твой ягуар, но, может, найдём похожего.

Я повернул экран к ней. Она колебалась, но всё же осторожно слезла со стула и медленно подошла ко мне, при этом не переставая поглядывать на лестницу, словно прокладывая себе путь к отступлению. Моё сердце сжалось. Я снова мысленно выругался на Рэйвен.

Я ввёл в строку поиска нужное слово, и лента заполнилась мягкими игрушками. Какие-то были ягуарами, какие-то другими кошками.

— Выбирай, — сказал я.

Глаза у неё широко распахнулись. Она аккуратно взяла телефон у меня из рук и начала прокручивать список вверх, легко и быстро, как человек, привыкший к технике. Рэйвен разбиралась в таких вещах. Учила ли она этому Адди? Чему ещё она научила её, а я не видел?

Я подавил всплеск раздражения и гнева, чтобы не напугать её ещё сильнее.

За эти годы на ранчо было немало пугливых лошадей, и я постепенно находил к ним подход. С этой девочкой будет так же. Медленно, шаг за шагом.

Её пальцы замерли, и она повернула ко мне экран, в глазах вспыхнула надежда.

Игрушка больше напоминала леопарда, чем ягуара, но выглядела такой же мягкой и уютной, как единороги Милы.

Я осторожно взял телефон обратно.

— Так… посмотрим, как быстро его могут доставить.

Добавил игрушку в корзину. В душе надеялся на доставку в тот же день, но в Уиллоу Крик такое случалось редко.

— Будет завтра.

Она улыбнулась, и её лицо озарилось, словно свет включили. Она буквально засветилась. У меня перехватило дыхание, внутри что-то потянулось к ней. Может, это была привязанность. Может, инстинкт защиты.

Это казалось невозможным — я ведь не знал её. Даже не был уверен, что она моя. Но одна только мысль, что она может быть моей, уже связывала меня с ней.

Если бы Рэйвен осталась. Если бы я был с ней в роддоме, держал за руку, подбадривал, когда она рожала эту прекрасную девочку. Если бы я видел, как ребёнок превращается из крошечного комочка с крошечными пальцами и ножками в ползающего по полу малыша… Что бы я чувствовал?

Люди говорят, что когда впервые берёшь на руки своего ребёнка, тебя накрывает волна любви. Ты понимаешь, что готов ради него на всё — убить, украсть, покалечить.