Глава 1

Райдер

Когда я вылез из постели этим утром, я и представить не мог, что к концу дня буду устраивать похороны для ворона.

Мама с утра выдала мне распоряжение: прогнать птиц, чтобы они не склевали последние яблоки. Она ждала первого снега, чтобы они стали слаще, а теперь эти чёртовы твари будто из ниоткуда появились посреди зимы в Теннесси и устроили себе пир.

Я уже и так опаздывал на ранчо из-за путаницы с заказанными сантехническими материалами, так что, хоть я и не заехал домой, я почти физически ощущал, как мама сердито вздыхает, наблюдая, как птицы уничтожают её урожай. Отбросив раздражение из-за утренних задержек, я вошёл в офис ранчо, вытащил ружьё из оружейного сейфа, зарядил его, сунул в карман ещё одну коробку патронов и вышел на улицу.

Широкими шагами пересёк двор, минуя безупречно ухоженный бело-голубой амбар с изящной металлической монограммой Х под крышей. Как и всё остальное, что я добавил к семейному поместью, он был построен с тщательным расчётом — элегантность, которую искали наши гости, бронируя номера в люксовом курортном ранчо. Теперь наше хозяйство было далеко от той пыльной, обветшавшей фермы, какой оно когда-то было.

Но стоило мне обогнуть амбар, как ноги сами собой остановились.

Этот вид вытянул из меня остатки раздражения, и я глубоко вдохнул, очищая лёгкие.

Ничто не сравнится с этим. Ничто.

Ранчо было живописным в любое время года, достойным открытки, но зимой, когда снег мягким покрывалом укрывал поля, в этом месте появлялась особая магия. Лысые дубы дремали под тонким белым слоем, а из-под наледи пробивались изумрудные хвойные ветви. Светло-серые горы на горизонте превращали пейзаж в акварельную картину, где пастельная голубизна неба плавно переходила в очертания холмов.

Солнце старалось согреть землю хоть немного, и я закрыл глаза, подставляя лицо робким лучам, вдыхая знакомый запах родных полей. Я любил это место. Единственное, что я ценил больше — это свою семью.

Я бы не променял эту жизнь ни на что. Ни на свои давние мечты об архитектуре и дизайне. Ни на женщину, которая появилась бы в моей жизни и исчезла, как вспышка света. Ничто не смогло бы вырвать меня отсюда.

С последним выдохом утренние неурядицы окончательно ушли. Перекинув ружьё через плечо, я направился к саду, сапоги хрустели по тонкой корке льда, облепившей спящую траву.

Яблоневый сад был за основным пастбищем, рядом с гостевыми домиками, которые в это время года стояли пустыми. Из их труб не шёл дым, а осенние оттенки фасадов в стиле ремесленников резко контрастировали с чёрно-белым январским пейзажем. Рядом с десятью готовыми домиками два новых ждали своей очереди — без крыш, без облицовки.

В груди кольнуло знакомое сожаление, стараясь пробраться сквозь умиротворение, которое поселилось во мне от этого вида. Если бы я не был ослеплён любовью, эти два домика стояли бы здесь уже несколько лет. Но теперь они были здесь. И к новому сезону, который начнётся в апреле, будут готовы.

Даже зная, что дедушка Хатли, наверное, ворочается в могиле от того, что мы сделали с этим местом, я не жалел о переменах. Превращение из скотоводческой фермы в курорт позволило оставить землю в семье. Мы сохранили часть хозяйства, чтобы наши гости могли получить подлинный опыт жизни на ранчо, но добавили к нему развлечения, ради которых люди возвращались снова и снова. Рафтинг, конные прогулки, пешие походы. И, конечно, мамины сытные деревенские блюда, которые она слегка осовременила.

Я приблизился к яблоням. Полдюжины ворон, лакомившихся остатками плодов, подняли головы, бросая мне немой вызов.

Осенью я купил звуковое ружьё, чтобы отпугивать птиц от полей, но перед Рождеством оно сломалось и сейчас пылилось в гараже у Уилли Тейта. А Уилли работал медленно, как патока, всё ещё убиваясь по женщине, которая ушла от него много лет назад.

Я, наверное, был единственным в Уиллоу Крик, кто понимал его.

Не был уверен, что моя собственная душа когда-нибудь перестанет выть от того, что я потерял. Но зацикливаться на прошлом — значит снова оказаться в водовороте алкоголя и случайного секса. А у меня на неделю вперёд дел по горло.

Я поднял ружьё, целясь в верхушки деревьев, намереваясь только напугать этих тварей.

В детстве я охотился с отцом и дедом, но убивать так и не научился с лёгким сердцем. Может, поэтому мне не было особо жаль, когда мы продали последний крупный рогатый скот и оставили только несколько дойных коров.

Я нажал на спуск.

И ровно в тот момент одна из птиц сорвалась с ветки.

Проклятье.

Выстрел угодил ей в грудь, и ворон рухнул на землю в нескольких ярдах от меня. Воздух прорезал высокий, пронзительный крик. Я резко развернулся.

Передо мной стояла моя племянница, Мила. В её карих глазах застыло разочарование. Тёмные брови, которые совершенно не сочетались с её светлыми, пшенично-медовыми волосами, взметнулись вверх от шока.

Сердце сжалось.

Не только из-за её взгляда, но и из-за воспоминаний о том, что случилось с оружием в её жизни четырнадцать месяцев назад.

Я шагнул к ней, смягчая голос.

— Что ты тут делаешь, малышка?

Но вместо ответа она резко развернулась и сорвалась с места, мчась к дому, её светлые косы развевались позади, а ковбойские сапожки взметали снежную пыль.

— Чёрт!

Я метнул взгляд на ворон, которые ухмылялись мне своими чёрными клювами, и бросился за ней.

Шестилетний ребёнок не должен бегать так быстро.

Я не успел догнать её, когда она обогнула амбар, пронеслась мимо ресторана Сладкая Ива и с грохотом взлетела на крыльцо дома, в котором я вырос.

Синий сайдинг и белая отделка перекликались с небом над крышей, из труб поднимались клубы дыма. Дом, сияющий и ухоженный сейчас, стоял в этом месте уже почти двести лет.

— Мила, стой! — крикнул я.

Но она проигнорировала меня, распахнула дверь и рванула внутрь.

— Нана! — заорала она. — Ты должна наказать дядю Райдера!

В голосе Милы звучали нотки слёз, от которых у меня сжалось сердце. Мама опустилась на корточки, заключая расстроенную внучку в объятия. В воздухе витала мука, подхваченная солнечными лучами из больших окон над кухонной раковиной, и осыпала их лёгким сияющим облаком.

— Ну что такое, букашка? — спросила мама, нахмурившись.

— Я больше не люблю дядю Райдера! Он злой, злой, злой!