Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый

– Как и варяги-русы… – согласился Войномир. – Варяги вообще презирают тех, кто отравливает… Это нашему народу просто непонятно…

– Значит, стоит поискать причину, по которой случайная стрела попадает в плечо не кому-нибудь, а именно Гостомыслу, и тогда, когда он отправляется к нам. Нам, кстати, ещё неизвестна цель такой поездки, но кому-то очень не хотелось, чтобы княжич к нам доехал… А если яд медленного действия, значит, кому-то очень не хочется, чтобы он вернулся назад… – волхв суровым голосом прочитывал ситуацию, предлагая наиболее вероятные варианты. – Случайная стрела, бывает, срывается с лука неопытного стрельца. Но если стрела отравлена, она не может быть случайной. Просто княжич стоял так или так вовремя повернулся, или конь его забеспокоился и сдвинулся с места, вот и получилось, что она лишь царапнула его. А должна была бы не царапнуть, а попасть прямо. Я бы подумал именно так…

– Опять стрелы, опять яд… Не слишком ли часто!?. – не отрываясь от дела, сказал Годослав. – Все в один день…

– Часто? – не понял Веслав. – Не первый, стало быть, случай?

– Сегодня другая отравленная стрела уже была направлена в князя-воеводу Дражко. Слава Свентовиту, стрелец оказался никудышным… – Годослав кивнул на стол, где по-прежнему лежали разрубленный мечом Власко лук и несколько стрел.

– Слишком часто… – согласился Ставр, и подошёл ближе к Гостомыслу, с которого уже сняли и рубаху, и мягкую берестяную накладку с раны. – Да, могу сказать сразу, это действие яда. Здесь определить не трудно. Если просто грязь попала в рану, цвет кожи совсем другой, и нет вздутий. Такое вздутия бывает только от яда, который уже внутрь организма проник. Плохое дело.

Костлявые пальцы волхва ощупали лопатку княжича Гостомысла вокруг раны. Посиневшая, покрывшаяся мелкими, частично лопнувшими вздутиями кожа окружала совсем не кровоточащий, но и не зарастающий мелкий рубец.

Сам Гостомысл закрыл глаза, чтобы не показать боли, и сидел, напрягшись всем молодым и сильным телом.

– Что на это скажешь? – мрачно поинтересовался Годослав у волхва, который, как всякий волхв, обязан быть и врачевателем.

– Я могу, как умею, сделать отвар противоядных трав, но этот отвар варится трое суток, и не всегда помогает. Готового у меня нет. Думаю, нет такого и у Горислава, потому что с ядами на своей земле мы, слава Свентовиту, встречаемся редко. А через три дня может оказаться уже поздно. Кроме того, нужно знать, какой яд был использован. Все яды действуют по-разному. Тебя, княжич, тошнит?

Гостомысл только кивнул в ответ.

– И слюны полный рот…

Княжич кивнул повторно.

– Все признаки… Надо поинтересоваться у заезжих ливов. У них встречаются опытные жалтонесы [118] , которые в состоянии спасти княжича. Иначе через два-три дня он может погибнуть… Но жалтонес тут нужен не случайный, потому как не каждый способен…

– У Бравлина есть такой жалтонес, – перебив волхва, сказал Веслав. – Рунальд… Тоже лив, и даже из знатного рода. НЕ знаю уж, как он жалтонесом стал, но, поговаривают, отец его претендовал на княжение где-то у себя на родине, но был свергнут, убит, а мать с детьми бежала. Интересный человек, очень грамотный… Ростом с пенёк, и внешне от пенька только бородой отличается. Однако, говорят, лучше его яды никто не знает. Он даже по яду определяет, где тот сделан, и из чего сделан. Раньше Рунальд живал в Риме, и готовил какие-то настои для самого Римского Папы. Тот пил эти настои, чтобы его потом не взяли настоящие яды. Но сейчас в Риме другой Папа, а Рунальд живёт в нашем лесу, и только по зову приходит в Старгород. И вообще всякие раны и болезни лечит. Надо послать гонца, чтобы жалтонеса нашли, а мы, тем временем, потихонечку отвезём туда и самого княжича… Это всё равно будет быстрее, чем звать жалтонеса сюда. Рунальд стар, на лошади не ездит, а своим пешим ходом он доберётся только через неделю…

118

Жалтонес – в религиозном культе прибалтийских племён, младший жрец, заклинатель змей, знаток ядов. Как правило, знаток ядов, отравитель, знал и противоядия.

Гостомысл открыл глаза. Ставр, словно ждал этого, сразу заглянул в них. Зрачки княжича расширились до неимоверных размеров. Так действовали яд, и боль от яда.

– Княжич сможет перенести дорогу? – спросил Годослав волхва.

– Лучше бы отправить его на носилках, – сказал Ставр. – Ему необходимо сохранить как можно больше сил, чтобы бороться с ядом изнутри.

– Я попробую на коне, – тихо сказал Гостомысл, привыкший обычно самостоятельно решать, как ему ехать и куда ехать.

– Сташко, прикажи подготовить носилки княгини Рогнельды, она всё равно ими давно не пользуется, – Годослав не пожелал слушать возражения. – И пошли за дружиной княжича. Вои и понесут его, и защитят на беспокойных ныне дорогах…

Обычно медлительный и величественный глашатный непривычно засеменил ногами, стремясь быстрее выполнить поручение.

– Я отправлю гонцов к Бравлину и за жалтонесом Рунальдом, чтобы к нашему приезду был в Старгороде, – Веслав вышел вслед за глашатным.

– После долгой дороги и перед новой дорогой я хотел бы ещё поговорить, княже… – Гостомысл перевёл дыхание, и произносил слова уже свободнее, хотя и слабым, болезненным голосом. – С этим и отправился к тебе вместе с князем Войномиром.

– Ты знал, кто я? – спросил Войномир, не сильно, впрочем, удивляясь.

– Конечно. Потому и взял тебя с собой.

– Я это подозревал.

– Если тебе не трудно говорить, брат-княжич, я готов выслушать вас обоих, – сказал Годослав. – Надеюсь, князь-воевода Дражко и волхв Ставр не будут нам помехой?

– Не будут, – согласился Гостомысл, и снова перевёл дыхание во время длительной паузы. И заговорил быстро, чуть ли не скороговоркой, иногда проглатывая окончания слов, стремясь поскорее высказаться, чувствуя, как силы оставляют его. – Разговор мой, княже, прост. Трёхлетняя война, затеянная моим батюшкой князем Буривоем за Бьярмию, до этого завоёванную варягами-русами, по сути дела, завершилась нашим поражением, хотя сначала была вполне успешной. Только за один последний год князь Войномир, возглавив основные полки, нанёс нам подряд несколько чувствительных поражений, и повернул всё вспять. И что теперь? Батюшка страдает от ран, или, говоря честно, умирает от них, запертый в далёкой полуночной крепости Кареле, и неспособный к руководству полками. Разбросанные по малым и большим крепостицам дружины живут сами по себе, не имея общего руководства. И только мы с братом Вадимиром как-то поддерживаем среди них порядок, но обеспечить общее руководство при бездействии отца и мы не в состоянии. Мы все, вместе с отцом и во главе с ним, готовы признать своё поражение, и просим тебя, князь Годослав, как нашего давнего и верного друга, стать посредником в переговорах между словенами и варягами-русами с тем, чтобы заключить честный мир на приемлемых для обеих сторон условиях.

– Но, я так понял, что князь Войномир – твой пленник? – Годослав бросил на племянника короткий непонимающий взгляд. – И теперь войска варягов-русов тоже остались без общего руководства, следовательно, уже не способны к активному действию против словен?

– Да, княже, Войномир – наш пленник. Однако, это уже не меняет ничего. Убить пленника просто, хотя это противно нашей натуре. Однако смерть князя, пусть и такого талантливого полководца, войну не прекратит, и не пообещает нам победу. А дальнейшее её продолжение отнимет последние силы у двух городов в то время, когда с полудня на всех нас надвигается хозарская угроза, а с полуночи год от года всё активнее наседают свеи и урмане… И предпринимать что-то необходимо… Предпринимать срочно, используя авторитет такого человека, как ты, поскольку у нас самих такого третейского судьи, кроме Сварога, нет.

Годослав нахмурил лоб, и посмотрел на безмятежного Войномира, впрочем, слушающего Гостомысла со вниманием, но никак не показывающего свою реакцию на сказанное. Родная кровь всегда остается родной кровью, но ни это, ни дружеские отношения не должны мешать справеливости.

– Честно говоря, я просто не готов сейчас так вот, без подготовки и без внимательного изучения вопроса, взять на себя обязательства посредника. Я не говорю о том, что собственные заботы меня тоже тяготят, но я, из-за забот собственных, никогда не отказал бы друзьям и родственникам в такой малой вещи. Может быть, мы отложим этот разговор до твоего выздоровления. А я тем временем поговорю с князем Войномиром о возможностях установления прочного мира и о его условиях. Ты же, княжич, должен понимать, что варяги в этой войне являются победителями, а условия всегда ставит сильнейшая сторона. Что касается самого князя, то я могу взять на себя кратковременные обязательства по его содержанию, и готов обещать тебе, что он, хотя и приходится мне племянником, по-прежнему будет оставаться твоим пленником.

– С прибытием в твои земли мой пленник стал свободным, – сказал Гостомысл, он даже слегка выпрямился, и, казалось, боль оставила свою хватку. – Я открыто и без принуждения с чьей либо стороны объявляю ему об этом. Он твой близкий родственник, так окажи же ему своё княжеское и родственное гостеприимство. Что касается твоего предложения отложить решение вопроса, я вынужден с этим только согласиться, поскольку понимаю, до какой степени решение может быть трудным, и каких сложных переговоров нам не избежать. Для переговоров требуется ясная голова. А это сейчас для меня невозможное состояние. Тем не менее, попрошу тебя, княже, не затягивать с решением, потому что дела в наших землях продолжают развиваться и в наше с Войномиром отсутствие.

Скрипнула дверь – вернулся воевода Веслав, снова сделав просторную было горницу тесной, но вошёл осторожно, стараясь не топать своими тяжеленными ножищами.

– А я пока, – продолжил Гостомысл, – воспользуюсь приглашением твоих добрых соседей и участием в своей судьбе воеводы Веслава, и отправлюсь на Замковую [119] гору с надеждой вскоре увидеться с тобой здесь.

– Значит, мы договорились, – улыбнулся Годослав.

Дражко тем временем вертел в руке стрелу, взятую со стола, шевелил усами, и обернулся только на шаги Веслава.

119

Замковая гора – центральная часть Старгорода, столицы вагров. Иногда так же называли и весь город.