Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый

Дражко расхохотался в голос.

– Что? – не понял Войномир, и покраснел, готовый возмутиться недоверием, отчего его голос сразу стал ниже. – Я что-то не так сказал?

– Ты всё, племянник, сказал так, – улыбнулся и Годослав. – Но подобную манеру боя ты, наверное, считаешь своим изобретением?

– Конечно. Я сам это придумал и опробовал, – твёрдо сказал молодой князь. – И это дало мне результат. Сейчас княжич Гостомысл, мне показалось, оценил это, и тоже стал собирать стрельцов в сотни для одновременного удара. Правда, он не всегда на это решается, не привык еще. Но в бою, где Годослав был ранен, мы именно благодаря этой тактике сумели почти без потерь разбить ляхов и пруссов. А что, мои слова зародили сомнение в правильности ведения боя?

– Дело в том, что наш князь-воевода уже давно воюет тем же манером. Он тоже собирает стрельцов в один кулак, и использует мощный обстрел, чтобы не допустить сильного врага до сечи. Именно так, имея в своём распоряжении четыре с половиной тысячи воев, сам серьёзно раненый кинжалом наёмного убийцы, князь-воевода Дражко три с половиной года назад в течение двух дней уничтожил две десятитысячные армии данов, начавших к нам вторжение, – пояснил волхв. – Значит, вы с ним мыслите в одном направлении, и вам легче понять друг друга.

Войномир ничего не сказал, но посмотрел на Дражко с восхищением.

– Это хорошо, – добавил Годослав. – Два таких похожих человека должны друг друга уважать, хотя другие полководцы не желают всерьёз принимать их тактику. Только сегодня шел об этом разговор с опытным воеводой Веславом, но Веслав категорично желает воевать так, как воевали его предки. Но придёт время, и все поймут это… Что ещё ты нам расскажешь, племянник?

– Больше мне, княже, и рассказывать-то нечего, кроме того, что меня толкнула так далеко от Бьярмии, видимо, судьба, которой противиться у меня возможности не было.

– Как так, поведай? – переспросил Годослав, не перестав улыбаться. – Значит, нынешнее пленение ты считаешь замыслом судьбы?

– Нет… – Войномир отрицательно закачал головой. – Я говорю вовсе не о пленении. Я говорю о том дальнем пути, что здесь закончился. Неподалёку от Ладожского моря живёт в лесу Видящий старец-волхв по имени Вандал…

– Я слышал про него, – сказал Ставр. – Встречаться не приводилось, но слышал много и от людей разных, знающих и не знающих, но слышал неизменно одно и то же. Вандал не старец по возрасту, но старец по духу, знаниям и разуму…

– Говорят, что так… – согласился Войномир. – К Вандалу решил заехать со своими вопросами княжич Гостомысл с молодой женой, и я с ними вместе, испросив, как пленник, разрешения, поднялся в капище. Так вот, этот старец предсказал, что я осяду там, где правит Свентовит, и там добуду воинскую славу… Это при том, что ни он, ни я не знали, куда везёт меня Гостомысл и зачем. Судьба это или что, скажи, волхв? – обратился Войномир к Ставру, внимательно его слушающему. Волхвы всегда с почтением относятся к лучшим из своей среды.

– Наверное… Вандал, я думаю, не зря слывёт Видящим, если к нему люди ходят издалека. Если он так сказал, я думаю, тебе следует обратиться к своему дяде, чтобы он помог тебе здесь устроиться, поскольку именно мы, бодричи, живем под покровительством Свентовита. Мы, волхвы, как ты знаешь, умеем иногда читать волю богов, хотя тоже порой читаем её не совсем правильно, поскольку воля никогда не высказывается прямыми словами. Я не отношу себя к Видящим, однако, порой, и у меня бывают прозрения, богами посланные, и действительность говорит, что прозрения меня не обманывают… Если ты пойдёшь против воли Свентовита, это не принесёт, думаю, тебе добра… И твоему народу тоже…

Войномир повернулся к дяде, за спиной которого сидел князь-воевода Дражко. В глазах молодого князя светился вопрос, соединённый с просьбой.

– Я подумаю, – сказал Годослав. – Может быть, что-то и можно найти, достойное тебя. Не любую проходную должность, а именно – достойное, поскольку мы с тобой одной крови. Скажи только откровенно, тебе надобно место, где можно обогатиться или место, где в дополнение есть возможность получить удар меча или копья?

Войномир встал, чтобы подчеркнуть важность момента.

– Я уже сказал, княже, что с раннего детства интересовался ратными утехами. И сейчас ещё, только год с небольшим со всем желанием отвоевав, не приобретя опыта, но опробовав силы, не растерял свой пыл. Думаю, что смогу быть полезным тебе и бодричам, как до этого был полезен варягам-русам в далёкой Бьярмии. Но там меня ничего не держит, кроме имущества, которым я дорожу мало. Самое большее, на что я мог бы рассчитывать дома, это – стать князем Русы после смерти князя Здравеня, который уже не молод. Но я со своим неспокойным характером вряд ли устрою город купцов, предпочитающих торговать, а не воевать. Они рассматривают войну только, как короткий эпизод, специально осуществлённый для успешного продвижения их торговли. Мне это скушно…

– Да. Я подумаю, – Годослав склонил пышноволосую голову.

– А что тут думать! – со смешком, но и, одновременно, с восторгом сказал князь-воевода. – Ни мне, ни тебе, княже, не нравится желание бояр посадить на княжение в Аркону князя Додона. В Арконе, среди викингов разных национальностей, нужна жёсткая мужская рука, а не умение плести замысловатые византийские интриги. Вот где место для такого человека, как наш молодой князь! Скажи сам, Войномир – по душе тебе было бы править викингами Руяна?

Князь Войномир чуть не задохнулся от такого предложения.

– Ещё бы не по душе, княже…

Открылась дверь, прерывая разговор, и не дав князю Годославу сказать окончательное слово, вошёл глашатный Сташко. Негромко стукнул посохом в пол.

– Княже, бояре собрались, чтобы выслушать тебя и князя-воеводу.

– Мы идём, – Годослав встал, и было видно, как он доволен сложившимися обстоятельствами. – Князь Войномир, я приглашаю тебя принять участие в заседании думы. Сташко, после представления думе, посадит тебя, как моего родственника, в соответствии с твоим рангом. Слышишь, Сташко, приготовь место для моего племянника князя Войномира.

* * *

Кресло князя-воеводы Дражко, как и утром, стояло рядом с креслом князя Годослава, покрытое всё тем же самым хунгарским ковром. Князья заняли свои места, и Годослав, как старший, дал знак рукой – разрешение боярам садиться. Здесь же, ближе бояр-советников, на своей низкой скамеечкё, дремал, почти не похрапывая, тучный аббат Феофан. За Феофаном отдельно устроился князь Додон. А чуть дальше Додона и ближе к княжескому подиуму по приказанию Сташко выставили ещё одну отдельную скамью, тоже покрытую ковром, в отличие от скамьи князя Додона. На новой скамье пока никто не сидел. Появление новой скамьи было для бояр-советников новостью, вызвало много шёпота и вопросов, и все с нетерпением ждали, кто же займёт это почётное, недалекое от Годослава место. Было заметно, как нервничают бояре, всегда ревнующие к тому, кто сидит к князю ближе, а больше других нервничает князь Додон, даже не старающийся скрыть своё состояние раздражения. Волхв Ставр не прошёл дальше дверей, по-привычке, заняв место недалеко от Сташко, и тоже не садился, предпочитая опереть руки на свой тяжёлый посох.