Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый

С треском ударили тетивы в защитные костяные щитки на левых руках стрельцов. И этот звук заглушил свист сорвавшихся стрел. Но тетивы тут же натянулись снова, потом натянулись в третий раз, и в четвёртый, и воевода Веслав, участник многих схваток и сражений, опомниться не успев, с удивлением увидел, как спешно остановились около десятка франков, и стали разворачивать коней. Остальные были выбиты из сёдел, раненые или убитые…

– Коней… Коней ловите! – дал команду своим дружинникам сотник Бобрыня. Словене побежали, топая, по доскам причала на прибрежный покрытый изморозью луг, а следом за ними устремились и вагры, в том числе и с только что причаливших лодок, догнавших паром. Боевая лошадь, да ещё увешанная доспехами, как это принято у франков, добыча ценная, не говоря уже о доспехах и оружии самих поверженных франков. Вооружение рыцаря вместе с конём стоит пару средней величины деревень вместе с крестьянами, и упускать такую добычу никто не хотел. Только воевода Веслав обеспокоенно посмотрел в спины тем рыцарям и воинам, что развернули коней и желали скрыться. Стрельцы по славянской привычке не добивали убегающих.

– Сотник! Достанешь тех? – показал воевода рукой.

– Сразу надо было просить… Уже далековато… Но, попробуем…

Русалко подозвал пару стрельцов. Показал, и сам натянул лук. Прицеливание долго не длилось. Три стрелы сорвались почти одновременно. Трое всадников покинули сёдла. Через несколько мгновений ещё три стрелы сорвалось со звенящих от напряжения луков. Ещё два рыцаря вскинули руки, но один в седле удержался, только уронив копьё и щит, и уткнувшись шлемом в самую конскую гриву, а второй свалился по ходу коня. Новые выстрелы – теперь ещё один рыцарь остался на земле вагров.

– Всё… Теперь не достать… – Русалко опустил лук.

– Надо было стрелять сразу. Они приведут подмогу!

– Так здесь что, я вижу, идет уже настоящая война? – опять спросил сотник Бобрыня, держа на поводу сразу двух коней.

– Здесь война никогда не кончается. Зря пятерых отпустили… Двигаемся к городу. Быстрее, пока и другие франки не подоспели… На всех стрел не напасёшься…

И коней всех тоже поймать не удалось. Но Веслав торопил, и не желал ждать, пока за конями будут гоняться. Словене, не знающие местной обстановки, подчинились сразу, уважая авторитетное мнение воеводы, стрельцы торопливо подбирали свои стрелы, безжалостно вытаскивая их из тел франков, и готовы были пустить коней, как только колонна двинется. Вагры, обстановку знающие не хуже воеводы, подчинились ещё быстрее. Едва причалили последние лодки и плоты, отряд, выставив дальнее охранение во все стороны, чего не делалось в земле бодричей, двинулся в путь.

Здоровье княжича, даже не поднявшего занавеску на носилках, чтобы посмотреть за исходом короткого боя, заставляло торопиться…

* * *

Спешили все, время от времени бросая косые взгляды влево, туда, куда ускакали оставшиеся в живых франкские рыцари. Носилки теперь несли, часто сменяя четвёрки, чтобы поддерживать темп по возможности самый высокий, и не задерживать весь отряд. Сотник Бобрыня по-прежнему не отходил от занавески, готовый в любой момент откликнуться на зов княжича. Но княжич, с тех пор, как носилки поставили на паром, не просыпался, и даже не знал, как защитили его собственные стрельцы, нечаянно ввязавшись в чужую войну.

Сами словене отнеслись к короткой стычке вполне спокойно, привычные к такому методу ведения войны, и не знающие ещё, что представляет собой сила громадного франкского королевства, впитавшая в себя силы почти всей густонаселенной Европы. Вагры-дружинники с франками были знакомы лучше. Им не часто доводилось праздновать победу, и потому маленькое побоище у причала взбудоражило их, словно окрылило, и дало почувствовать, что франков бить можно, и бить следует. Только один воевода беспокоился. И, как оказалось, беспокоился он не зря…

До города оставалось рукой подать, когда с правой стороны во весь опор примчались всадники охранения, издали делающие знаки рукой, показывая в сторону Старгорода – откровенно подгоняя. Воевода всё понял, поторопил дружинников, хотя они и без того не слишком задерживались, а сам остался дожидаться охранение. Сотник словенских стрельцов Русалко задержался рядом с воеводой.

– Сколько их? – спросил Веслав ещё до того, как всадники сообщили ему весть.

– Тысячи с две будет… Больше трёх сотен рыцарей…

Кони воеводы и сотника с ходу включились в общий ход, догоняя отряд. Так на скаку и разговаривали, перекрикивая звон металла, неизбежный при быстром передвижении оружных воев, и тягучий стук копыт по не скованной морозом дорожной грязи.

– Разделились на две колонны. Одна в преследование пошла, вторая пытается путь перерезать. Сразу в сторону города, через поля…

– Не увязнут в пашне?

– Поля не смёрзлись. Могут застрять. А могут и пройти.

– Но не у ворот же они станут… – недоверчиво, даже с непонимающим смешком, сказал Русалко, с трудом принимающий такую наглость франков за реально возможное положение.

– Они могут и у ворот, – отозвался Веслав. – Если позади ещё кто-то идёт. А если не идёт… Тогда всё зависит от командира отряда. Решит нас напугать, и к воротам подойдёт. Только мы уже давно пуганые. У кого конь побыстрее?

– В Старгород? – вопросом на вопрос ответил один из дружинников охранения, тонконогий конь под которым даже по первому взгляду показывал, что способен легко уйти от всех.

– Гони… – послал воевода воя вперёд. – Стрельцов на стены. К нашим воротам дружины поболе, пеших. С закатных ворот вывести конницу засадным полком, Тысячи три, и пусть в роще ждут. Момент будет, сами увидят – франкам в спину.

Вой ударил коня пятками, пригнулся к гриве головой, свернул с дороги на обочину, где земля была крепче, и даже не оттаявшая, и вихрем, поднимая с травы снежную пыль, умчался в нужном направлении. Охранение вместе с воеводой и сотником Русалко поравнялось с носилками.

– На коня садись… – приказал Веслав сотнику Бобрыне.

– Что так? – не понял сотник приказа чужого воеводы, и заглянул за занавеску носилок. Гостомысл проснулся, и пил из баклажки мёд.

– Княжича своего в седло сажайте, с двух сторон придерживайте. Носилки бросайте здесь. Иначе нам не успеть. Догонят.

Бобрыню уговаривать долго не надо, он приказы привык выполнять сразу. Прозвучала короткая команда. Носилки поставили на землю. Несколько слов мало что соображающему Гостомыслу, но тот, несмотря на своё состояние, постарался, шатаясь, и с заметным усилием выбраться из носилок собственными силами. Однако на его старание и на слабые слова протеста внимания не обратили. Ловко подхватили под руки, подвели сильного коня из недавно захваченных у франков. Сам по себе конь не хуже и не лучше коня княжича. Но рыцарское седло с высокими луками способно удержать всадника, когда он желает упасть. В это седло и усадили, быстро привязали за пояс к лукам спереди и сзади. Ноги притянули ремнём к широкой двойной подпруге, призванной выдерживать тяжесть рыцарских доспехов.

– Мы готовы, воевода… Едем…

Теперь отряд приобрёл способность передвигаться быстрее, хотя в полную силу скакать бессознательный княжич, естественно, не мог. Носилки бросили. Коней погнали. С одного бока княжича поддерживал молодой дружинник Светлан, с другой не менее молодой дружинник Рачуйко. Эти два воя давно знали Гостомысла, и были всей душой ему преданы. И потому Бобрыня выбрал именно их, будучи уверен, что они, при необходимости, готовы собой, своим телом Гостомысла прикрыть… Светлан правой рукой ухватился за переднюю луку седла княжича, Рачуйко, с другой стороны, левой рукой за заднюю луку. Так и скакали, вывернув локти, и ими придерживая Гостомысла. Сам Гостомысл глаза закрыл, но в седле держался прямо, значит, не спал, хотя мало что понимал в происходящем, но пружинить ногами, упираясь в стремена, не мог, и потому княжича сильно трясло.