Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый

– Здесь. Через час будут?

– Будут.

– Тогда я гонцом к Даляте обеспокоюсь, и сюда вернусь…

* * *

Пока Боживой и Верещага торопливо седлали воеводе коня, только-только отошедшего от долгой скачки в мороз по льду Ильмень-моря, он услышал, как уже началась суета в посадническом тереме. За ставнями громко разговаривали, поднимались люди, чтобы отправиться по купеческим домам с приглашением. Но никто, даже пеший, торопящегося Славера не опередил, и он вместе со своими дружинниками и с купцом Смыком выехал за ворота, направляясь к большой избе, которую занимал неподалёку от речных городских ворот. Смыка, вообще-то, можно было бы и оставить у посадника дожидаться, когда других купцов соберут. Но Славер и в Русе ориентировался не лучше, чем в Славене, хотя Руса была чуть поменьше размерами, и потому желал иметь провожатого при себе.

Город уже спал спокойным сном уставшего за морозный день одушевлённого существа, каковым, по сути дела, и являлся. Городские улицы, мощёные брёвнами, в Русе так не чистили, как в Славене, и потому брёвна покрыло снегом, скрывающим топот копыт. Но скрип снега под копытами в ночной тишине тоже разносится далеко окрест. За всю дорогу к своей избе воевода не встретил ни одного человека, кроме городской стражи, проезжающей улицы дозором.

– Волынца мне найти, и быстрее… – распорядился воевода, едва въехав во двор.

– Только что здесь был, – отозвался дежурный десятник из охранной сотни, – в конюшню ходил. Сейчас сыщем…

Воевода прошёл в жарко натопленную избу, но не успел меховой плащ с кольчужки скинуть, как в дверь следом за ним вошёл молодой дружинник Волынец.

– Звал меня, воевода?

– Звал… – повернулся Славер на высокий голос молодого воя. – И спешно звал… Как там твой Ветер поживает? Летать не разучился?

– Летает… Пока ещё никто его, слава Перуну, не остановил…

Дружинник Волынец был славен не сам по себе, а своим конём Ветром, сравниться с которым в беге и выносливости не мог ни один конь во всём варяжском войске. Высокий, тонконогий, с длинным корпусом… Со стороны посмотреть, не скачет, а словно парит над землёй. И потому дружинника часто использовали в качестве гонца.

– А та стрела осенью?

Минувшей осенью при осаде крепостицы случайная стрела кого-то из словен застряла в ребре благородного животного. Об этом ранении знала вся дружина, и сочувствовала Волынцу не меньше, чем, если бы ранен был он сам. Ветра в дружине все знали и все любили, и встали бы при случае на его защиту так же, как встали бы на защиту своего князя.

– Ребро срослось. Не вспоминаем, чтоб не повторилось… Хорошо, стрела на излёте была…

Оба знали, что пущенная с близкого расстояния стрела способна коня навылет прошить.

– Значит, готовься в дорогу… Ближним путём из Бьярмии к нам идёт дружина воеводы Даляты. Завтра к обеду должны быть здесь. Тебе надо их встретить как можно дальше от Славена, и потому Ветра жалеть не будешь. Передашь, чтобы зашли в крепостицу Всячинское болото. Там крайняя наша крепостица, самая ближняя к Славену. Сколько за стенами поместится, пусть там стоят. Остальных в соседний бор отправить. Пусть ждут, и днём костров не жгут. Провиант в крепостицу посадник Ворошила отправит. Бедствовать не будут. Да и ждать долго не придётся. Всё запомнил?

Молодой гонец только озорно глазами блеснул:

– Что ж тут запоминать! Передам, воевода. Когда отправляться?

– Сейчас, сразу…

Дружинник поклонился, и вышел молча, привычный к такого рода поручениям…

* * *

Ещё днём воевода Славер почувствовал отношение к себе со стороны купца Смыка. Заинтересованное отношение, выливающееся в услужливость и готовность с охотою помогать во всём. Смык словно бы надежды на бьярминских варягов возлагал. Вернее, не просто на самих бьярминских варягов, а на успешный исход войны со словенами в целом. И тогда воевода сделал правильный вывод. А на сборище купцов, что держали в Славене лавки, Славен свои наблюдения проверил, и убедился, что был прав. Он нашёл себе верных помощников. У каждого из купцов-русов имелись свои собственные основания быть недовольными словенами. И каждый из них с согласием, если не с радостью, готов был сделать то, что задумал Славер. Разговор надолго не затянулся. Быстро подсчитали количество людей, которых можно было отправить из Славена, и вместо них поставить других, коих обязался к утру подготовить воевода. Конечно, самому Славеру хотелось бы заменить всех, но он нашёл доводы купцов, воспротивившихся этому, основательными. Дружинники, изображая из себя торговых людей, не смогут даже товар правильно показать. Значит, их могут заподозрить. Заподозрят одного руса, начнут проверять всех, и легко обнаружат подмену. Поэтому, в зависимости от величины лавки, купцы решили оставить где по одному, где по паре прежних работников. Так и надёжнее, и делу не в убыток.

– Старых работников в город не отпускать… – предупредил осторожный воевода. Мало ли… Слово лишнее сболтнут. Первонег, чай, тоже своих «ползунов» к нам шлёт.

– Куда ж их? – спросил посадник Ворошила.

– Сажайте в сани, и прямиком в крепостицу Всячинское болото. Там отсидятся. Вместе с полками. Я распоряжусь. Их там примут.

Это сильного возражения не вызвало. Горожане не привыкли вмешиваться в дела, если ими командуют люди ратные. Надо, значит, надо!

– Отправим! Не из Славена. На льду встретим, и отправим.

– Отправлять придётся не сразу всех. Смену будем вести по паре, по тройке, чтоб сразу заметно не было.

– Сани на льду держать будем. Не провалятся, чать, – решил Ворошила.

– Тогда – готовьтесь вы, а к утру и мы будем готовы…

* * *

Пока в Русе готовились к утру, заботясь о том, чтобы всё успеть сделать затемно, и не затягивать надолго то, что необходимо завершить срочно, утро одинаково приближалось и к тем, кто был в городе, и к тем, кто был в дороге.

Чернявый и черноусый дружинник Белоус из молодого полка княжича Вадимира сначала сильно смутился, когда его пересадили со статного, хотя и тяжеловатого собственного коня на низкорослую хозарскую лошадку, но, поскольку эта лошадка была из-под княжича, воспротивиться не посмел. А уже в пути понял, насколько он выиграл от такой замены. Лошадка не скакала, а стелилась над дорогой такой ровной, быстрой и безостановочной рысью, на которую не были способны другие кони княжеской сотни. При внешней диковатости, она вовсе не оказалась дикой, и даже наоборот, отличалась большей послушностью. А в выносливости, казалось, и сравнивать такую лошадь не с кем. Белоус был выбран сотником Благотой не из-за каких-то боевых качеств, а только из-за хорошей ориентации и знания местных дорог. Впрочем, от гонца требовалось в основном это. И Белоус сразу же оправдал доверие, свернув с дороги на тропу, потому что знал, что эта тропа не оборвётся возле какой-то захудалой деревеньки из пяти землянок, а выведет его через такую деревеньку на другую, более короткую, хотя и менее уезженную дорогу. Правда, эта дорога на небольшом участке близко сходится с основной. Но, правильно рассчитав время, Белоус выехал на опасный участок тогда, когда на окрестности уже плотно легла темнота, и при этом луна и звёзды ещё не поспешили занять своё обычное место на небосклоне. А там уже, слыша лязганье доспехов большого отряда совсем неподалёку, Белоус погнал свою лохматую лошадку так, что пар уже валил не только от неё, а и от всадника. И уже через непродолжительное время шум от передвижения варягов-русов стал стихать, а вскоре и вовсе остался далеко позади.

Но и дальше Белоус лошадь жалеть не стал, даже памятуя, что ему ещё ехать и ехать до Славена. Силы ещё могут пригодиться, но потерянное время может стоить куда как больше затраченных сил. И потому бокам лошадки основательно доставалось от пяток гонца.

Дружинник не удивился, что так быстро обогнал большой варяжский отряд, который при встрече с сотней княжича Вадимира заметно торопился. Варягов обманули, и они решили, что теперь им уже некуда спешить. И потому темп передвижения резко снизили. Это словенам только на руку. Значит, есть дополнительное время, чтобы подготовиться к обороне…

Дружинника Волынца воевода Славер, как и Белоуса сотник Благота, тоже выбрал не за ратные заслуги, а за умение и возможность быстро передвигаться, и вообще за умную и хитрую, пронырливую натуру. Но доверие каждый раз следовало оправдывать, чтобы тебе доверяли снова. И Волынец, хотя и знал, что со стороны будет некому оценить его таланты, всё же надежды Славера рушить не хотел. И в скорый галоп пустил коня сразу за городскими воротами. Застоявшемуся в конюшне Ветру такая сумасшедшая скачка была только в удовольствие, и тонкие ноги стремительно мелькали над заснеженной дорогой, казалось, почти не касаясь её. За такую поступь другие варяги и окрестили Ветра летающим. Сам Волынец легко ориентировался в пути, даже выехав в темноте, и в темноте минуя множество перекрёстков. Дороги местные он знал неплохо, хотя последние годы провёл вдалеке. И хорошо понимал, что зимой дорогу прокладывают обычно там, где была дорога летняя, если дело не касается льда больших пространств. Это на Ильмень-море можно было бы ехать там, где нравится, или вдоль по Ловати, вдоль по Волхову так же… А все наземные дороги бывают, как правило, ограничены природой – горами, лесами, оврагами и болотами. И именно потому имеют обыкновение, словно реки и речки, петлять, а не вести человека напрямую к месту назначения.